Гражданские войны - Аппиан

25. Когда народ уже собрался и Фульвий начал свою речь, Гракх, охраняемый стражей из числа своих приверженцев, поднялся на Капитолий; он был обеспокоен сознанием того, что совещание идет по необычному вопросу, поэтому он уклонился от участия в собрании и направился в портик, выжидая, что случится дальше. Находившегося в таком тревожном настроении Гракха увидел Антилл, плебей, совершавший жертвоприношение в портике, схватил его за руки и стал просить его пощадить родину; слышал ли о чем-либо Антилл, или подозревал что-нибудь, или что другое побудило его обратиться к Гракху, неизвестно. Гракх, пришедший в еще большее смущение и испугавшись, как если бы он был уличен в чем-нибудь, дико посмотрел на Ангилла. Кто-то из присутствовавших при этом, хотя не было дано никакого ни сигнала, ни приказания, а только на основании дикого взгляда Гракха на Антилла вообразил, что уже пришла пора и, решив угодить чем-нибудь Гракху, первый принялся за дело: он извлек кинжал и поразил им Антилла. Поднялся крик, когда увидели его труп. Все бросились из храма в страхе пред такою бедою. Гракх, отправившись на форум, хотел там объяснить все случившееся. Но никто даже не остановился перед ним; все отступились от него как от человека, оскверненного убийством. Гракх и Флакк не знали, что делать. Они упустили удобный случай приступить к тому, о чем они решили говорить в собрании, и побежали к себе домой. Их сторонники собрались у них, а остальная толпа уже среди ночи, как если бы угрожала какая-нибудь беда, захватила форум. Консул Опимий, находившийся тогда в городе, дал приказ нескольким вооруженным лицам собраться рано утром на Капитолии и через глашатаев созвал туда сенат, а сам, выжидая, что произойдет дальше, находился в храме Диоскуров,[28] расположенном в центре Капитолия.

26. Так было дело. Сенат пригласил Гракха и Флакка покинуть их дома и явиться в сенат для оправдания. Но они, вооруженные, бежали на Авентинский холм, в надежде, что, если они его займут, сенат вступит с ними в переговоры. Во время бегства они сзывали рабов, обещая им свободу, но никто их не слушал. Гракх и Флакк со своими приверженцами заняли храм Дианы[29] и укрепились в нем, сына же Флакка, Квинта, послали к сенату с просьбой заключить перемирие с тем, чтобы дальше жить с сенатом в согласии. Сенат приказал Гракху и Флакку сложить оружие, явиться в сенат и объявить о своем желании, никаких же иных послов больше к сенату не посылать. Так как Квинт все-таки был отправлен вторично, то консул Опимий, руководствуясь ранее сделанным объявлением, приказал арестовать его, так как Квинт не имел уже больше полномочий посла, против же Гракха и его приверженцев Опимий отправил вооруженный отряд. Тогда Гракх бежал по свайному мосту[30] на другую сторону Тибра, в рощу, в сопровождении одного только раба. Он подставил рабу свое горло, когда он ожидал, что будет схвачен. Флакк бежал в мастерскую одного своего знакомого. Преследовавшие, не зная дома, где Флакк скрылся, грозили сжечь дома по всей улице. Знакомый Флакка, принявший его к себе, не хотел донести на него, так как Флакк искал у него защиты, и приказал сделать это другому лицу. Флакк был тогда схвачен и убит. Головы Гракха и Флакка были принесены к Опимию, и последний дал принесшим столько золота, сколько весили головы. Народ бросился грабить их дома. Тех, кто принимал в этом участие, Опимий велел схватить, заключил в тюрьму и приказал их задушить. Квинту, сыну Флакка, Опимий предоставил умереть какою он захочет смертью. Затем Опимий совершил очищение города от скверны убийств. А сенат приказал Опимию воздвигнуть на форуме храм Согласия.

27. Так кончились смуты, связанные с выступлением второго Гракха. Его закон немного спустя был утвержден; владельцам спорных участков разрешено было продавать их, что со времени первого Гракха было запрещено. И немедленно богатые стали скупать участки у бедных, а иной раз под этим предлогом и насильно отнимали их. Положение бедных еще более ухудшилось, до тех пор пока народный трибун Спурий Торий внес законопроект, по которому земля не должна была более подлежать переделу, но принадлежать ее владельцам, которые обязаны были платить за нее народу налог, а получаемые с них деньги должны подлежать раздаче. Последнее несколько утешило неимущих, но пользы от этой меры, вследствие огромного их количества, не получилось никакой. После того как Гракхов закон, наилучший и суливший наибольшую пользу, если бы он мог быть осуществлен, вследствие этих ухищрений был аннулирован, немного спустя другой трибун отменил и налог, взимаемый с земли, и народ вместе с тем лишился всего. Вследствие этого стал ощущаться еще больший недостаток в гражданах и в военной силе, доходов с земли стало поступать меньше, уменьшились и раздачи, и законы — 15 лет спустя после реформы Гракха — при разборе дел в судах перестали применяться.

