Судить буду я - Рауль Мир-Хайдаров

С перестройкой приходили не только беды, но и радости. В связи с тысячелетием христианства на Руси власти стали терпимее относиться к религии, сначала к христианской, а затем и к мусульманской. Впервые за много лет состав паломников в Мекку формировали не в ЦК и Совмине, в отделах по делам религии, а в духовном управлении мусульман Средней Азии и Казахстана. Задумал совершить хадж к священным камням Каабы и Сабир-бобо. Он даже загадал: если аллах допустит его в святые места Мекки и Медины, разрешит принести в жертву черного барана, значит, он простил ему убийство. Хадж в Саудовскую Аравию Сабир-бобо совершил даже дважды, и теперь был убежден, что аллах простил его и любимый племянник находится в раю.

Вернувшись после первого паломничества, Сабир-бобо объявил землякам, что вносит крупную сумму на строительство мечети в Аксае. Раньше в образцово-показательном хозяйстве, жившем по ленинским заветам, ни мечети, ни даже молитвенного дома не было, хотя негласный мулла, обряжавший односельчан в последний путь, имелся, да и тот назначался ханом Акмалем и часто, по настроению хозяина, менялся. Самым удивительным для забитых дехкан оказалось место, выбранное Сабиром-бобо для постройки мечети. Начали ее возводить прямо на огромной Красной площади Аксая, напротив внушительного памятника Ленину, с протянутой, как оказалось, в никуда рукой. Видимо, далеко вперед смотрел Сабир-бобо: в дни больших мусульманских праздников редко какая мечеть способна вместить всех верующих, но на площади перед ней найдется место каждому правоверному, а что Ленин будет созерцать склоненных в намазе людей - не беда, и на него молились семьдесят с лишним лет, да результат налицо, аллах по крайней мере не обещал счастья и равенства всем. Да и вряд ли он долго тут простоит: в России, да и на Украине, в Молдавии, что ни день крушат памятники ему. Как аукнется - так и откликнется, гласит русская поговорка. В свое время по его приказу рушились церкви и расстреливались священники, а колокола из храмов переливали на сантехнику для унитазов и на памятники вождям, а теперь много тысяч его бронзовых скульптур, скорее всего, пустят вновь на колокола, ныне церкви, как и мечети, растут и множатся с каждым днем, а с медью туго...

Хадж - паломничество в святые места мусульман - для людей из нашей страны дело столь редкое, что вернувшихся оттуда почитают чуть ли не как пророков, а Сабир-бобо побывал там дважды, отмаливая грехи, еще и мечеть решил воздвигнуть в Аксае, и его авторитет в крае, особенно у простых людей, невероятно поднялся. Люди с положением, имеющие власть, наверняка догадывались, что не в простых отношениях с ханом Акмалем находился молчаливый старик в белом, лишь редкие из них, особенно доверенные люди, знали, какое влияние он имел на хозяина Аксая и какая роль отводилась ему ныне.

Нет, он не сразу смирился с арестом хана Акмаля, уж слишком неожиданной оказалась акция прокурора Камалова. Сабир-бобо тут же послал гонцов в Ташкент, потребовал, чтобы Сухроб Акрамходжаев явился в Аксай и доложил, почему ничего не предпринял, не предупредил. Сенатор вновь совершил тайный визит в Аксай, встретился с Сабиром-бобо и объяснил, что прокурор Камалов, скорее всего, наделен в Москве особыми полномочиями, и оттого арестовал уважаемого в республике человека, не согласовав с ЦК, как принято. Вот тогда-то Сабир-бобо понял, что в стране нет единой власти, рухнула привычная субординация, и теперь расстановка сил будет меняться постоянно. На той встрече Сабир-бобо выразил желание иметь подробное досье на прокурора республики, на что Сенатор заявил с обидой, что он не сидит без дела и сейчас по его просьбе собирают такие данные на Камалова в Москве - ведь большая часть служебной карьеры прокурора проходила в столице и за рубежом.

Позже, когда копия досье на Ферганца поступила к Сабиру-бобо, он решил: прокурор опасный человек, его следует немедленно уничтожить, и денег на это жалеть не надо.

Возможно, столь суровый приговор человек в белом вынес оттого, что не мог простить себе, как явно он просчитался, недооценил прокурора Камалова, ведь они с ханом Акмалем были уверены, что Ферганца прислали в Узбекистан друзья и покровители Рашидова, хорошо знавшие хозяина Аксая, не заинтересованные, чтобы распутался клубок из Средней Азии, отсюда в центре многие кормились. Они с ханом Акмалем настолько уверовали в то, что прибыл "свой" человек из Москвы, что даже заготовили прокурору дипломат с миллионом, на всякий случай, за приятное знакомство, и должен был внести его сам Сабир-бобо в конце беседы или застолья.

