Да скроется мгла! - Фриц Лейбер

— Демон Зла отрицает вашего Бога!

— Демон Зла забирает этого человека к себе!

Сцепленные руки резко дернулись вверх, в сторону и исчезли. Раздавшийся с высоты могучий сатанинский хохот пошатнул стены Святилища.

Глава 2.

— Брат Джарльз начал ораторствовать на Великой площади, ваше высокопреосвященство!

— Прекрасно! Пришлите мне отчет в Высший совет, как только он закончит.

Брат Гонифаций, священник Седьмого круга, первосвященник, главный голос от Реалистов в Высшем совете, улыбнулся, но вряд ли можно было назвать улыбкой выражение непроницаемой маски, застывшей на его лице. Сейчас он прикасался к тайне, которая в будущем всколыхнет Высший совет и выведет его из состояния самодовольно благодушия. Это коснется и умеренных с их нерешительностью и компромиссами, и консервативных Реалистов с их ослиным упрямством. Поставленный им эксперимент уже нельзя будет остановить, и пусть тогда брат Фреджерис со своими Умеренными захлебнется от злости собственной слюной, пусть.

Через некоторое время все нормализуется. Брат Джарльз умрет, Бог покарает его. Это послужит поучительным примером простым смертным и недовольным священнослужителям.

Потом Гонифаций на досуге объяснит Высшему совету, насколько необходима свежая информация, полученная при изучении искусственно спровоцированного кризиса.

«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!» Обладание властью — ни с чем не сравнимой чувство, но самое лучшее — это воспользоваться ею в поединке с врагом, равном тебе по силе.

Он поправил свою расшитую золотом алую рясу и открыл двери в Палату Совета. В глубине огромной пепельно-жемчужной комнаты возвышался длинный стол, за которым уже собрались верховные священнослужители, облаченные в роскошные рясы. Лишь одно место, принадлежащее Гонифацию, оставалось незанятым.

Он с удовольствием прошелся вдоль по Палате Совета мимо всех присутствующих. Его самолюбие тешила мысль, что они следят за каждым его шагом в надежде на то, что он вдруг споткнется или оступится. Нервы щекотало чувство, вызванной предположением о том, как бы они тогда набросились на него, подобно изголодавшимся котам, если бы только узнали хотя бы ничтожную частицу его прошлого, которое представлялось ему самому самой жуткой из всех самых мрачных шуток судьбы. Приятно знать это и… забыть!

Это длительное шествие по Палате Совета под критическим взглядом священников давало Гонифацию нечто такое, от чего он не отказался бы и за полдюжины Джарльзов. Это была возможность испить полную чашу власти и славы Иерархи, достойной того, чтобы такой сильный человек, как он, старался сохранить ее на долгие годы. Покоящаяся на тысяче обманов, как и всякое государство, думал Гонифаций, Иерархия, тем не менее, была идеально приспособлена к решению сложнейших проблем человеческого общества.

Временами на брата Гонифация нисходил дар ясновидения. Тогда он видел, как за высокими жемчужно-серыми стенами Высшего совета кипит жизнь Святилища, и получал удовольствие от ощущения непрекращающейся интеллектуальной работы. Иногда воображение переносило его за пределы Святилища, и взору его представали аккуратные квадраты вспаханной земли вокруг скромных сельских святилищ и великие площади городских автоматизированных соборов во всем их могуществе и блеске. И далее, за голубые океаны, к другим континентам, великолепным тропическим островам… И всюду с огромным удовольствием видел он всемогущество алой мантии, которая пользуется уважением везде — от буддийских монастырей, затерянных в Гималаях, до снежных жилищ отдаленной Антарктики. И повсюду действуют Святилища. И тогда его мысли обращались прямо к небу.

Но не успев проделать и половины пути к небесам, его воображение пустилось в обратное путешествие. Теперь с достигнутой высоты он рассматривал социальную пирамиду Иерархии. Вот первая ступень: огромная масса простолюдинов — бездумных животных, низшего соя общества. Далее — небольшая изолированная прослойка дьяконов. Следом — послушники и рядовые члены двух первых кругов священного братства. Затем ступени начинают резко сужаться, и на каждой из них — люди с определенными интересами и конкретной специализацией. И, наконец, маленький Седьмой круг, обладающий высшими полномочиями. А на верхушке пирамиды — первосвященники и Высший совет.

Хотят ли того другие или нет, подсознательно боясь или страстно желая его власти, но он находится на самой вершине.

Он занял свое место и спросил, хотя знал ответ заранее:

— Какие темы мы сегодня должны обсудить?

