Мечом раздвину рубежи - Андрей Серба

Нет, перед ним вовсе не туман, просто его со всех сторон объяла непроглядная ночь. Сбоку от Микулы горит костер, отвоевывая у тьмы неширокий круг освещенной ковыльной степи. И в этом кругу яростно рубятся четверо: двое против Микулы, один плечом к плечу с ним. Звенит сталь мечей, гулко гремят под ударами щиты, будоражат тишину сонной степи пронзительные крики сражающихся. Трещит костер, пляшут языки пламени, и когда под порывами ветра огонь разгорается ярче, его отблески зловеще играют на длинном лезвии и широком обухе громадного окровавленного топора, торчащего из дубовой колоды рядом с костром…

Но разве сейчас ночь? Наоборот, в разгаре знойный летний день. Жгучие лучи солнца пронзают нависший над Ми-кулой купол из ветвей, слепят глаза, раскаляют шлем и кольчугу. Высокий, толщиной с человеческую руку камыш растет прямо из воды, стеной подступает к самому борту ладьи, монотонно шумит по сторонам. Ладья медленно движется по узкой протоке, весла ритмично и почти беззвучно опускаются в неподвижную, словно застывшую, воду. Протока делает изгиб, и за ним камыши расступаются. Посреди довольно обширного пространства чистой воды виднеется небольшой островок, густо заросший по берегам кустарником и низкорослыми развесистыми деревьями. Вода у островка покрыта, будто ковром, растениями с огромными ярко-зелеными листьями и крупными яркими цветами. Нос ладьи подминает листья и цветы под себя, мягко касается прибрежного кустарника. Но его заросли непролазны и так переплетены лианами, что пристать к берегу невозможно. В поисках подходящего для высадки места ладья медленно поплыла вдоль острова, за ней двинулись остальные. Вот среди кустарника показалась небольшая бухточка с крошечной, свободной от всякой растительности песчаной проплешиной на берегу. Ладья юркнула в бухточку, с ходу наползла на песок. Микула поднялся со скамьи, потянулся к висевшему на борту ладьи щиту, и в этот миг одна стрела чиркнула по шлему, другая впилась в борт у его руки. И тотчас из ближайших кустов появились лучники в цветастых халатах и широких шароварах, а с обступивших бухточку деревьев прямо в ладьи стали прыгать с ножами в зубах и кривыми мечами в руках смуглые бородатые воины. И страшный рукопашный бой закипел в ладьях и в воде вокруг них…

Какие ладьи, какая вода? Вокруг, насколько хватает глаз, сплошная серая пелена взвихренного бурей песка, в ушах завывает ветер, его порывы иногда столь сильны, что заставляют Микулу останавливать коня. Иначе нельзя: слева от узкой тропы, по которой движется его отряд, разверзлась бездна. Песчаная пелена, застлавшая все вокруг, стерла границу между краем тропы и началом бездны, и первый же неверный шаг может вести к гибели. Внезапно тропа резко пошла вниз, начала расширяться, удаляться от бездны. Вой ветра стал стихать, песчаная буря осталась в стороне, а тропа превратилась в каменистое русло высохшего подземного ручья. Нависли над головой громадные каменные глыбы, свет факелов отражается от поверхности таких же глыб справа, а слева едва слышно доносится рев песчаной бури.

Едущий впереди Микулы всадник остановился, повернулся к нему. Высокая меховая шапка, полосатый халат, неразличимое в темноте лицо. Всадник поднял руку с длинной ременной плетью, указал ею вперед, его губы зашевелились.

– Русский брат…– прозвучал незнакомый гортанный голос… Но почему этот голос незнакомый, если он принадлежит великому князю?

– Сотник, очнись! – повторил Игорь, и Микула почувствовал, что его сильно трясут за плечи.

Микула с трудом размежил веки, и его взгляд сразу же уткнулся в каменный монолит стены с расщелиной. Источник был полон водой доверху, однако сейчас вода не бурлила, в ней не было заметно ни единого пузырька. Наоборот, поверхность воды была неподвижной, словно застывшей, и лишь в самой середине источника с непостижимой быстротой вращалась воронка. Небольшая, шириной не больше двух мужских ладоней, она существовала будто сама по себе. Постепенно суживаясь книзу и достигая дна расщелины, воронка не нарушала зеркальной неподвижности соприкасающейся с ней воды. Казалось, что она и остальная вода источника разделены невидимой глазу преградой, позволяющей им соседствовать независимо друг от друга. Но вот вращение воронки стало замедляться, ее основание отделилось от дна расщелины, начало сближаться с поверхностью источника. Несколько мгновений – и воронка исчезла полностью, а от середины расщелины, где она только что находилась, к краям побежали частые, мелкие волны. Еще миг – и в источнике, как раньше, бурлила пронизанная пузырьками вода, на которую временами наплывали из стены-монолита клубы белесого тумана.

