Сеть Индры. Сеть Индры, Мистерия о Геракле, рассказы, стихи - Максим Александров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бросается в глаза сходство этих пророчеств с дешифрованными речениями пророка Даниила, Велесовой Книги и написанного в предостережение врагу загадочного откровения Корнея Чуковского «Мухацо коту ха».
Становится ясной и наглость врагов, осмелевших в ожидании скорого пришествия Зверя-Антихриста (да не введёт читателя в заблуждение обычное прочтение этого имени: перекомбинировав составляющие его буквы, мы прочтём всего лишь сообщение «тиран стих», тираном же враги испокон веку называют Ясного сокола Гора-Сварожича и его человеческие воплощения).
Но едва ли сами ненавистники России понимают, чем чревато для человечества явление выпестованного ими чудовища, нового воплощения древнего змея, когда-то побеждённого соколом-ререгом. Напрасно надеются они, что «число его – число человеческое». Поднявшийся из безвестных глубин Зверобог не несёт в себе ничего человеческого и едва ли пощадит своих слуг и пособников. Вас, предателей рода человеческого, в последний раз призываю я: «Опомнитесь! Не дайте окрепнуть выпестованному вами злу! Ведь даже в случае его временного торжества Русь не погибнет. Хранимая высокими космическими иерархиями, она лишь временно сокроется. Вы же, посеявшие ветер, пожнёте бурю!»
Как известно, шаткое равновесие ноосферы поддерживается немногочисленными Центрами излучения духовности. Важнейший из них – Великий Владимир, сокрытый глубоко под нашим Вышгородом. Но этот древний город был оставлен и сокрыт не случайно. Порождение чудовищного Ацилута – космического дракона первовремён, – скрывающее смерть золотое яйцо было, согласно преданиям, отложено в самом его сердце. Пока силы Руси были велики, оно не представляло угрозы, мудрые сомкнули над ним своды. Но силы бездны, великой пустоты не забыли о нём. Усилиями магических кланов оно веками медленно поднималось к поверхности, чтобы однажды, достигнув земли, породить Зверя. Это случится в четверг и станет началом конца для этого мира.
Так гласят легенды.
«Чепуха!» – скажете вы. Но почему тогда такой пристальный интерес к нашему городу со стороны иноземных спецслужб и доморощенных магических кланов? Архивы КГБ, возможно, откроют нам, кем полвека назад на Александровом Погосте был принесён в жертву японский полковник и какие цели преследовал этот зловещий ритуал. Пока мы можем лишь догадываться.
Может быть, пока новорожденный Зверь будет ещё слаб, иерархиям удастся уничтожить его. Но даже если этого не произойдёт, отчаиваться не стоит. Избранники рода человеческого, прямые потомки древних русичей, несомненно, будут эвакуированы с земли инопланетными кораблями.
Текст 5
Закончив читать, Ипатий расплылся в довольной улыбке. Это был след. Бесценная рукопись, казалось навсегда ускользнувшая от него, явно побывала в руках написавшего эту галиматью придурка. Красным фломастером он подчеркнул «белого сокола», «Ацилут», «яйцо», «четверг» и два раза «Вышгород».
Мгновения зависли как пылинки в солнечном луче. Тишина сконцентрировалась вокруг стола, свернулась коконом, выдавая себя лишь лёгким дрожанием воздуха. Момент выбора обозначился пугающей лёгкостью свободы. Он может выбросить эти бумажки, открыть дверь и…
Ипа с усилием проглотил слюну и потряс головой. Странный приступ прошёл, он снова услышал стук часов.
Опять. С этим надо что-то делать.
Действия его были не совсем обычны. Он вскочил, свернул висящую на стене шитую шёлком буддийскую икону и постарался запрятать её куда-нибудь возможно глубже. Перед глазами его стояло лицо всучившего её спившегося адепта. На этом лице читалось облегчение.
Нет, тогда Ипатию казалось, что он совершил исключительно выгодную сделку. Но теперь он понимал, что с этой вещью что-то не то.
* * *
– Собрался, значит, Ельцин на рыбалку. Он любит, там, на Север, в Сибирь. Собрал семью: чемоданы, собака… Тут вбегает Ястржембский: «Ты это куда собрался?». Ну, Ельцин – «У меня, типа, билет на самолёт…» А Ястржембский – «Да через 10 дней Рохлин восстание поднимает!» А Ельцин – «Ты чё?! Да я этого Рохлина с кровью смешаю!» Так и сказал: «С кровью смешаю!», по телевизору говорили, я точно запомнил. «С кровью смешаю!». Он убил.
(удалено цензурой)
Хе-хе-хе. Доказательств много…
«Боже, почему они такие идиоты», – подумал Ипатий, глядя на нетрезвого оратора и внимающих ему толстых тёток, плотно засевших сиденья.
