Бессмертный флагман (Чкалов) - Анатолий Маркуша

Спортивный журнал, выходивший в 1914 году, писал: «В настоящее время на земном шаре насчитывается 55 летчиков, умеющих описывать мертвые петли, больше всего их имеется среди французов, а именно — 30, на втором месте англичане. Из русских описывают мертвые петли: поручик Нестеров, Ефимов и Габер-Влынский…»

Небезынтересно ознакомиться с описанием петли, опубликованным в том же журнале:

«…Габер-Влынский занимает место в аэроплане. Он в отличие от французских авиаторов, прикрепляющих себя к сиденью стальными лентами, идущими через плечи, прикрепляет себя только поясным ремнем.

Наконец аэроплан катится по земле, отрывается и, быстро взлетая вверх, начинает смело забирать за собою сотню метров за сотнею.

Аэроплан вдруг опрокидывается на крыло, затем вскоре совсем переворачивается и застывает на одно мгновение в таком положении. Какое-то жуткое щемящее чувство охватывает всех.

Неужели это катастрофа, неужели это гибель смелого летчика?

Аппарат начинает плашмя падать вниз, затем передняя часть его начинает опускаться быстрее задней, и вскоре аэроплан идет круто вниз пикирующим спуском.

„Слава богу, все благополучно“, — вырывается у многих.

Пикирующий спуск переходит в планирующий спуск, и авиатор уже продолжает свой путь для дальнейшего столь отважного полета.

Снова подъем вверх… затем он быстро опрокидывается и продолжает лететь дальше. Летчик все это время висит вниз головой.

Затем снова аэроплан устремляется вниз, описывает в вертикальной плоскости дугу и мчится на свое прежнее место.

Круг замкнут и мертвая петля описана».

Простим косноязычие спортивному обозревателю популярного журнала, простим — за энтузиазм и еще за то, что этот отчет очевидца позволяет нам не столько понять, как выполнялась петля, сколько ощутить атмосферу, в которой протекали полеты 1914 года…

«Воздушные акробаты, эти мученики за счастливое будущее человечества, сделали свое дело, теперь очередь за простыми рядовыми воинами воздушной армии» (журнал «К спорту», 1914, № 20).

Над полями — лесами — болотами,Над извивами северных рекТы проносишься плавными взлетами,Небожитель — герой — человек.И, смотря на тебя недоверчиво,Я качаю слегка головой:Выше, выше спирали очерчивай,Но припомни — подумай — постой.Что тебе до надоблачной ясности?На земной материнской грудиОтдохни от высот, от опасностей, —Упади — упади — упади!Ах, сорвись, и большими зигзагамиУпади, раздробивши хребет, —Где трибуны расцвечены флагами,Где народ, и оркестр, и буфет…

Легко ли было под такой аккомпанемент осваивать небо? И все-таки осваивали. Осваивали потому, что, выражаясь очень сдержанными и очень точными словами Юрия Алексеевича Гагарина, «человек должен идти дальше и знать больше».

21 августа 1914 года Я. И. Нагурский совершил первый полет над Арктикой. Он летал в районе Новой Земли. Находился в воздухе четыре часа двадцать минут, поднялся на высоту восемьсот-тысячу метров и покрыл четыреста двадцать километров…

Позже в служебном рапорте Я. И. Нагурский писал:

«Летать в арктических странах хотя и тяжело, но вполне возможно, и авиация в будущем может оказать гидрографии большую услугу при рекогносцировке льдов, в открытии новых земель, нахождением и нанесением на карту подводных преград, препятствующих судоходству».

Спустя двадцать с небольшим лет, готовясь к своему беспосадочному полету надо льдами Арктики, Чкалов будет черпать уверенность в этих словах Нагурского…

Двенадцатилетний Чкалов закончил Василёвскую школу.

Его учительница В. П. Воскресенская в своих воспоминаниях пишет:

«В то время в школе не существовало ни старост, ни ученических организаций, но Чкалов умел управлять классом и по праву считался его признанным вожаком».

И еще:

«Учеником он считался средним, но по математике заметно выделялся способностями и сообразительностью».

А дальше В. П. Воскресенская рассказывает, как ее ученик спас тонувшего в Волге приезжего паренька Юльку:

«Так получилось, что из всей компании один Валерий поспешил на помощь товарищу…»

Разрозненные штрихи не складываются в портрет мальчишки, не дают законченного облика вихрастого паренька; штрихи, как намеки, позволяют лишь предполагать: он был волевым, смелым, уверенным в себе мальчишкой. Обыкновенным мальчишкой с задатками необыкновенного человека. Видно, добрые зерна заложила в него жизнь, нужно было только время, чтобы зерна эти проросли и дали высокие всходы…

Отец Валерия Павловича мечтал увидеть своих сыновей если не инженерами, то, в крайнем случае, техниками. Чкалову предстояло ехать в Череповецкое ремесленное училище.

Осенью 1916 года вторая жена Павла Григорьевича, с пяти лет заменявшая Валерию мать, Наталья Георгиевна, проводила мальчика в Череповец.

В училище был конкурс. Чкалов выдержал свое первое серьезное испытание в жизни, и прошел по конкурсу третьим.

Биограф Валерия Павловича повествует:

«Учиться в ремесленном училище показалось мальчику еще интереснее, чем в школе. Только тоскливо было без родных, без привычного домашнего уклада.

Одноклассники полюбили Чкалова. Особенно после того, как однажды он выручил товарища, взяв его вину на себя. Во время прогулки по городу кто-то выкрикнул обидное прозвище сопровождавшего ребят преподавателя. Подозрение пало на Валерия. Если бы он запротестовал, то сразу обнаружили бы действительного виновника, шагавшего рядом с ним. Валерий упрямо сжал губы и молча понес наказание».

Трудно спустя шестьдесят лет собирать по крупицам подробности чкаловской биографии, трудно по отдельным черточкам, сохранившимся в памяти его сверстников, восстанавливать портрет… Но что сделаешь, кто мог знать тогда, как сложится судьба двенадцатилетнего паренька, кому могло прийти в голову, что потомки захотят знать каждое его слово, каждый жест, каждое мимолетное увлечение…

Слава плохо прогнозируется…

Наступил 1917 год.

«В Череповецком ремесленном училище то и дело прерывались занятия: не было дров отапливать помещение, не хватало преподавателей. В конце концов училище временно закрылось. Валерий уехал домой в Василёво».

Образование пришлось отложить до лучших времен. Чкалов работает молотобойцем, потом становится кочегаром, плавает на землечерпалке «Волжская двадцать первая», переходит на пассажирский пароход «Баян»… Работа у него трудная, жизнь полуголодная, выручает унаследованное от отца редкостное здоровье, удивительная для его лет сила…