Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин

Бориса, отец серьёзно ответил, что он уже очень давно не верит ни в какого Бога, как он сказал:

— Всю эту веру у меня ещё в окопах Германской войны вышибло.

Мать промолчала, а затем сказала:

— По-моему, Борис, тут главное не в Боге. Нам Чепель в первый же день занятий рассказал о том, как построено советское государство, и какую роль в его жизни играют РКП(б) и РКСМ, рассказал он также и о том, какие подвиги совершали большевики и комсомольцы в Гражданскую войну. Мне кажется, что быть комсомольцем — и нужно для каждого молодого человека, и почётно. Ну а стоит ли вступать, это уж ты сам решай. Ведь ты там будешь-то, а не мы. Мы возражать не будем, если ты вступишь, но и заставлять тебя вступать тоже не станем, ведь так, Яша?

Отец только согласно кивнул головой.

Добрую половину ночи Борис проворочался в кровати. Так и заснул, не приняв окончательного решения. Утром он побежал к одному своему новому знакомому мальчишке, Коле Семене, с которым, правда, знаком был всего только несколько дней, но который уже ему пришёлся по душе. С Колей его познакомил Шунайлов — учитель, проходивший подготовку с мамой на курсах и знавший от неё о затруднениях, возникших у Бори в связи с незнанием английского языка. Он сказал:

— Семена в высшеначальном был одним из лучших учеников, я познакомлю вашего сына с ним, и тот ему поможет в подготовке по английскому.

На следующий же день Шунайлов привёл к Алёшкиным высокого, светловолосого, голубоглазого стеснительного паренька, и уже через час обоим ребятам казалось, что они знакомы несколько лет. Семена, увидев самоучитель и учебник, сказал, что Борис и сам, пользуясь этими книгами, сможет узнать столько же, сколько знают остальные ученики, если серьёзно позанимается с месяц. Ну, а если что-либо будет особенно непонятно, то он с удовольствием, если сумеет, объяснит.

Он увлечённо рассматривал собранные Борей марки, как оказалось, он тоже болел этой же болезнью. Борис отдал ему имевшиеся у него двойники царских иностранных марок, и этим дружба была закреплена.

Семена тоже был вчера на докладе, и тоже получил анкету от Барона.

Когда Борис впервые пришёл к Семене, оказалось, что тот жил вместе с отцом, мать у него уже давно умерла (между прочим, это тоже сближало ребят), в небольшом домишке, стоявшем по другую сторону сопки, на которой располагался гарнизон.

До войны там был конный завод, поставлявший лошадей кавалерийским частям, размещавшимся в Романовке, на Угловой и в самом Шкотове. После революции всех лошадей с него разобрали. Частью это сделали всевозможные белогвардейские войска, сменявшие друг друга, частью — наиболее богатые крестьяне Шкотова и близлежащих сёл.

Отец Коли работал на этом заводе кузнецом, он имел какой-то физический недостаток, поэтому ни в одной из белых армий, так же, как и в царской, не служил. Впоследствии выяснилось, что он оказывал существенную помощь партизанам, но в то время, о котором идёт наш рассказ, об этом ещё никто ничего не знал.

Николай, получив анкету, тоже посоветовался со своим отцом, и тот сказал, что без комсомола для Кольки жизни не может быть. То же самое сказал он и Борису Алёшкину, но посоветовал на собрании — а он сказал, что их будут принимать на собрании, обо всём честно рассказать, не утаивая никаких сомнений.

Вечером происходило первое в селе Шкотово комсомольское собрание. Кроме тех учительниц-комсомолок, о которых мы уже говорили, пришла ещё одна из села Новая Москва — тоже учительница Харитина Сачёк. Из шкотовских ребят пришли трое: Борис Алёшкин, Коля Семена и Володька Кочергин.

Открывая собрание, Волька Барон предложил спеть «Интернационал», а затем сказал, что поскольку это собрание организационное, то первым вопросом будет рассмотрение анкет тех, кто хочет вступить в РКСМ. За столом, кроме него, сидела Мила Пашкевич, которой он поручил вести протокол. Волька вызывал по очереди к столу желающих, читал анкету вызванного и расспрашивал о том, что этот человек делал за свою жизнь.

Всё это было непривычно и немного страшновато, но в то же время и очень интересно. Рассказали про себя и Володька, и Коля, хотя им, собственно, рассказывать-то особенно было и нечего: вся жизнь Семены прошла в

Шкотове, тут он родился, тут и жил всё время, тут и учился сперва в начальной, а затем и в высшеначальной школе; то же самое было и с Володей Кочергиным — его родители (крестьяне из села Новороссия) всю жизнь прожили в этом селе, а он, окончив высшеначалку, поступил работать секретарём в волостной совет в Шкотове, где и работал в то время. Ни один из них дальше Владивостока не бывал, да и там-то они были едва ли два-три раза за всю свою жизнь.

Совсем не то была биография Бориса Алёшкина. Ему пришлось рассказать и про свою жизнь с родной матерью в Плёсе и Николо-Берёзовце, и у Стасевичей, и у бабуси в Темникове, и у дяди Мити в Кинешме, и, наконец, здесь. Рассказал он и про отца — в прошлом офицера. Рассказал также и о том, что пел в церковном хоре.

— А ты сейчас-то в Бога веришь? — спросил Волька.

— Сейчас нет, — подумав немного, ответил смущённо мальчишка.

Вопрос о приёме в комсомол Семены и Кочергина решился очень быстро: и Волька, и учительницы-комсомолки единогласно высказались за то, чтобы оба эти паренька были приняты в комсомол. Довольно долго обсуждался вопрос о Борисе Алёшкине, правда, прямых высказываний против него не было, но некоторые, например, Полина Медведь, всё-таки предлагали пока с приёмом его погодить, так как он ещё малоизвестен, да и заблуждения, в том числе и религиозные, у него были. Ей возражала Мила Пашкевич, она за этот месяц хорошо познакомилась с Борисом, давно знала и его мачеху (кстати сказать, о том, что Анна Николаевна Алёшкина не родная мать Борису, все эти учительницы узнали только на собрании). Она считала, что парнишку, конечно, ещё надо воспитывать, но в комсомоле это сделать будет легче.

Затем взял слово Барон:

— Я считаю так, — сказал он, — Алёшкина принять в комсомол нужно, он много испытал, но сумел выучиться и вырасти честным парнем. Ведь о всех приключениях и о заблуждениях его мы не от кого-нибудь узнали, а от него самого. Значит, он их уже в какой-то мере осознал, раз не боится в них признаться. Ну а то, что его отец в прошлом офицер, это тоже не страшно. Во-первых, мы знаем многих офицеров, которые даже большевиками стали, а