"Хорошо, что кейс с деньгами был не у Арипова под рукой, уплыл бы миллион ни за что в госбюджет, и мудро получилось, что я отказался участвовать в совместной беседе, о чем просил хан Акмаль. Камалов догадался бы о моей роли, и пришлось бы на старости лет обживать тюремные нары, но аллах велик..." часто думал Сабир-бобо: было ему за что ненавидеть Камалова.

События в Ферганской долине застали Сабира-бобо врасплох, и он очень жалел, что слепая ярость толпы обрушилась на турков-единоверцев, как человек верующий, он искренне скорбел об этом. Но свою лепту в погромы внес, его посланники Джалил, Исмат, Ибрагим, Джафар поработали основательно, это они, не жалея денег, направляли опьяненную кровью толпу на поджоги райкомов и райисполкомов, на штурм отделений милиции. Нанятые ими горлопаны повсюду внушали толпе, что за народным восстанием (так велено было определять погромы, поджоги, мародерство) стоит хан Акмаль, сбежавший из московской тюрьмы. В последние дни беспорядков, когда власти уже частично контролировали ситуацию, по чайханам Ферганской долины пронесся ловко пущенный слух, что тайную штаб-квартиру хана Акмаля в горах атаковали с воздуха отборные части десантников и Арипова вновь вывезли в Москву. Дважды запущенный слух обрастал деталями, подробностями и уже легендой гулял по глухим кишлакам и прошлое Героя Соцтруда хана Акмаля, мордовавшего собственный народ, отодвигалось на второй план, казалось незначительным. Сабир-бобо не знал, что за прокурором Камаловым в дни беспорядков шла непрерывная охота, но о том, что на трассе Коканд-Ленинабад машина Ферганца попала в засаду и все трое нападавших погибли, он узнал раньше, чем начальник уголовного розыска республики полковник Джураев в Ташкенте. Вот тогда он получил подтверждение, что люди Сенатора в столице не дремлют и что человек, поднявший руку на хана Акмаля и его преемника Сухроба Акрамходжаева, приговорен к смерти. Весть о том, что в Ташкенте прокурор Камалов сразу после возвращения из Ферганской долины попал в серьезную автокатастрофу и находится в критическом состоянии, тоже стала моментально известна в Аксае, и Сабир-бобо понял, что пять миллионов, переданных Сухробу Акрамходжаеву, находятся в надежных руках и используются по назначению.

Беспокоило старика в белом и затянувшееся молчание хана Акмаля, от которого не было ни одной весточки, хотя Сабир-бобо и отдавал себе отчет в том, что не в привилегированном санатории находится хозяин Аксая, но все же... Непрост хан Акмаль, и непростые у него друзья в Москве, они наверняка понимают, что терпение у закадычного дружка Рашидова может и лопнуть. Но хозяин Аксая вел себя по-мужски, Сабир-бобо в этом не сомневался, иначе бы давно выгребли деньги и драгоценности из тайников. Хан Акмаль не вернул и сотой доли того, что отдал государству покаявшийся секретарь обкома из Заркента Анвар Абидович Тилляходжаев. А ведь хан Акмаль не раз говорил тому: "Я - Крез, а ты - нищий..."

Это Анвар Абидович-то нищий! 167 килограммов золота, захороненных в могиле отца родного, отдал, и шесть миллионов наличными, горы золотых монет, не говоря уже о сотнях ковров ручной работы, мехах, антикварной мебели и посуде.

Часть тайников Сабир-бобо сразу ополовинил, а некоторые и вовсе ликвидировал, имитировав разграбление. Трудную работу он проделал на старости лет, ведь мало осталось в Аксае людей, на кого можно было положиться, а тут еще замена сто- и пятидесятирублевых купюр подоспела. Новость эта чуть в гроб не вогнала старика, ведь деньги в основном в таких купюрах и хранились. Он же считал, что пропали капиталы, и даже успел смириться с этим. Но удача пришла неожиданно: на второй день после выхода указа, когда повсюду царила паника, явился к нему незнакомый человек из Намангана, правда, пришел он с посредником, дальним родственником хана Акмаля. Незнакомец и предложил поменять без хлопот сотенные, только требовал за услуги тридцать процентов с суммы, пришлось согласиться. Но все равно вся наличность хана Акмаля оказалась не по зубам деловым людям из Намангана, осталось еще много. Но удача во второй раз заглянула в Аксай, и опять нежданно. Когда страсти по обмену, казалось, утихли навсегда и многие смирились со своими потерями, появились гости из столицы. Приехали они на трех машинах, теперь уже с родственниками самого Сабира-бобо. На Востоке с незнакомыми людьми дел иметь не станут. Они привезли с собой семь чемоданов денег, три - с новыми купюрами, а четыре - со старыми двадцатипятирублевками, предложили за пропавшие сто- и пятидесятирублевки половину их стоимости. Сабир-бобо не стал торговаться, он считал эти деньги уже потерянными.