28. В это же самое время (118 до н. э.) консул Сципион приказал прекратить постройку театра, начатую Луцием Кассием и близившуюся уже к концу, или потому, что, по его мнению, театр этот после послужит началом междоусобных распрей другого рода, или потому, что он вообще считал вредным приучать римлян к эллинским развлечениям. Тогда же (102 до н. э.) цензор Квинт Цецилий Метелл хотел сместить с занимаемых ими должностей сенатора Главкию и прежнего народного трибуна Апулея Сатурнина, обоих за их порочное поведение. Но Метелл не мог привести свое намерение в исполнение, так как его сотоварищ по должности не согласился поддержать его. Немного спустя Апулей, собираясь отомстить Метеллу, выставил свою кандидатуру в народные трибуны во второй раз (101 до н. э.), воспользовавшись тем, что Главкия был тогда претором и руководил голосованием при избрании народных трибунов. Однако трибуном был назначен Ноний, знатный человек, выступивший открыто против Апулея и поносивший Главкию. Апулей и Главкия, испугавшись, как бы Ноний как народный трибун не стал мстить им, подослали против него, когда он выходил из народного собрания, шумевшую толпу народа, которая убила его в какой-то гостинице, куда он убежал. Когда обнаружилось это ужасное, прискорбное дело, сторонники Главкии, еще до тех пор как успел собраться народ, ранним утром выбрали в трибуны Апулея. Вследствие того, что трибуном стал Апулей, о происшествии с Нонием перестали говорить, уличить же Апулея побаивались.

29. Апулей и Главкия подвергли изгнанию Метелла (100 до н. э.), после того как они склонили на свою сторону Гая Мария, тайного врага Метелла, исправлявшего тогда в шестой раз консульскую должность. Составленный ими тремя план действий сводился к следующему. По внесенному Апулеем законопроекту должна была быть разделена земля, которая теперь у римлян называется Галлия[31] и которую занимали в свое время кимвры, кельтское племя. Их незадолго до того прогнал Марий, и самую землю, как уже не принадлежащую галлам, приобщил к Риму. К законопроекту было добавлено: если народ его утвердит, сенат в течение пяти дней должен под клятвою обязаться привести законопроект в исполнение; кто из сенаторов такой клятвы не даст, не может оставаться в сенате и должен уплатить в пользу народа 20 талантов.[32] Всем этим имелось в виду отомстить тем, кто настроен был против Апулея, в том числе и Метеллу, который по своему настроению не мог согласиться дать упомянутую клятву. Таков был законопроект Апулея. Он назначил день для его рассмотрения, причем разослал гонцов с уведомлением об этом сельских жителей, на которых всего более рассчитывал, так как они служили в армии под командой Мария. Римский народ относился к законопроекту с неодобрением, потому что он направлен был на пользу италийцам.

30. В назначенный для обсуждения законопроекта день возникло волнение, причем те из трибунов, которые противодействовали его проведению и потому подвергались со стороны Апулея оскорблениям, сошли с ораторской трибуны. Городская чернь стала кричать, что во время заседания народного собрания был слышен гром, а вследствие этого у римлян нельзя было выносить никаких решений. Сторонники Апулея тем не менее насильственно продолжали заседание. Тогда горожане подпоясали свои плащи, схватили попавшиеся им под руку дубины и прогнали сельчан. Последние, в свою очередь, по призыву Апулея, бросились с дубинами же на горожан и насильственно провели законопроект. После того как он был утвержден, Марий как консул обратился к сенату с предложением подумать о соблюдении данной ими клятвы. Зная, что Метелл человек твердый в своем мнении и стойкий в своих мыслях и словах, Марий с умыслом первый высказал свое мнение и заявил, что он лично никогда по доброй воле такой клятвы не принесет. После того как и Метелл высказался в таком же смысле и все прочие одобрили его и Мария, последний закрыл заседание сената. Затем на пятый день — это, по законопроекту Апулея, был последний срок для принесения клятвы — Марий около девятого часа[33] поспешно созвал сенат и объявил, что он боится народа, который очень ревностно относится к проведению законопроекта: впрочем, он нашел такое изворотливое средство: принести клятву повиноваться этому закону, когда он будет законом. Тогда ожидавшие его утверждения сельчане разойдутся по своим делам, а потом нетрудно уже будет доказать, что не может считаться законом тот законопроект, который утвержден вопреки отеческим постановлениям, насильственно и под раскаты грома.