И тогда раздался голос волхва. Опершись обеими руками на клюку, он прежде не сводил глаз с источника. Сейчас, когда вода в нем возвратилась к обычному состоянию, он перевел взгляд на Игоря.

– Боги вняли моей просьбе и посетили нас. Что явили они тебе, княже?

– Грядущую победу, кудесник. Победу, которую обрету через жесточайшие битвы и великие испытания. Даже от виденного на моих плечах до сих пор лежит непосильная тяжесть и не проходит боль в голове. Так сколько же сил потребуется, дабы претворить предначертания богов в жизнь! Зато впереди меня ждет удача, огромная удача!

– Говоришь о грядущей победе и огромной удаче, княже? Но как могли явить их тебе боги, ежели священный источник молчит об этом?

Игорь рассмеялся.

– А что вообще может сказать вода?

– Многое, княже, тем паче в священном источнике, дарованном своим внукам Перуном. Но ты так и не ответил, что явили тебе боги.

– Поначалу – каким будет мой поход. Я видел битвы на море и суше, в речных протоках и островах. Мой взор ласкали горы захваченной богатой добычи, моя душа ликовала при виде толп бегущих врагов. Затем боги показали, чем завершится поход. Я лицезрел встречавших меня киевлян, свою жену Ольгу, оставленных с ней воевод. Я ехал на прекрасном жеребце впереди конной дружины, рядом со мной были вернейшие други-побратимы Микула, Олег, Рогдай. Такое случается лишь при благополучном завершении похода!

– Княже, ты не понял меня. Я спрашивал, что явили тебе боги, а ты рассказал, как пожелал расценить ниспосланные ими видения. А это не одно и то же.

Игорь нахмурился.

– Но разве их можно расценить иначе, ежели сделал я? В виденных мною битвах побеждали только русичи, значит, походу суждена удача. Я возвратился в стольный град жив-здоров, верхом на боевом коне, в окружении лучших своих воинов. Значит, мне не грозит ни смерть, ни полон, ни увечье. Меня встречали народ, жена, воеводы. Значит, в мое отсутствие на Руси не произошло ничего, что угрожало бы мне, ее великому князю. Как можно расценить виденное мною по-иному?

– С богами общался ты, княже, а не я, и тебе судить, что они пожелали поведать,– уклончиво ответил волхв.– Однако боги не забыли и обо мне, послав тебе через духов священного источника предостережение.

– Что же ты молчишь об этом? – встрепенулся Игорь.– Говори быстрей! Не утаивай ничего.

– Все знать дано лишь богам, а духам воды известно лишь то, что касаемо их стихии. Они предостерегают тебя, княже, что вода – не твоя стихия, тебя не ждут на ней ни слава, ни радость, зато на водных просторах тебе суждено испить полную чашу горестей и невзгод.

– Это сказали духи воды? – недоверчиво спросил Игорь.– Совсем недавно ты сомневался, верно ли я понял ниспосланные мне видения. Но разве не можешь и ты ошибочно истолковать язык духов источника?

– Мы слишком долго соседствуем и хорошо научились понимать друг друга, чтобы я мог ошибиться.

Великий князь насмешливо прищурился.

– Ты постиг язык духов воды? Может, растолкуешь его и мне? Если их предостережение касается меня, именно мне надлежит знать о нем как можно больше. Не так ли, старче?

– Так, княже. Ты видел крутившуюся без устали воронку посреди источника и неподвижную, словно мертвую, воду вокруг нее? Знай, что воронка – это сгусток обуревающих тебя страстей и честолибивых помыслов, не дающих покоя твоей душе и услады телу. Однако твои страсти чужды воде, она равнодушна к ним, оттого воронка чужая в источнике. Направляясь вниз, она прекращает свой бег от встречи с дном, устремляясь вверх, она исчезает, разрушившись, у поверхности. Но в обоих случаях вода не позволяет воронке нарушить свое спокойствие, не желает быть увлеченной за ней, противится стремлению воронки заставить служить ей мощь источника. Духам воды нет дела до твоих забот, княже, они не намерены быть тебе помощниками и друзьями в подвластной им стихии.

– Но чем я мог так разгневать духов воды, что они решили отвернуться от меня? Они не поведали об этом, старче?

Микула слишком хорошо знал великого князя, чтобы не почувствовать в его тоне иронии. Неужто Игорь осмелился сомневаться в словах волхва-вещуна, хранителя священного источника? Того, с кем были почтительны Аскольд и Дир, к чьим советам прислушивался покойный Олег, сам прозванный Вещим, чьим прорицаниям верили десятки других славных мужей всей Русской земли?