— Дело о запуганных насмерть священниках, в котором вы, ваше высокопреосвященство, велели мне разобраться, — хорошо поставленным голосом доложил священник Второго круга.

Гонифаций почувствовал, как среди заседавших прокатилась волна раздражения. Их консервативные умы чрезвычайно волновал этот вопрос, не давая спокойно вести собрание. Уже в течение двух дней Верховный священник откладывал разбирательство.

— О чем вы говорите, братья? — произнес Гонифаций. — Разве мы обязаны обсуждать все происходящее в нашей стране всем собранием? Неужели нам придется стыдить братьев за то, что они слушают и рассказывают друг другу детские сказки?

— Психологически это вряд ли оправдано, — заметил брат Фриджерс. Голос его звучал как орган, красиво и сильно. — Может получиться, что мы потворствуем распространению массовой истерии.

Гонифаций вежливо кивнул, но добавил, окинув взглядом всех присутствующих:

— Вы придаете этому случаю слишком большое значение.

— Давайте обсудим это вместе, предложил сторонник Гонифация Реалист Джомальд. — В противном случае мы просидим здесь всю ночь.

Гонифаций вопросительно посмотрел на старейшего из членов совета, тощего брата Серсиваля, пергаментный череп которого поблескивал редкими седыми волосами.

— Вместе! — процедил сквозь зубы скупой на слова брат Серсиваль.

С этим старым Фанатиком соглашались все.

— Да это сущий пустяк, не заслуживающий нашего внимания, — проворчал брат Фреджерис, отодвигая дело своей изящной, словно изваянной из мрамора рукой. — Я просто хотел бы оградить вас от последствий ситуации, которая может смутить тех из нас, кто психологически к ней не подготовлен.

— Воцарилось молчание. Брат Фреджерис, глядя на свои колени, заявил:

— Меня проинформировали, что на Великой площади неспокойно.

Гонифаций даже не взглянул на него.

— Если это заслуживает внимания, — спокойно заметил он, — наш служитель кузен Дез доложит нам об этом.

— Ваш служитель, — спокойно поправил его Фреджерис.

Гонифаций сделал вид, что не заметил последнего замечания.

Тем временем в дверь ворвались десятка два священников. На первый взгляд их трудно было отличить от священников Мегатеополиса, но члены Высшего совета без труда распознали в них «сельских» по манерам и жестам и по особому покрою ряс.

Смущенные и пораженные окружающей роскошью, они стояли, сбившись в кучку, перед заседающим Советом. Их маленькая группа совсем затерялась в просторной, отделанной глянцево-серым камнем Палате.

— Ваше высокопреосвященство! — начал грубоватый на вид парень, впитавший, казалось, всю неимоверную земную силу вспаханных полей. — Я понимаю: все, что мы собираемся рассказать, покажется вам здесь, в Мегатеополисе, невозможным и нереальным, — он продолжал, запинаясь и блуждая растерянным взором по стенам и сводам залы. — Здесь, в городе, вы можете, если захотите, превратить ночь в день и наоборот. У нас все иначе: день резко сменяется ночью, которая окутывает селения непроглядной тьмой, и тогда наступает жуткая тишина.

— Поменьше подробностей! Ближе к сути! — воскликнул брат Фреджерис.

— Только по существу! — подхватил Серсиваль.

— Ну, ладно… Это… это волки, — почти с вызовом выпалил другой священник, такой же кряжистый. — Но эти существа не встречаются в жизни, а только в старинных книгах. Мы же видели их ночью, воотчую. Серые, поджарые, огромные как лошади, с воспаленными красными глазами. Они охотятся стаями, пролетают над полями, подобно сгусткам тумана, и, крадучись, собираются у Святилищ. А если двое из нас должны выйти в ночь, они преследуют нас, не боясь ни гнева Всевышнего, ни ударов прута! Они бегут от света и прячутся в темноте. Наши прихожане обезумели от страха. Да и новичков-послушников сдают нервы, когда ночью в келье какие-то чудовищные твари прыгают к ним в постель.

— Я подтверждаю! Взволнованно перебил третий из «сельских». Холодные волосатые существа дергают нас за одежды и прикасаются к лицу. А когда погасишь свет, то не понять, спишь ты или нет. Они лезут к тебе и тычутся мокрыми носами, нашептывают тонкими визгливыми голосами такое, что я вряд ли решусь повторить это вслух. Но когда зажигаешь свет, чтобы попытаться схватить их, они внезапно исчезают, а ты продолжаешь ощущать их прикосновения. На ощупь это холодные костлявые существа, покрытые то ли шерстью, то ли волосами… человеческими волосами!