Звезды Эгера - Геза Гардони

Герге остановил Серого возле удобного пенька и взобрался на коня.

— Садись и ты, — тихонько сказал он девочке.

Но малышке Эве не только на лошадь, но и на пенек взобраться оказалось не под силу. Герге слез и подсадил девочку сперва на пенек, а потом и на спину коня.

Так они оба и устроились на Сером: впереди Герге, позади Эва. Девочка все еще держала в руках куклу в красной юбочке. Герге даже в голову не пришло посадить Эву на гнедого, хотя там было седло с высокой лукой и сидеть на нем было бы спокойно. Но конь-то ведь принадлежал не им.

Эвица обняла Гергея за плечи. Мальчик дернул повод, и Серый направился к опушке леса, увлекая за собой и турецкую лошадку. Вскоре они выехали на дорогу. Отсюда Серый знал уже путь к дому и поплелся ленивым, сонным шагом.

Дорога была темная, едва освещенная луной. Деревья стояли по обочинам, точно черные великаны. Но Герге их не боялся — ведь это были венгерские деревья.

6

Ночью в доме Цецеи никто не спал, на покой удалились только приезжие витязи. Ребят искали дотемна. Поиски в реке решили отложить до рассвета.

Священник Балинт остался утешать безутешных супругов.

Жена Цецеи, как безумная, голосила, падала в обморок.

— Ой, жемчужинка моя ясная, радость моя, птенчик мой единственный…

Старик только мотал головой и в ответ на утешения священника горестно восклицал:

— Бога нет!

— Есть! — кричал ему в ответ священник.

— Нет! — возражал Цецеи, стуча кулаком по столу.

— Есть!

— Нет!

— Бог дал — бог и взял! А то, что взял, может и вернуть.

Из глаз хромого, однорукого старика катились слезы.

— А если дал, пусть не отнимает!

Священник покинул его только на рассвете.

Едва он вышел из дверей, как навстречу ему поднялся паломник, лежавший на циновке, которую ему расстелили на террасе.

— Ваше преподобие… — тихо сказал он.

— Что тебе, земляк?

— Дети не утонули.

— А что же с ними случилось?

— Их турки увезли.

Священник даже отшатнулся к стене.

— Откуда ты знаешь?

— Когда мы искали их на берегу речки, я увидел на кротовьей кочке след ноги — ноги турка.

— Турка?

— Да. Башмак-то был без каблука. Венгры такую обувь не носят.

— А может быть, это был след крестьянских постолов?

— На постолах шпор не бывает. Это был след турка. И еще я заметил след турецкой подковы. Вы-то, должно быть, знаете, какая турецкая подкова.

— А почему ты сразу не сказал?

— Хотел сказать, да передумал. Кто знает, куда их турки утащили! А вся деревня бросилась бы на поиски. Толк-то какой от этого? Турок много, и все вооружены.

Священник шагал взад и вперед с застывшим взглядом. Вдруг он подошел к дверям, хотел было взяться за ручку, но остановился и вернулся к паломнику.

— Что же нам делать теперь?

Паломник пожал плечами.

— Делайте то же, что и я, — молчите.

— Ужасно! Ужасно!

— Сейчас по всем дорогам бродят турки. Куда они повернули? На восток, на запад? Все это окончилось бы только стычкой, и наши люди погибли бы.

— Уж лучше б и дети погибли! — сказал священник, горестно покачав головой.

— Бог знает куда их успели завезти, когда мы пустились на розыски.

Удрученный священник долго стоял на террасе. Уже и небо заалело на востоке, занималась заря.

— Люди! Люди! Приехали!

Священник прислушался. Что это?

Он сразу признал голос ночного сторожа и услышал топот его ног.

— Приехали? Кто приехал?

Топот приближался. Забарабанили в ворота.

— Впустите! Откройте! Ребята приехали!

Священник кинулся в дом.

— Петер, бог есть! Вставай, потому что бог есть!

Мальчик и девочка ждали у ворот. Сонные и бледные, сидели они на сером коне.

7

Вся деревня собралась во дворе. Некоторые женщины накинули на себя только юбки; мужчины сбежались на крик, не успев надеть шапки. Герге передавали из рук в руки, Вицушку совсем зацеловали.

— А откуда взялся этот красивый турецкий конь?

— Это я привел его, — ответил Герге, вздернув плечами.

— С нынешнего дня Герге — мой сын! — торжественно произнес Цецеи, положив руку на голову мальчика.

Мать Герге, босая, в одной нижней юбке, упала в ноги Цецеи.

Добо удивленными глазами смотрел на крестьянского парнишку, который увел от турок коня.

— Отец, — обратился он к Цецеи, — отдайте мальчика мне. Я увезу его к нам, в Верхнюю Венгрию, и воспитаю из него витязя. — Он поднял на руки Герге. — Сынок, хочешь стать витязем?

— Хочу! — Мальчик улыбнулся, глаза его засверкали.

