Пятнадцать часов - Митчел Сканлон

«Акклиматизация», подумал Ларн, «это половина проблемы. Варповая болезнь – это уже достаточно плохо, но из-за акклиматизации я чувствую себя так, будто команду «отбой» дали уже много часов назад». Ларн знал, что для того, чтобы акклиматизировать их «внутренние часы» к тридцатичасовому циклу дня и ночи на той планете, куда они летели, световой цикл в отсеках корабля, где размещался его полк, был изменен соответственно. Даже после нескольких недель жизни по новому циклу, Ларну все еще было трудно приспособиться. Он чувствовал себя все время опаздывающим, в тисках постоянной усталости, словно его тело удивлялось тому, что оно еще бодрствует. Как ни тяжело было терпеть варповую болезнь, Ларн считал, что странные ритмы сна, по которым он теперь был вынужден жить, из-за бессонницы были безгранично хуже.

- Но, как я сказал, джентльмены, - говорил Винтерс, - мы гвардейцы и мы победим. Я знаю, что это будет ваша первая кампания. Но не сомневайтесь, ваши командиры все равно верят в вас. Пока, думаю, это все. Если у вас есть какие-то вопросы, задайте их вашим сержантам.

После этого лейтенант снова нажал кнопку на пульте, погасив изображение на пикт-экране, и собравшиеся гвардейцы встали и молча, колонной пошли из помещения. Ларн вышел вместе с другими, удивляясь, насколько хорошо лейтенант Винтерс знает характер людей, которыми командует. Потому что из всех солдат роты кто в здравом уме рискнул бы задавать вопросы сержанту Ферресу?

- И вы называете себя солдатами?! – орал сержант Феррес, его голос эхом отражался от переборок трюма. – Я видел более развитые формы жизни, прилеплявшиеся к заднице моего отца после купания. Атакуйте этот блокгауз так, как вы должны это делать, или я заставлю всех вас пожалеть о том, что вы когда-то выползли из утробы ваших матерей-кровосмесительниц!

После инструктажа прошло пять часов. Пять часов, которые Ларн провел в одном из трюмов транспорта, вместе с остальными солдатами его взвода, испытывая на себе новый режим тренировки, родившийся в лихорадочном мозгу сержанта Ферреса. Везде вокруг них на металлической палубе были краской нарисованы прямоугольные силуэты. Силуэты представляли воображаемые очертания бункеров, орудийных окопов и блокгаузов, на которых гвардейцы должны были оттачивать свои навыки штурма укреплений. Несмотря на то, что целые часы были проведены в бою с невидимым врагом, сержант Феррес, казалось, был недоволен.

- Пригибайтесь, когда бежите! – кричал сержант, он бежал рядом с Ларном и его огневой группой, когда они атаковали очередную несуществующую цель. – Везде вокруг вас свистят лазерные выстрелы и шрапнель. – Пригибайтесь и ищите укрытие, если не хотите быть ранеными.

Ларну все это казалось безумием. Даже учитывая его нормальный страх перед сержантом, когда они бежали от одной воображаемой цели к другой, это было все, что он мог сделать, чтобы удержаться от взрыва смеха. Единственное, что его останавливало – выражение лица Ферреса.

Что бы Ларн и другие ни думали о глупости траты пяти часов на атаку воображаемых зданий, полных невидимых врагов, было ясно, что для сержанта Ферреса в этом нет ничего смешного.

- Быстрее! – кричал Феррес, его голос был таким пронзительным, что казался на грани срыва. – Я хочу, чтобы вы очистили этот блокгауз, комнату за комнатой. Никакой пощады врагам. Никаких выживших. За Императора!

Добежав до «внешней стены блокгауза», Дженкс остановился, и пока другие прикрывали его, пнул воображаемую дверь, чтобы Леден бросил воображаемую гранату в воображаемую комнату, чтобы убить воображаемых врагов.

- Стой! – завопил сержант с такой силой, что из его рта брызнула слюна. Мгновенно Ларн и другие застыли там, где стояли. Потом, не зная, что делать дальше, они наблюдали, как сержант Феррес прошел мимо них к «блокгаузу». Осторожно войдя в «блокгауз», как будто через разбитую дверь, которую мог видеть только он, Феррес прошел в центр воображаемой комнаты и наклонился, чтобы взять какой-то воображаемый предмет. Выпрямившись, он повернулся и пошел к Ледену, держа сжатый кулак перед собой на уровне пояса, как будто нес что-то.

- Что это, Леден? – спросил сержант, показывая невидимый предмет, зажатый в кулаке.

- Я… я не знаю, сержант, - ответил Леден, в замешательстве открыв рот.

