Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец - Бен Макинтайр

горячей воды. Урсула носилась по всему Берлину, писала статьи для Die Rote Fahne, организовывала театральные агитпроп-постановки и выставки радикальной литературы. Руководство партии поручило ей создать марксистскую библиотеку для рабочих, чтобы они могли знакомиться с актуальной левой литературой. Вместе с Эрихом Хеншке, ортодоксальным евреем из Данцига, который работал могильщиком, Урсула ходила по Берлину с тележкой, собирая коммунистическую литературу у радикальных издателей и сочувствующих товарищей. Когда в газете появилась фотография Урсулы с книжной тележкой, родители пришли в ужас. “Толкать телегу по городу мне было можно, а вот фотографироваться с ней – нельзя”. Хеншке был коммунистом-вышибалой, он бы с гораздо большим удовольствием как следует отделал штурмовиков, чем собирал книги, которые и читать-то не желал. Наконец собрав две тысячи томов, они расставили их на временных стеллажах в бывшей голубятне в еврейском рабочем квартале. Руди сделал вывеску, выведя на ней большими красными буквами: “Марксистская библиотека для рабочих. 1 книга на дом – 10 пфеннигов”. Первым читателем стал пожилой заводской рабочий: “Есть у вас что-то попроще про социализм для моей жены, без иностранных слов?” Дело шло не слишком бойко, и стойкий запах голубиного помета явно не шел ему на пользу.

Урсула стояла на стенде Революционной книжной ярмарки в Берлине, когда к нему подошел элегантный иностранец с темной кожей и принялся изучать представленные издания. Она порекомендовала ему прочитать “Дочь Земли”. Немного сокрушенно он ответил, что уже читал ее, потому что Агнес Смедли – его бывшая жена. Урсула была поражена: незнакомцем оказался индийский революционер Вирендранат Чатопадайя.

Популяризация марксистской литературы была занятием приятным, идеологически похвальным и совершенно неприбыльным. Руди был теперь дипломированным специалистом, но работы не хватало, и это угнетало его. Приятель Урсулы нанял его для оформления (полностью в красном цвете) интерьера коммунистической Красной книжной лавки у вокзала в Гёрлице. Вдобавок Руди составлял план расширения библиотеки тестя и работал над проектом нового отеля. Но по мере того как набирала обороты Великая депрессия, заказов становилось все меньше и меньше.

Помощь подоспела издалека. Друг детства Руди Гельмут Войдт работал в Шанхае на немецкую фирму “Сименс”. В начале 1930 года Войдт сообщил Руди телеграммой о вакансии, опубликованной в шанхайской газете: шанхайскому муниципальному совету, находившемуся в ведении Великобритании, требовался архитектор для строительства административных зданий. Подав заявку, Руди немедленно получил ответ: если он самостоятельно оплатит дорогу в Китай, место ему обеспечено. Войдт предложил им бесплатно разместиться на верхнем этаже своего дома в Шанхае.

Поначалу Урсула колебалась. Не бросает ли она своих товарищей, вновь покидая Германию? Но революция происходила по всему миру, а Китай влек невероятной романтикой. Урсула сообщила в штаб-квартиру КПГ, что отправляется в Шанхай и намерена вступить в Коммунистическую партию Китая, как до этого вступила в американскую. “Коммунизм – международное явление, я могу работать и в Китае”, – наивно сообщила она товарищам.

Урсула не имела ни малейшего понятия, что бросается в настоящее политическое пекло. В Шанхае действительно существовала Китайская коммунистическая партия, но она была объявлена вне закона, подвергалась гонениям и была на грани уничтожения.

Глава 2. Восточная блудница

Урсула покинула Берлин в твердой уверенности, что коммунистическая революция в Германии – лишь дело времени, и притом ближайшего. Она сожалела, что все пропустит. После разгромного поражения нацистской партии на президентских выборах головорезы Гитлера казались несуразной мелочью, досадной исторической аномалией. Будущее виделось ей предельно четко – и бесконечно далеко от реальности. Через три месяца нацисты станут второй по численности партией в Германии, восхождение Гитлера будет неотвратимым, в стране развернется кампания по борьбе с коммунистами.

Теплым июльским вечером 1930 года Урсула и Руди сели в поезд до Москвы с билетами в один конец. На дорогу в Шанхай денег у них хватало, а на возвращение – нет. Их пожитки состояли из двух чемоданов с вещами, запасов сухой колбасы, хлеба, бульонных кубиков, маленькой спиртовки и шахмат. В Москве они пересели на Транссибирский экспресс и продолжили неспешное путешествие на восток. Со своей полки Урсула наблюдала, как за окном проплывают российские просторы с океаном березовых лесов до самого горизонта. Когда поезд сделал непредвиденную остановку между станциями, пассажиры высыпали из вагонов, радуясь, что можно немного размяться. “Зазвучал аккордеон, люди стали танцевать. Нас вскоре подхватили за руки, и мы тоже начали танцевать”. Где-то в советской Сибири Урсула и Руди кружились на лугу под звуки русского аккордеона.

В Маньчжурии они сели на поезд Китайско-Восточной железной дороги до Чанчуня, потом сделали пересадку на Южно-Маньчжурскую линию до Даляня, а там уже – на пароход, преодолевая последний этап путешествия длиной в 600 миль – через Желтое море до Шанхая.

Первым делом Урсулу поразил запах: это был удушающий смрад нищеты, поднимавшийся от шанхайской гавани, миазмы пота, канализации и чеснока. В Веймарской республике она насмотрелась на страдания людей во время экономического кризиса, но ничего подобного ей видеть не доводилось. “В окружавших пароход джонках были попрошайки, стонущие инвалиды с культями вместо рук и ног, дети с гноящимися ранами, одни – слепые, другие – с лысыми, покрытыми струпьями головами”. Вереница изможденных, истощенных носильщиков превращалась “в человеческий конвейер”, тянувшийся от парохода до берега.

У причала в ослепительно белом тиковом костюме и пробковом шлеме их встречал Гельмут Войдт со своей женой Марианной, сжимавшей в руках огромный букет цветов. На рикше они домчали до просторной виллы, стоявшей на зеленом проспекте Французской концессии, где предпочитало жить большинство деловых людей, подальше от смрада и гомона порта. Лакей-китаец в белых перчатках наливал прохладительные напитки. Cлуги, кланяясь, подавали подносы с едой. Пыльные чемоданы унесли, и Урсула с Руди, облаченные в новенькие кимоно, потягивали коктейли на просторной веранде с видом на ухоженный сад. Всего пара мгновений – и Урсула перенеслась из одного мира в другой.

В 1930 году Шанхай можно было без преувеличения назвать воплощением социального и экономического неравенства, где между бедными и богатыми пролегала зияющая пропасть. В этом полуколониальном, полукитайском городе пятьдесят тысяч иностранцев проживали в окружении почти трех миллионов китайцев, в большинстве своем прозябавших в условиях крайней нищеты и безысходности. Местное международное сообщество состояло из британцев, американцев, французов, немцев, португальцев, индийцев, русских белоэмигрантов, японцев и прочих; одни были беженцами без гроша в кармане, другие – новоиспеченными плутократами, сколотившими невероятное состояние. В результате политических беспорядков, голода во внутренних областях Китая и последствий Великой депрессии в город хлынула новая волна людей, отчаянно нуждавшихся в работе и пропитании. Трупы рикш валялись между оглоблями их колясок, а