Дети зимы - Майкл Коуни

- Благодарю тебя, Кокарда, - пробормотал он, как будто она сделала комплимент лично ему. - Впрочем, все это без толку. Нам придется разделиться. Сидя здесь, мы попросту умираем.

После жалостной паузы Кокарда ответила с несколько натянутой живостью:

- Все в порядке. Горилла, мы согласны. Ты, конечно, прав. Что ты собираешься делать? Возьмешь Старика и попробуешь найти холмы и деревья, о которых он говорит все время?

- Да, наверное, так... А ты?

- О, я думаю, мы присоединимся к одному из больших поселений на востоке. Если не попадемся по дороге ловцам мяса. Думаю, с нами будет все нормально.

- Отлично. - Горилла неловко отвернулся. - Я сейчас погружу все в лодку, чтобы уехать пораньше. Ехать долго. Хоть бы Старик выдержал.

С охапкой консервных банок он полез вверх по лестнице. Было похоже, что все ожидали именно этого решения.

Когда верхушка колокольни скрылась за кормой снежной лодки, Горилла повернулся, чтобы рассмотреть однообразную пустыню, лежащую впереди. Он не ощущал возбуждения в предвкушении нового. Может быть, это придет позже, когда совсем рассветет. Пока же в полутьме раннего утра, его чувства склонялись скорее к безнадежности. Горилле казалось, что он потерпел поражение, словно он спасался бегством, а не устремлялся навстречу новой жизни. Запеленутый в половики Старик, лежащий на настиле, своей пергаментной кожей и белыми редкими волосами, жиденькие прядки которых развевал ветер, напоминал труп.

Побуждаемый неожиданным импульсом, Горилла нагнулся и потрогал морщинистую впалую щеку. Старик пошевелился и что-то пробормотал.

Выпрямившись, Горилла продолжал путь.

Прутик и Кокарда расхаживали по колокольне, окруженные штабелями консервов. Они двигались молча, иногда снимали банку с пирамиды и ставили ее обратно, как бы стараясь успокоить друг друга: производится проверка. Время от времени они попеременно бросали взгляд наверх - на лестницу, ведущую к входному отверстию.

- Ну, вроде все, - с подчеркнутой небрежностью бросила наконец Кокарда.

- Ага... - согласился Прутик.

- Тогда начинаем грузить сани?

- Ладно. - Прутик с глухим стуком побросал партию банок в сетку. Горилла приготовил для них грубо сколоченные сани; они были привязаны на снегу снаружи.

На снегу, снаружи...

Прутик медленно приблизился к лестнице и начал взбираться наверх, одной рукой хватаясь за перекладины, в другой держал сумку. Это оказалось необычайно трудно: сумка была тяжелой, и пол как бы магнитом притягивал его, мешая подниматься.

Все внимание занимала задача, как поставить ногу на следующую ступеньку. Он заметил, что перекладины посередине изношены, так что квадратное сечение ступенек почти превратилось в овальное - и на этом неоспоримом физическом факте постарался сконцентрироваться.

Вдруг протянутая рука не нашла перекладины, и в лицо подул ветер. И на этот раз Гориллы с ним не было...

Прутик поднял глаза.

И увидел снег: огромное пространство, покрытое плывущими белыми вихрями, под таким же белым небом, так что невозможно определить, где они сходятся. Что наверху, а что внизу: снег или небо? Перед ним была Бесконечность, составленная из этих двух физических элементов, а сам Прутик - крохотное млекопитающее, цепляющееся за краешек этого величия не значил абсолютно ничего. Бесконечность манила, как колодец, отталкивала, как стена...

- Ну же, шевелись!

Ловя ртом воздух, чувствуя тошноту, Прутик прижимался к лестнице, зажмурив глаза и концентрируясь на перекладинах под руками и ногами: только они были неподвижны в его мироощущении. Как сквозь туман, он услышал стук, - далеко внизу сумка с банками ударилась об пол.

- Какого дьявола ты там делаешь?

Прутик отодвинулся в сторону - или его оттолкнули? - Кокарда взобралась к нему наверх. Теперь они сидели на верхушке лестницы вдвоем: Кокарда смотрела на снег, Прутик - на Кокарду. Ее веки опустились и задрожали; блеснули белки глаз, зрачки закатились. Прутик подхватил ее за талию. Кокарда слабо встряхнула головой.

- Господи Боже мой, - пробормотала она.

Прутик помог ей спуститься.

Когда они стояли на полу колокольни, глядя друг на друга, послышались шаги, медленные и тяжелые, поднимающиеся по каменной лестнице снизу, из кладовой. Кокарда мгновенно очутилась в объятиях Прутика, и они прижались друг к другу. Прутик чувствовал, как бешено колотится ее сердце; он ждал, глядя через плечо подруги...

Появившийся в отверстии Морг потирал голову.

- Привет, - поздоровался он. - Ну, мне досталось, черт побери. Взрыв в этих туннелях... Добрался почти до магазина мужской одежды и опять отключился. Наверное, проспал целые сутки. - Морг слабо улыбнулся. - Ну, зато я чувствую себя лучше после этого. Что у нас на завтрак? Или я опоздал?

- Морг! - при звуке знакомого голоса Кокарда вывернулась из рук Прутика. - Какого черта ты тут делаешь? - Неожиданно ее голос дрогнул. Мы думали, что ты погиб!

- Никогда еще не видал, чтобы ты так была мне рада, - Морг хихикнул. А я не погиб. Да и с какой стати?

- Мы думали, ты взорвал себя вместе с "Винным Приютом".

- Что-о? - Морг от души рассмеялся. - Чтобы я да себя взорвал? Думаешь, я собирался совершить какой-нибудь проклятый подвиг?

Старик лежал теперь удобнее, опершись на корму снежной лодки. Он оглядывался вокруг с сияющими глазами.

- Все как было, - проговорил он. - Я почти забыл, как выглядят цвета. Ты видел когда-нибудь такую зелень, как эта, а. Горилла?

Он указал пальцем на гигантскую разветвляющуюся колонну, которую называл деревом, на спутанную массу ветвей на фоне бездонного неба.

- Этот цвет - самая сущность жизни... К черту все ваши снежные лодки, склады продовольствия, ходы во льду и ваши крысиные норы; всю эту черноту и серость, сделанные людьми. Даже все оттенки серого... Мертвое мясо красновато-серое, лед в туннелях - голубовато-серый; все создано Человеком, и все мертвое... А это дерево - живое, оно зеленое и создано Богом.

Горилла поглядел на дерево.

- В этом вся разница - между жизнью и смертью, между зеленым и серым. Я гляжу вокруг и чувствую себя так, будто много лет пробыл мертвым; но теперь я опять живой, ведь у меня опять все то, что я тогда оставил здесь.

Но голос Старика ослаб. Горилла опустился на колени и обнял его за плечи.

- Останься тут, Горилла, - говорил Старик. - Где-нибудь близко есть еще люди; место подходящее. Хорошие люди. Ты найдешь себе жену, будешь здесь жить. Не будешь больше ютиться в норе, а построишь дом среди зеленых деревьев под голубым небом.

- Почему ты споришь сам с собой, Старик? - удивляясь, спросил Горилла. Он поглядел на деревья и снова перевел взгляд на лежащего в лодке человека.