- Это граната, которую ты только что бросил в блокгауз, Леден, - сказал Феррес. – А сейчас ты можешь сказать мне, что не так с этой гранатой?

- Эмм… я не знаю, сержант, - ответил Леден, сжимаясь, как будто он плавился под яростным взором сержанта Ферреса.

- С этой гранатой то не так, что у нее чека все еще на месте, Леден. – сказал сержант. – А причина, по которой чека все еще на месте в том, что когда ты бросал гранату, ты не выдернул чеку. А сейчас скажи мне, Леден: что толку от брошенной гранаты, если у нее не выдернута чека?

- Я… я не думал, что должен выдернуть чеку, сержант, - сказал Леден, его голос упал до едва слышимого, когда он понял, что только что сказал. – Это же только воображаемая граната…

- Воображаемая? Совсем нет, Леден. Уверяю тебя, граната вполне настоящая. Сейчас я покажу тебе, - сказал сержант, неожиданно сжав руку в кулак и ударив Ледена в живот. Леден упал на колени, воздух вырвался из его рта. Потом Феррес повернулся к остальным.

- Вот, - сказал он, подняв воображаемую гранату, чтобы все ее видели. – Видите, я прав – граната такая же настоящая, как мой кулак. Настоящая, как дверь этого блокгауза, стены окопа, даже как пласталь того бункера. И следующий, кто посмеет предположить, что все это не реально, получит то же, что Леден, только хуже. А сейчас я хочу увидеть, как вы снова атакуете этот блокгауз. И на этот раз я хочу видеть, что вы действуете как гвардейцы!

Сержант снова прокричал приказ к атаке. Вдохновленные примером Ледена Ларн и другие поспешили атаковать блокгауз еще раз, Леден с трудом поднялся на ноги и присоединился к ним. Так это и продолжалось, атака за атакой на воображаемые здания и невидимых врагов, пока сержант Феррес бегал от одной огневой группы к другой, наблюдая за их действиями. Ларн чувствовал себя все более и более уставшим, бессонница брала свое, пока, наконец, после еще нескольких часов учений, сержант прекратил тренировку и отпустил их. Ларн к тому времени так устал, что был уверен, что знает, каково это – быть ходячим мертвецом.

ИНТЕРЛЮДИЯ

- Координаты: два три три точка восемь шесть три девять – прозвучал голос в ухе Эразмоса Нг, и он послушно записал 233.8639 в когитатор перед собой. – Координаты: два четыре два точка семь четыре шесть восемь. Координаты: два три восемь точка пять девять шесть один. Поправка: два три восемь точка пять восемь шесть один. Дальнейшие координаты ожидаются. Подождите.

После этого голос в наушнике внезапно замолчал. Радуясь короткому перерыву в бесконечном потоке данных, обрушивавшемся на него каждую минуту его рабочего времени, Эразмос Нг обратил свои усталые глаза к внутренности помещения, в котором находился. Как всегда, комната обработки данных № 312 была муравейником бездумной активности, где тысяча таких же уставших и удрученных душ, как и он, исполняла свою работу. Здесь сжимались данные, корректировались информационные элементы, регистрировались отчеты, потом они сравнивались, потом на них давались перекрестные ссылки – и все это среди постоянного шума стучащих клавиш и жужжащих логических механизмов, который больше всего напоминал ему звук армии насекомых на марше. Все же он понимал, что это неправильная аналогия. Труд насекомых, по крайней мере, служил некой полезной цели. Тогда как он уже давно начал сомневаться, что происходящее в комнате № 312 служило какой-то цели вообще.

- Координаты: два три пять точка один пять три ноль, - снова ожил голос в наушнике. – Координаты: два два два точка шесть один семь четыре. Координаты: два три шесть точка один ноль один пять.

И так далее, до бесконечности.

С усталым вздохом возобновив работу, записывая в когитатор  новые наборы координат, Нг печально размышлял о том, как часто образ жизни человека диктуется случайностью его рождения. Если бы он был рожден на другой планете, он мог бы быть шахтером, фермером или даже охотником. Но получилось так, что он родился на этой планете – на Либрисе VI. Мир, чьей единственно заметной промышленностью был огромный комплекс Администратума размером с город – один из многих тысяч таких комплексов, которые Администратум содержал по всей Галактике. В отсутствие иных перспектив, как и его родители до него, Эразмос Нг поступил на имперскую службу, став еще одной маленькой шестеренкой в огромной бюрократической машине, ответственной за функционирование – так или иначе – всего Империума. Самоотверженное и благородное призвание, как ему говорили. Хотя, после того, как ему за свою жизнь пришлось услышать много чего еще, он больше не верил в это.