Да скроется мгла! - Фриц Лейбер

Кто из присутствующих здесь священнослужителей, за исключением может быть тебя, брат Серсиваль, верит, что какой-либо враг может открыто бороться с могущественным Мегатеополисом?

Я не верю, но хочу в точности убедиться… и это одна из причин того, что произошло на площади.

Братья, теперь у нас есть ответ. Пришел Сатана! Больше мы не можем отрицать его существование. Под маской колдовства скрывается враг, этот враг опасен и дерзок.

Больше мы не можем отрицать того, что в глубинах уничтоженного нами колдовства зародилось колдовство внутреннее, которое орудует с помощью страха не только против простолюдинов, но старается использовать его и против служителей культа. Есть подозрение, что члены этой тайной организации отмечены колдовскими знаками на теле. Им кажется, что они хитры и изобретательны.

Больше мы не можем считать не заслуживающим внимания массовым психозом дело «сельских священников». Желая рассеять их страх, я объявил, что мы просто подвергали испытанию их характер и силу воли. Но вам-то известно, что трое наших ученых Пятого круга опустились до того, что дали возможность сбить себя с толку при объяснении происшествий в сельских святилищах.

Гонифаций медлил. Умеренные злились все больше. Любое упоминание об опасности выводило их из себя. Реалисты внимательно слушали. Брат Джомальд не сводил восхищенных глаз с оратора. Его лицо выражало подобострастие.

— Итак, вернемся к вопросу о будущем Мегатеополиса. Братья, есть только один способ узнать его. Только таким образом можно определить подлинное настроение толпы. Даже самое тщательного наблюдения за ней в повседневной жизни недостаточно. Не дают полной картины и психологические тесты. Единственный шанс разобраться во всем — спровоцировать небольшой кризис и внимательно наблюдать за его развитием.

Один из Умеренных начал подниматься со своего места, но Фреджерис опередил его. Его охватил гнев, когда он ясно осознал, что партия им проиграна и ему не одолеть Гонифация в открытой борьбе.

— Никто не борется с огнем, заливая его нефтью, — начал он.

— Ты ошибаешься! — возразил Гонифаций, — Нефть — более проникающая жидкость, нежели вода. Есть разновидность затаившегося, чуть тлеющего огня, который может одолеть только нефть, не воспламеняющаяся из-за недостатка кислорода. Такой огонь, братья, тлеет в сердцах наших прихожан. Сила, действующая против нас и маскирующаяся под колдовство, является таким огнем — затаенным, но опасным.

Чтобы выведать истинные настроения черни, мы устроили им небольшой спектакль Поучительную историю о священнике, унесенном ветром за богохульство. Я также предполагал, что, как это часто случается, провокация послужит приманкой для врага и вызовет кризис. Кризис, который спровоцировал я сам.

И сейчас, первосвященники Мегатеополиса, я представлю правдивую запись происходившего на площади на ваше рассмотрение и изучение, дабы мы смогли вовремя предотвратить настоящий кризис, час которого близится.

А после того, как вы все увидите. Вы можете отлучить меня от церкви, если сочтете это необходимым.

Пока Гонифаций говорил, ассистенты Деза суетились над чистым, без единого пятнышка столом Совета.

Их стараниями в центре стола появилось круглое отверстие футов шести в диаметре. Рядом образовались мелкие отверстия и щели. Все принесенные свертки исчезли в соответствующих отверстиях, и Дез прикоснулся к пульту управления.

Жемчужно-серая палата Совета начала погружается во мрак. Тьма стала непроглядной.

В тот же миг над серединой стола разгорелась миниатюрная сценка. Лишь изредка набегавшая рябь, да незначительные блики, оставляемые движущимися на экране людьми, напоминали, что это только проекция, запись произошедшего.

Тут были крохотные фигурки простолюдинов в домотканном грубом тряпье, священников в алых рясах, малюсенькие лошадки, повозки, товары. Все это занимало довольно большую часть Великой площади, без окружающих ее архитектурных строений. Но сейчас вместо Великого Бога над ней склонились Верховные священнослужители.

Из маленьких отверстий поднимались прямые лучи света — желтые, зеленые, голубые, фиолетовые. Они служили индикаторами нервно-эмоциональных реакций толпы. Зал наполнился гудением и возгласами лилипутов, цоканьем копытцев, скрипом деревянных колес.

Сцена на Великой Площади воспроизводила сама себя.

Дьякон Дез потянулся к солидографу и небрежно ткнул пальцем, указывая на две крошечные фигурки в алых рясах.

— Джарльз и Чуман, — объяснил он. — Через несколько минут мы воспроизведем их голоса в полную силу.

