Приключения в пустыне - Владимир Мурзин

Через несколько минут я был там, занял место в партере, благо других зрителей не было, и слушал, слушал, вспоминая первую встречу с чудными музыкантами.

Это произошло несколько лет назад, когда мой друг А.В.Гражданкин пригласил меня участвовать в экспедиции в Заволжские степи. Целью экспедиции было изучение методов охраны хищных птиц, во множестве гибнущих на линиях высоковольтных передач.

- Будет машина, - сказал он.

Ну как не воспользоваться такой возможностью.

В первой декаде мая мы двинулись в путь. Бескрайние степи, миражи, плывущие в перегретом воздухе, огромные, от горизонта до горизонта, стада сайгаков, озера, вокруг которых невиданные птицы - все мелькнуло, как один миг, но остались неизгладимые впечатления.

И вот, наконец, краткая остановка, где можно перевести дух. Переправившись на пароме через реку Урал у города Индерборска, мы подъехали к глубокой котловине, где залегло озеро Индер. Соленое, я бы даже сказал, пересоленое. Западный берег пустынный, а на восточном по ночам сверкают огни. Берег озера крутой и высокий и даже середина мая не радует здесь зеленью. Только сизые кустики полыни до горизонта, пыль, вьющаяся над проселками, да степные орлы в небе - вот и весь пейзаж.

Вечер подкрался незаметно, тихий и прохладный. Когда стемнело, заныли комары, обещая муки. Отбиваясь от них, я и мой спутник стали распаковывать спальные мешки, готовить марлевые пологи.

И вдруг в нудный стон комариных стай включился мощный высокий тон, как будто заиграли тысячи маленьких флейт. Или зазвучало самое высокое сопрано. Возник этот голос из тишины, и, постепенно нарастая, в течение нескольких секунд заполнил степь, подавив все остальные звуки. Он шел оттуда, с озера, где склон, поросший солянками, переходил в ровную поверхность бывшего дна.

Что же это, что за музыка? Мы остановились в недоумении, а затем, не сговариваясь, схватили фонари и ринулись вниз. Скоро мы оказались в центре оркестра. Звуки неслись со всех сторон, но вблизи от нас смолкали. И куда мы ни шли, все вокруг пело. Установить, откуда исходит звук, было невозможно.

Мы присели на кочки, пронизанные веточками солянок и затаились. Ждать пришлось долго. Казалось, звучит сам воздух. Мелодия была неуловима, она была всюду и нигде. Прекрасная, тонкая и нежная музыка.

Но вот дождались. Включился певец совсем рядом, слегка подстроился и зазвучал в унисон со всем хором. Тотчас подхватил мелодию второй, еще ближе, этот был послабее, у него проскальзывали хриплые нотки. А следующий, совсем лишенный слуха, тоже вступил в игру, но никак не мог подстроится и все сбивался. Где-то здесь, рядом! Сейчас раскроется тайна! Да, вот он, певец. В луче фонарика на песке крошечное существо песочного цвета с круглой головкой и черными узорами на ней, черные глазки, как маковые зернышки, а над спиной вертикально, как парус стоят полупрозрачные трепещущие с неимоверной частотой крылышки. Они выглядят, как туманное облачко. Не обращая внимания на яркий свет, существо с упоением звенит на всю степь. Да это же сверчок! Но какой он странный, совершенно сливается с поверхностью земли и как громко и непрерывно поет! Но вот он замолк, и сразу стали видны четкие контуры крыльев. Он их не опускает - сейчас запоет снова. Луч фонаря смещается вправо. В нескольких сантиметрах сидит еще один певец. У этого голос чистый и высокий. И над степью плывет мелодия чудная, неуловимо переливающаяся волнами. По велению невидимого дирижера музыка возникает справа, нарастает, перекатывается к нам все ближе, и вот вспыхивает высокое сопрано совсем рядом, оттеняя другие голоса.

Мой товарищ подставляет коробку и слегка подталкивает сверчка. Тот прыгает и оказывается в коробке. Так же попадает туда и второй. Мы возвращаемся, а степь поет не смолкая.

Вечерние силуэты.