Какой-то остряк сказал, что пассажиры автобусов делятся на садистов и стоиков. Последним всю дорогу приходится стоять. Сегодня Ипатий против воли очутился в числе последних.
– Мы вот с вами сидим в этом автобусе как луч света в тёмном царстве. Как у Горького, хе-хе-хе, в пьесе «На дне». А молодые все одурманены, от 40 до 16-ти. Все! Может, американцы чего со спутника подсыпали? Американцы – они могут. Вот недавно задержали одного, хотел водохранилище отравить. «Кто послал?» – спрашивают. Говорит: «Америка». – «Ну ладно, – говорят, – раз сознался, отпускаем». Только полную сумку микробов отобрали…
– Вылезай, Михалваныч, приехали! – заорала мордастая кондукторша. И водитель терпеливо ждал, пока нетрезвого Михалваныча поднимут с сиденья и спустят в дверь. Не сумев удержаться на ногах, Михалваныч задумчиво поглядел в небо, видимо, решил, что ещё рано, и продолжил отдых у обочины.
Автобус всё ещё стоял когда, наконец, кондукторше удалось добраться до того места, где стоял Ипатий.
– Проезд оплачиваем!
Послушно отдав деньги, он по привычке к порядку глянул на купленный билет и лицо его пошло красными пятнами.
– Это не тот билет! – сказал он ледяным голосом. – Это билет не на ваш маршрут!
Ничто так не раздражало его в родной стране, как вот эта мелкая нечистоплотность.
– А какое вам дело, мужчина, купили себе и ехайте!
– Дайте мне другой билет или верните деньги! – строго ответил Ипатий.
– Ишь, граф Монте-Кристо какой! Проезд оплачиваем гражданочки! – сказала в ответ глупая кондукторша
– Не оскорбляйте меня. Это мошенничество. Верните деньги или будем объясняться у диспетчера!
– Вы, гражданин правозащитник, с кем хотите объясняйтеся! Находятся же такие!
Увы, глупая баба не знала, с кем имеет дело! Теперь Ипатия можно было резать на куски, но челюсти он не разомкнёт. Ещё в школе Ипатия прозвали бульдожкой, с ним не связывались самые отчаянные бугаи, даже Рудька из «А». Все знали, что если в глазах Ипы появилось это высокомерно-обиженное выражение, то бить его бесполезно – он дойдёт до директора, дойдёт до РОНО, месткома, парткома, горкома и исполкома. Сам Ипатий называл это принципиальностью.
Покидая салон, выталкиваемый могучим водителем, он был почти счастлив, как распинаемый на кресте мученик, который в упоении созерцает картину геенны огненной, уготованной для мучителей. И так и не понял, что произошло, когда по-прежнему безмятежно посапывавший у дороги Михалваныч, едва отошёл автобус, с необычайной резвостью вскочил и напрыгнул на него, как огромная кошка. Тяжёлый мягкий удар – и зрачки Ипатия уплыли куда-то внутрь.
– Попался, дитятко! – пропел алкаш и, подхватив бездыханное тело под руки, поволок его через поле к горевшему у края леса одинокому огоньку.
* * *
Сжав зубы, чтобы не застонать, Ипатий разодрал глаза. Сероватый полумрак. Светящаяся медуза. Бред, бред! Страшно ломит затылок. Он зажмурился. Убили, убили всё-таки. От жалости к себе он заскулил. Снова открыл глаза. Полумрак. Медуза. Пить! Всхлипывая, Ипатий начал шарить вокруг себя. Пустота. Он застонал. Снова вернулось забытьё.
Когда он снова очнулся, было почти светло. Он лежал на полу в неясно знакомой комнате. Горящая настольная лампа отбрасывала на потолок странную тень. Осторожно пошевелил руками, ногами. Попытался перевернуться. Перед глазами всё поплыло. «Пить», – простонал он. Рука нащупала холодный стакан. Приподнявшись, он привалился к стене, хлебнул. Внутренности обожгло, в ушах загрохотало. Ему померещилось, что над ним склонился огромный бронированный жук. Потом он долго и надрывно кашлял, пока в голове не прояснилось. По всему телу разлилась приятная теплота. Шевелиться и думать не хотелось. Кто-то дышал у него над ухом и Ипатий всё-таки спросил:
– Кто здесь? – спросил просто по привычке, потому что на самом деле ему было абсолютно всё равно.
– Бог, – пошутил кто-то.
– Господи? – переспросил Ипатий удивлённо.
– Ага, – сказал голос – ты, эта, хлебни!
Ипатий почувствовал, что стакан снова полон. Он выпил, и на этот раз голова прошла окончательно.
Он сидел в почти пустой комнате. На столе лампа. Два табурета. Неземного вида агрегат. В голове смутные обрывки воспоминаний, смахивающие на сновидения.
«Инопланетяне», – подумал он удовлетворённо и заулыбался.
