Тайна подружки невесты - Фиона Харпер

Джеки Пэттерсон. Она была настоящей красоткой. Длинные темные, слегка вьющиеся волосы, загорелые ноги и не то карие, не то зеленые глаза, полные озорного блеска.

Это было чудесное лето.

Он тогда ошибочно полагал, что влюбился в Джеки. Но ему было всего семнадцать. В этом возрасте легко принять физическое влечение за любовь. Повзрослев, он понял: та история с Джеки была не чем иным, как мимолетной интрижкой с логичным завершением. Наверное, Джеки до сих пор было стыдно за то, как она с ним обошлась.

Она нарочно села с той же стороны стола, что и он. При этом между ними оказалась ее мать. Таким образом, он не мог заговорить с Джеки, чего она, собственно, и добивалась.

Семнадцати лет определенно достаточно, чтобы забыть юношеские обиды. Разве ее нынешнее поведение не было ребячеством? Он никогда бы не подумал, что холеная, уверенная в себе женщина станет прибегать к подобной тактике.

За эти годы Джеки сильно изменилась. Шорты, яркие топы, короткие сарафанчики и шлепанцы уступили место элегантным костюмам безупречного покроя. Даже не зная, кто такая Жаклин Пэттерсон, было нетрудно догадаться, что эта женщина привыкла добиваться поставленных целей. Каштановые и карамельные оттенки в ее идеально прямых мелированных волосах выглядели естественно. Но ему больше нравилось, когда эти волосы были темными и волнистыми. Когда он, лаская Джеки, наматывал на палец непокорные пряди. Когда они атласным покрывалом рассыпались по траве во время их любовных утех…

Моргнув, он снова переключил свое внимание на еду — равиоли с начинкой из лобстера, фирменное блюдо шеф-повара «Сореллы».

Перед подачей десерта появился жених Лиззи и увел ее. Изабелла тут же извинилась и пошла в соседний ресторан. Затем Лизу позвал менеджер, и она удалилась вместе с ним в подсобное помещение. Таким образом, за столом остались только Романо, Джеки и Скарлетт. Романо отпустил веселый комментарий, глядя в сторону Джеки. Она напряглась.

Так больше продолжаться не могло. Им следовало поговорить, чтобы устранить все разногласия между ними и разрядить обстановку. Он был намерен сделать все возможное, чтобы убедить Джеки, что не обижается на нее. Что она могла вести себя с ним как взрослый человек, невзирая на прошлые ошибки.

Романо долго смотрел на нее в ожидании, пока она не повернула голову и не встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся ей.

— Прошло много времени, Джеки.

Ее губы оставались неподвижными, но глаза говорили: «Недостаточно много».

Проигнорировав этот немой ответ, он продолжил:

— Мартовский выпуск «Глосс!» получился особенно удачным. Фотосессия в ботаническом саду просто класс. Прежде я ничего подобного не видел.

Джеки сложила руки на груди:

— Мы не виделись семнадцать лет, а ты хочешь говорить со мной о работе?

Он пожал плечами и перестал улыбаться. Неплохое начало.

— Тебе не кажется, что для обсуждения у нас есть более важные темы?

Положив руку на спинку свободного стула между ними, он повернулся лицом к Джеки:

— Нам ведь нужно было с чего-то начать разговор.

— Нам это правда было нужно?

— Мне это показалось хорошей идеей, — ответил Романо, проигнорировав взгляд, который, наверное, приводил в повиновение не один десяток сотрудников.

Она тоже повернулась к нему лицом. Ее глаза сверкали, и волоски у него на загривке встали дыбом.

— Не смей разговаривать со мной таким снисходительным тоном, Романо. У тебя нет на это никакого права.

Романо открыл рот и тут же закрыл. Этот разговор был для него очень важен, но, к несчастью, они с Джеки общались на разных языках. Он посмотрел на Скарлетт в надежде, что это даст ему хоть какую-нибудь зацепку. Но похоже, та понимала не больше, чем он. Ее лицо было белее мела, руки дрожали. Внезапно она поднялась и быстро пошла к двери. Романо уставился ей вслед.

— Что здесь происходит? — спросил он Джеки.

— Понятия не имею, — спокойно ответила она, словно забыв, что сердится на него.

Романо решил не терять ни секунды и воспользоваться брешью в ее броне. Он протянул руку и накрыл ее ладонь своей.

— Почему бы нам не оставить прошлое в прошлом?

Джеки отдернула свою руку, словно обожглась:

— Слишком поздно. Мы не можем вернуться назад после всего, что случилось.

Вместо того чтобы прийти в ярость, она выглядела очень печальной, и Романо увидел в ней на мгновение упрямую ранимую девчонку, которой когда-то подарил свое сердце.

— Почему нет?

Джеки долго молчала, уставившись на его руку, лежащую на скатерти.

— Ты знаешь почему, Романо, — прошептала она. — Прошу тебя, давай не будем ворошить прошлое.

— Я и не собираюсь его ворошить. Я просто хочу, чтобы мы могли спокойно терпеть друг друга. Ты ведь не хочешь, чтобы мы испортили Лиззи свадьбу, не так ли?

Нахмурившись, она пристально посмотрела на него:

— Какое отношение это имеет к свадьбе Лиззи?

Неужели она ничего не знала? Нежели мать и сестра еще ничего ей не сказали?

— Свадебный прием… В общем, Лиззи захотела устроить его в моем палаццо. Она подумала, что озеро…

— Нет. Это невозможно, — тихо произнесла она, затем поднялась и с гордо поднятой головой вышла из ресторана, оставив его в одиночестве. Другие посетители смотрели на него с любопытством.

Обычно таким образом вечера для него не заканчивались. Красивые женщины не оставляли его одного.

Вернувшись на виллу, Джеки проигнорировала мягкий свет, льющийся из окон гостиной, и направилась в сад, устроенный в виде террас. Она шла мимо фонтанов, лужаек, безупречно подстриженных кустарников в нижнюю часть сада, которая была более дикой и тенистой, нежели остальные.

Там, на краю территории виллы, за которой начиналась долина, росла старая раскидистая ель. Большая часть ее голых нижних сучьев была отполирована детскими ботинками.

Не подумав, что будет с ее белыми льняными брюками, Джеки поставила ногу на обломок нижнего сука и приподнялась. Ее мысли были далеко, но тело помнило последовательность движений. Рука здесь, нога там — и мгновение спустя она уже сидела на трехфутовой высоте и смотрела на темную долину.

Солнце село уже давно, и звезды в синем бархатном небе мерцали так низко, что казалось, до них можно было дотронуться рукой. Вдруг Джеки охватила тоска по дому. Это было бессмысленно, поскольку люди испытывают подобное чувство, когда уезжают из дома, а не когда туда возвращаются. Но этим вечером ничто не имело смысла.

Она ожидала, что Романо будет повзрослевшей копией мальчика, которого она когда-то знала. Умного, уверенного в себе, неисправимого. Но она не думала, что столкнется с такой бесчувственностью.