Стелим спальные мешки и забираемся в них. Сильно похолодало, и комары исчезли, полог можно не ставить. Мы лежим и смотрим в черное небо; по-видимому, его затягивают облака. Сверчки звенят по-прежнему, но после того, как мы побывали в самом центре оркестра, их пение кажется далеким. И вдруг песня возникает совсем рядом, один тон чистый и ясный, а другой чуть с вибрацией. Это запели сверчки в коробке. Так я и заснул под эти звуки, овеваемый душистым полынным ветром.

Вспоминая ту давнюю встречу, я вновь слушаю сказочную музыку. И вновь различаю в ней разные голоса. Хотя все певцы стараются петь в унисон, но все же они чуточку разные. Это не механический звук, это живая песня, это живой оркестр.

А сверчки долго жили у меня дома в сухом аквариуме, где я соорудил им кусочек степи. Кормил я их свежей капустой, но больше всего они любили белый хлеб. Когда я им клал кусочек, они затевали между собой драку и растаскивали его в разные углы. Один из сверчков, по-видимому, во время потасовки, лишился задней прыгательной ноги, но это не мешало ему петь. Как только я гасил свет и ложился спать, начинал звучать мой маленький оркестр. Мне сразу вспоминалась душистая ночь у озера Индер. И я засыпал, как говорили мои близкие, с улыбкой.

День испытаний

Хороша ночь в пустыне. Но утро вполне может с ней соперничать. Когда я проснулся, уже вовсю звенели жаворонки. Пустыня, выполненная в желтых тонах, освещена солнцем, лишь моего ночлега оно еще не коснулось. Каменистый отрог закрывал меня от него. Но вот луч солнца скользнул по лицу, я зажмурился, и в тот же миг что-то холодное и сухое легло мне на лоб. Я, признаюсь, слегка перетрусил, боялся пошевелиться, даже открыть глаза. Я вспомнил, нет не вспомнил, откуда то из подсознания выскочило ощущение: "Это та, `малоактивная'. Эфа". А холодное поерзало на моем лбу, греясь на солнышке и устраиваясь поудобнее. По-видимому, надолго. Успею ли я быстрым движением сбросить это холодное, или, если это эфа, она успеет пустить в ход свои зубы? Нет, спешить не надо. Погреется и уйдет. В общем, лежу ни жив, ни мертв. А холодное опять завозилось. И вдруг я почувствовал, как что то остренькое впивается мне в переносицу. Когти! Не когти, конечно, маленькие коготки. Но откуда у эфы когти? Ящерица всего лишь. Ну и перепугала ты меня, голубушка! Я помотал головой и она покинула мой лоб.

Все еще не отделавшись от испуга, я вылез из спальника. Озерко, где я умывался в первые дни, высохло, и для умывания я совершал пробежку до Соленой речки. Мыло, конечно, в такой воде не мылилось, но зубы почистить было можно, да и окунуться в колючую от кристаллов заводь приятно. Я трусцой бежал к облюбованному мною заливчику, когда почувствовал сзади какое-то движение. Не смогу объяснить, какое чувство сработало. Вероятно, во мне пробуждалось нечто древнее, утраченное. Я обернулся. Метрах в тридцати от меня, низко пригнув голову к земле, трусил волк. Когда я остановился, он остановился тоже и стал внимательно меня рассматривать. Какие мысли зрели в его хищной голове? А у меня с собой только зубная щетка. Даже сачка не взял с собой, - все-таки металлическая палка, какое-никакое оружие. Но путь к фургону отрезан. В поисках убежища я оглядываю окрестность и вижу справа, метрах в тридцати - довольно высокий камень. Там наверняка есть обломки, да и позиция наверху неплохая. Но успею ли я туда добраться? И вдруг замечаю у подножья камня еще двух волков. Один их них лежит, другой стоит рядом, оба смотрят в мою сторону. Уж не облава ли? Речка! Вот, что может мне помочь! Там у реки много камней, глубокая заводь, там я дам бой. Я разворачиваюсь и мчусь со всех ног к уже близкой реке. Оборачиваюсь, ожидая преследования. Но волки спокойно сидят на прежних местах. Вот и спуск к реке. Как же наивен я был, думая, что смогу найти здесь спасение. Речушка-то всего ничего. Я еще раз останавливаюсь. Волки двигаются в мою сторону, но не торопятся. Они уже сошлись вместе. Нет, кажется, они мной не интересуются, направляются левее. Я умываюсь, и когда собираюсь возвращаться, вижу, как волки бегут по другому берегу, в десяти шагах от меня. Мне показалось, что старший из них ухмыляется.