Довольный Гонифаций откинулся на спинку сидения. Он всматривался в лица первосвященников, которые, словно призрачно освещенные маски, казались повисшими в безграничной тьме. Он перевел взгляд на солидограф, где уже разворачивалась картина первого обвинения в колдовстве. Фиолетовая полоска, демонстрирующая непокорство и другие, подобные этим эмоции, внезапно качнулась и побледнела.

Он бросил случайный взгляд на лицо молодой колдуньи и чуть было не кинулся вперед, чтобы схватить ее, но сумел сдержать себя и лишь только немного наклонился к столу, как будто хотел поближе рассмотреть изображение.

Не может быть!

Это лицо было холоднее и совершеннее самой искусной камеи, обрамленное кукольными темными кудрями.

Но это было не то лицо, которое запечатлелось в его памяти, правда, очень похожее, если не принимать во внимание что прошли годы. Джерил! Та самая Джерил! Однако Чуман называл ее Шарлсон Нория.

Вдруг, как в сказке, скрипнула наглухо закрытая в прошлое дверь и чуть приоткрылась, властно растягивая пружины, сдерживающие ее.

Он посмотрел через стол на карикатурное лицо Деза, желтевшее во тьме, и перехватил его пронзительный недобрый взгляд. Дез попятился в темноту. Гонифаций медленно поднялся с кресла. Потом и вовсе отошел от стола. Почувствовав присутствие Деза, он схватил его костлявую руку и прошептал в самое ухо:

— Женщина, которую собирался арестовать Чуман, Шарлсон Нория. Найди ее. Забери у ее Чумана, если она уже у него. Во что бы то ни стало. И пусть она будет моей тайной узницей. Но об этом — молчок.

Поразмыслив, Гонифаций прибавил:

— Имей в виду, ты не должен причинять ей вреда, пока я не встречусь с ней сам.

Дьякон криво усмехнулся в ответ.

Глава 3.

На мгновение брату Чуману показалось, что из глубины мостовой; вынырнула бесформенная тень и направилась к нему. Он судорожно отпрянул и его спящий нимб прочертил яркий полукруг. Еще мгновение назад такой неприступный и важный, священник наскочил на сопровождающего, чуть не сбив его с ног.

— Я поскользнулся, — робко промямлил он, — Должно быть, какой-то неряшливый прислужник выплеснул жирные отбросы.

Второй жрец не ответил. В глубине души Чуман надеялся, что на следующем углу они повернут вправо. Этот путь немного длиннее, но зато нет надобности проходить мимо дома с привидениями. К счастью для него, сопровождающий повернул сам, не дожидаясь просьбы.

«На самом-то деле, в доме нет никаких призраков, — уговаривал себя брат Чуман. — Все это полнейшая чепуха. Мерзкие выдумки из Золотого Века». Он вспомнил, что на исповеди прихожане рассказывали такие жуткие и неприятные истории, что мороз продирал по коже.

«И почему только в городе эти чертовы улицы идут криво, а не прямо, и зачем эта экономия на освещении?» — сокрушался про себя Чуман. Как будто кто-то, кроме него, был повинен в его страхах.

Город будто вымер. Ни одного человека не встретилось им на пути, ни один фонарь не разбавил своим светом густую темень, ни единого звука не слышалось из окон. «Конечно, порядок — закон для Иерархии», — вспомнил он неохотно.

И все-таки должен быть закон, регламентирующий подобные случаи. Например, «Закон о готовности жителей прийти на помощь священнику в любое время суток» или «Закон о зажигании огней при появлении жрецов».

Нимб не давал достаточно света, чтобы определить, верный ли они избрали путь. Два блуждающих огонька над их головами подскакивали на ямах и ухабах причудливо петляющих улиц Мегатеополиса. Далеко позади светился Главный храм. Чуману он казался теплым очагом, от которого его незаслуженно вышвырнули на холод. И почему именно его заставили выполнять такую работу? Он ведь просто безобидный служитель и зла никому не делал. Хотел жить спокойно и сыто, иметь приличный запас вещей и продуктов, да спать на мягкой постели. Тепло подушек, например, он ощущал почти физически, А еще мечтал рассматривать любимые солидографические книги с картинками и уж конечно иметь постоянную возможность для получения удовольствий с Падшей сестрой.

Чей жестокий замысел заставил его позабыть обо всем этом? Может быть все из-за того, что он оказался в паре с Джарльзом? Вот вам и молчун! Не будь он в паре с Джарльзом, не втянули бы его и в таинственный заговор, в котором он ни черта не смыслил, и который, казалось, был задуман только для того, чтобы его, брата Чумана, ввергнуть в мир беспокойства и опасности. А ведь жизнь могла быть прекрасной, если бы все желали того же, что и он.