Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин

любителем химии. Она произвела настоящий фурор, так как выглядела эффектно, особенно для неприхотливых зрителей, какими были в то время и слушатели курсов, и те из молодых жителей Шкотова, кто пришёл в клуб.

Кстати сказать, клуб этот в то время, когда в Шкотове стоял гарнизон какого-то Восточно-Сибирского полка, был полковой церковью и до 1923 года пустовал. С решением открыть в этом помещении курсы после небольшого ремонта, произведённого силами тех же курсантов и красноармейцев военкомата, оно было переименовано в клуб. В зале была сооружена даже небольшая сцена.

Главным действующим лицом этой картины был Борис Алёшкин. Корону, бороду и усы он мастерил себе сам. Между прочим, с бородой произошла довольно конфузная история.

По совету одного из красноармейцев, видимо, любившего подшутить, для изготовления бороды Борис отрезал часть хвоста у одной из военкоматских белых лошадей. Борода вышла отличная, но когда военком увидел у одной из лошадей вместо хвоста коротенький его остаток и узнал, кто обкорнал так хвост, то вначале здорово рассердился. После же концерта, на котором присутствовал и он, посмеявшись, предложил подстричь так же хвост и у другой лошади:

— Пусть уж будут обе, как в гвардейской кавалерии, где, как известно, у всех лошадей хвосты были всегда аккуратно подстрижены.

Вероятно, по-настоящему и больше всех были недовольны сами лошади, которым было очень неудобно отгонять оводов и слепней куцыми хвостами.

Конечно, никаких репетиций для исполнения живой картины не делалось, они не требовались. Сама картина длилась 2–3 минуты, а её действующие лица, заняв отведённые им места, должны были лишь в течение этих нескольких минут суметь сохранить неподвижность.

Так было и в этот раз. Во время показа картины, кроме освещения, о котором уже говорилось, её сопровождал оркестр, состоявший из нескольких балалаек, мандолины и гитары, которому помогал своим мычанием курсантский хор. Музыка была мелодичной и приятной, уже гораздо позднее Борис узнал, что это был вальс из оперетты «Весёлая вдова», тогда же ему просто понравился её мотив.

Когда Боря умостился на своём довольно-таки хлипком троне, то первые мгновения он думал лишь о том, чтобы удержаться на нём и не обращал никакого внимания на окружающих. Тем временем у его ног расположилась и русалка. Борис опустил глаза вниз и чуть не свалился со своего трона: более красивой, да ещё почти полуголой девушки он в жизни не видел! Он не помнил, как высидел положенные две минуты, не помнил, как выходил с этой девушкой, держа её за руку, раскланиваться после выступления. Он влюбился сразу же и, как говорят, по уши.

Девушка эта была сестрой одной из учительниц, живших в Шкотове, Карташовой. Она, со свойственной, наверно, всем девушкам проницательностью, сразу поняла состояние своего партнёра и, конечно, загордилась и обрадовалась. Какой же девушке не приятно вот так, с первого же взгляда, поразить парня, пускай даже и такого молодого, каким был Борис Алёшкин? От сестры она знала, с кем ей придётся выступать, чего не знал Боря.

Она была моложе Бориса на год, но в этих делах, очевидно, гораздо опытнее его, поэтому первые шаги к сближению сделала она. Сразу же после того, как они зашли за кулисы, и Боря сбросил с себя мантию, корону и отодрал довольно крепко приклеенные брови, усы и бороду, а девушка надела поверх своей рубашечки обыкновенное платьице, она подошла к партнёру и, протягивая руку, сказала:

— Ну, давайте теперь познакомимся — Наташа Карташова.

Алёшкин, пряча глаза, буркнул, пожав протянутую ручку:

— Борис.

— Уже поздно, я на танцы не останусь, проводите меня домой.

— Хорошо.

И они вышли из зала. Живая картина была последним номером программы, после неё начинались танцы.

Дом Карташовых находился довольно далеко от клуба, для сокращения пути, как сказала девушка, они пошли не по улице, а по сопкам напрямую, по узенькой извилистой тропинке. Наташа часто хваталась за Бориса, как бы боясь упасть, а тот при каждом её прикосновении считал себя счастливейшим человеком на свете.

Когда они дошли до забора, за которым находился дом Карташовых, Наташа вдруг сделал испуганные глаза и шепнула:

— Ну, давайте прощаться, а то как бы кто не увидел, мне тогда достанется!

Боря недоумённо посмотрел на свою спутницу, не понимая, что могло быть плохого в том, что он проводил девушку домой. Однако Наташа, пододвинувшись к Боре, ещё более таинственно зашептала:

— Ну же, до свидания!

Боря нерешительно протянул ей руку.

— Ах, какой вы, право! — возмущённо прошептала кокетка. — Да поцелуйте же меня, наконец!

Смущённый парнишка неловко ткнул губами ей в лицо, он даже не понял толком, во что он её поцеловал — в щёку или губы. Девчонка хихикнула, быстро сбежала вниз по тропинке и юркнула в калитку.

Борис постоял несколько минут, затем повернулся и медленно побрёл назад по тропинке домой.

«Зачем она всё испортила этим поцелуем? — думал он. — Было так хорошо, она такая красивая, целыми бы днями на неё глядел. А тут вдруг «целуй»! И зачем это нужно? Но всё-таки это хорошо, что я с такой девушкой познакомился, буду теперь к ней на свидания ходить!» — улыбался он, продолжая карабкаться по сопкам.

Дома уже все были в сборе. Только что сели ужинать. Мать, посмотрев на Борю, довольно лукаво улыбнулась ему, отец — наоборот, видно, чем-то недовольный, нахмурился, братишки встретили его радостными возгласами. Они, оказывается, видели живую картину, видели Водяного царя и Русалку, и никак не могли в этом седом бородатом старике узнать брата. Царь им понравился.

Анна Николаевна собиралась после концерта идти домой, её младшим ребятам, которых она взяла посмотреть на Бобли, задерживаться было нельзя, а старшего сына-артиста найти не получилось, она заволновалась. Молодые подруги, заметив её беспокойство, улыбаясь, подошли к ней.

— Вы кого ищите, Анна Николаевна, не Бориса ли? Не ищите его, — смеялась Карташова, — его русалочка пленила. У меня сестрёнка в этом отношении не промах, наверняка его провожать себя заставила. Мальчику, наверно, уже пора ухаживать!

Вернувшись с ребятами домой, мать, улыбаясь, рассказала о Борином успехе и о том, что он, кажется, пошёл провожать свою партнёршу. К её удивлению, это известие мужем было встречено с неудовольствием:

— Рано ему ещё такими вещами заниматься, — заметил он.

Прошло несколько дней, Боря ходил, как в чаду. Он по-прежнему проводил дни с братишками, по-прежнему бродил с ними по казармам и сопкам, собирал в казармах разную дребедень, отдирал от конвертов марки, выполнял необходимую домашнюю работу, но перед его глазами всё время стояла Наташа, и не та насмешливая и какая-то неприятная кокетка, которая, заставив