— Конь у тебя уже есть, от турок мы еще и саблю раздобудем.

— А разве эта лошадь моя?

Солдаты Добо гоняли коня по двору и расхваливали его на все лады.

— Конечно, твоя! Ты же с бою взял ее.

— Твоя! — подтвердил и Цецеи. — Седло и уздечка тоже твои.

— Тогда и деньги наши! — похвалился мальчик.

— Какие деньги?

— А которые в седле.

С коня сняли красивое седло с высокой лукой, обтянутой бархатом. Потрясли его — звенит. Нашли тайничок в луке, и оттуда посыпался золотой дождь.

— Ах, собаки его ешь! — с удивлением восклицал Цецеи. — Где уж мне теперь брать тебя в сыновья, лучше ты меня возьми в отцы… Мамаша, собирай деньги! — крикнул он матери мальчика.

От падающих на землю монет у крестьян даже в глазах помутилось. Бедняжке казалось, что ей снится сон.

— Это мое? — спросила она, запинаясь и глядя то на Цецеи, то на Добо, то на священника. — Это мое?

— Твое! — кивнул священник. — Господь дал твоему сыну.

Женщина хотела схватиться за фартук, да его не оказалось на ней. Кто-то дал ей свою шапку, и крестьянка дрожащими руками принялась собирать в нее золото.

Сын посмотрел на мать и вдруг сказал:

— Вы, матушка, хорошенько спрячьте, а то завтра они придут.

— Кто придет?

— Турки.

— Турки?

Мальчик кивнул в ответ.

— Я слышал, как турок сказал палачу.

— Палачу?

— Да цыганскому палачу.

— Сказал, что они придут сюда?

— Да. И отберут сокровища нашего барина. — И он указал на Цецеи.

— Мои сокровища? — Цецеи даже опешил.

Ребенок заморгал глазами.

— Еще они говорили про кованые сундуки — сказали, что их шесть штук.

— Тут дело не шуточное! — молвил Добо. — Пойдемте в дом.

Он взял парнишку за руку и повел с собой.

Мальчика расспрашивали, старались узнать все, что удержалось в его ребячьей головке.

— Говоришь, у него шрам на лице? И он смуглый? А какой шрам?

— Красная борозда от губ до самого уха.

Добо вскочил со стула.

— Морэ!

— Кому же быть другому! Мерзавец хочет удрать, потому и наводит на меня турка.

— А разве он знает сюда дорогу?

— Лет шесть назад нагрянул как-то сюда. Все у меня переворошили, унесли пятьдесят четыре форинта, золотой крестик моей жены и семь коров угнали.

Добо сердито зашагал по комнате.

— Отец, сколько у вас людей годятся к бою?

— Человек сорок, если всех принять в расчет.

— Мало. Отсюда до какого города ближе всего? До Печа? Да, но ведь там правит Янош Серечен, а он приверженец короля Яноша и наш враг.

— Бежать надо, бежать! — сказал Цецеи, замотав головой. — Бежать в лес, куда глаза глядят.

— Так ведь вся деревня не побежит! Неужто мы кинем деревню на произвол судьбы из-за стаи каких-то турок? Чтоб им пусто было! Когда надо защищаться от турок, то все мы — венгры, чьими бы сторонниками ни были.

Он вышел во двор и гаркнул:

— По коням! — И, уже вскочив в седло, договорил: — Отец, еду к Серечену. А вы тут поработайте до нашего возвращения. Полейте хорошенько все крыши. Пусть крестьяне сгонят сюда свой скот и сами соберутся у вас во дворе. Натаскайте к воротам камни и бочки, устройте заграждения. Женщины тоже пусть вооружаются косами, кирками, вилами. Я вернусь через два часа.

Добо кинул взгляд на светлеющее небо и умчался вместе со своими витязями.

8

Небольшая усадьба Цецеи была обнесена каменной стеной в человеческий рост, но стена, увы, сильно обветшала.

Еще до обеда вся деревня перебралась во двор барской усадьбы. Между узлами и грудами домашнего скарба сновали козы и свиньи, ковыляли утки, бегали куры и гоготали гуси. Возле сарая кто-то точил сабли, ножи и косы. Священник привязал себе к поясу широкую ржавую саблю, посреди двора выхватил ее из ножен, помахал ею и, довольный, сунул обратно в ножны.

Перед кухней несколько женщин варили еду в горшках и котлах.

На чердаке у Цецеи валялось штук шесть изгрызенных мышами луков со стрелами. Он роздал их старикам, которые сражались вместе с ним в войсках Дожи.

Добо вернулся к полудню. Он привел с собой только тридцать солдат-наемников, но и их крестьяне встретили с ликованием.

Добо обошел двор. Кое-где приказал поставить помосты, приступки и навалить камней. Одну половину ворот велел заложить. Затем призвал к себе весь вооруженный народ — пятьдесят один человек — и распределил их по разным участкам стены. Сам же вместе с десятью лучшими стрелками занял место возле ворот на помостах, составленных из бочек.