Бросая вызов - Дебора Гордон

— Частично, — кивнул он. — И это были не только те двое у входа в церковь. Их понаставили за каждым кустом.

— Господи, что же такое страшное могло быть в этом письме? Мэгги рассказала вам?

— Естественно. Письмо выглядело приблизительно так: «Миссис Холлистер! То, что произошло с вашим мужем, может случиться и с вами. Не суйте нос куда не надо». Она получила его вчера. Письмо отправлено из Саус-Лейк Тахое в среду, но это ровным счетом ничего не доказывает. Автор мог специально приехать туда, чтобы отправить письмо.

Либо Бонита могла опустить его своей ручкой в первый попавшийся почтовый ящик.

— Я слышала, что полиция умеет извлекать из писем кучу информации. Определять шрифт печатной машинки, тип бумаги, идентифицировать отпечатки пальцев…

— Письмо отправили на экспертизу в Вашингтон, но Мэгги полагает, что оно было отпечатано на лазерном принтере. Даже адрес на конверте. Не думаю, что они установят что-нибудь еще.

— У них уже есть какие-нибудь версии?

— Кто их знает? Из них ведь ничего не вытрясешь. Мэгги считает, что полицию надо слегка подстегнуть. Поэтому она сама пригласила на похороны телевидение — в надежде, что огласка вызовет общественный интерес и возникнут какие-нибудь свидетели. Вот что я тебе скажу, золотко. Давай-ка зарулим сейчас к «Мейсу». Закажем чего-нибудь выпить, и я расскажу тебе море интересных подробностей.

Но как ни была Лаура заинтригована обстоятельствами гибели судьи, отправляться с Фредди Фелпсом на коктейль в ее планы никак не входило. Ее интересовали факты, а не пьяная трепотня.

— Нет, благодарю. Вы же меня знаете, я ужасно не люблю, когда дети слишком долго ждут меня после работы.

Это была правда. Списку Бониты было суждено подождать до завтрашнего утра, когда Алан должен был забрать детей на выходные.

— А как насчет ланча в понедельник? — Фредди выдержал паузу. — Это мое требование. И это единственное, чем я могу отблагодарить тебя за то, что сегодня ты не бросила меня на произвол судьбы.

Лаура дала неопределенный ответ. Еще минуту Фредди пытался ее уговорить и вскоре опять задремал.

3

Когда Лаура вернулась домой, ее девятилетний сын Сит расположился в детской у телевизора. Он взглянул на мать, подошедшую к дивану.

— Привет, ма. Хотел увидеть тебя в «новостях», но тебя так и не показали. А на похоронах было столько народу! Я даже видел Ройала Пейна! А ты?

— Конечно, и я его видела. Мистер Фелис кивнул ему, когда мы встречались в парке, и мистер Пейн улыбнулся мне.

— Вот это да! Он самый клевый игрок в команде. — Сит замолчал и немного поерзал на диване. — Тим тоже был на этих похоронах. — Тим был одним из приятелей Сита. — Он сказал, что гроб был открыт, и все, кто хотел, мог заглянуть и увидеть лицо покойника. А ты смотрела на мертвого судью? Видела дыры от пуль? А его мозги оттуда вытекли?

За девять лет общения с сыном Лаура убедилась, что если не удовлетворить его интерес сразу, это возбудит еще большее любопытство. Поэтому она объяснила, что гроб не был выставлен вообще и уж тем более не был открыт.

— Но даже если бы и был, то есть специалисты, которые гримируют лицо покойника, чтобы оно выглядело подобающим образом.

Сит вскинул голову.

— Ты хочешь сказать, что они трогают руками разлагающийся труп?

— Труп не начинает разлагаться так быстро, но они, естественно, не могут выполнять свою работу, не прикасаясь к нему. И считают себя почти художниками, как гримеры из Голливуда. Поэтому если кто-то гибнет и его лицо изуродовано, то они считают долгом чести загримировать лицо, чтобы оно смотрелось так же, как при жизни. Или даже лучше.

— Какая грустная работа, — заключил Сит, выключая телевизор Его любопытство было удовлетворено. — Есть охота, мам. Что у нас на ужин?

— У меня был тяжелый день. Мне не хочется стоять у плиты. Может, купим что-нибудь в китайской забегаловке?

— Здорово! Мы собирались сходить в китайский ресторан в среду, вместе с папой и Каролиной, но не удалось. Тина отказалась пойти. — Тина была маленькой феей, воображаемой подружкой пятилетней сестры Сита — Сары. — Сара сказала, что у Тины болит живот от китайской пищи, а если Тина не захочет ее есть, то уж Сара-то и подавно не будет. Тогда папа спросил, а чего бы Тина захотела поесть еще, а Каролина ужасно разозлилась, потому что это она предложила китайскую еду. Еще она сказала, что Тины на самом деле нет, а Сара — испорченная девочка, а папа накричал за это на Каролину. А Каролина разозлилась еще больше и сказала, что папа глупый, потому что слишком много с нами возится, и что ей все равно, что мы будем есть и что она этого терпеть не будет. И ушла ужинать к своей подружке, а папа пошел с нами в «Тако Белл».

Каролина Силей была новой женой Алана, красивой и преуспевающей девушкой, работающей в системе «паблик релейшнс». Они познакомились, когда Каролина помогала работникам школ его района с покупкой облигаций. Они жили в доме Каролины около Ленд-парка.

Лаура узнала об этой связи в июле, к тому времени роман продолжался уже полгода. Алан сначала пообещал, что порвет с Каролиной, но когда через пару месяцев все продолжало оставаться по-прежнему, Лаура потребовала развод. Если бы дело касалось только их двоих, она, быть может, подождала бы дольше, потому что все еще любила мужа и считала его скорее слабаком, запутавшимся в себе самом, чем откровенным подлецом. Но напряженность между родителями стала отражаться на детях, а этого Лаура не могла допустить.

Сит и Сара составляли смысл ее существования, она даже хотела стать домохозяйкой ради того, чтобы всецело принадлежать детям. Лаура пошла на работу из материальных соображений, да и то только потому, что Алан, специалист по детской психологии, убедил ее, что отсутствие матери не так уж вредно для ребят. Он несомненно был прав, но Лаура по сей день сомневалась, что кто-нибудь может присмотреть за детьми лучше, чем она сама.

Лаура напомнила Ситу, что Каролина просто не привыкла к детям и поэтому иногда теряет терпение, и отправилась на поиски Сары. Малышка взбиралась по спортивному канату на заднем дворе, и няня, миссис Фуджимото, одобрительно хлопала в ладоши. Несмотря на непоседливость, Сара была гораздо спокойнее Сита; у Сита всегда было что на уме, то и на языке, Сара же все держала при себе. Лаура сняла Сару с каната, вручила миссис Фуджимото чек и захватила Сита. И все трое (или четверо, если считать Тину) погрузились в машину и отправились в китайский ресторанчик. Все вместе, реально существующие и слегка придуманные, они осуществили эту вылазку с большим воодушевлением.

Лаура проверила автоответчик — ни от кого не поступало никаких посланий — и позвала детей к столу. Сит взахлеб принялся рассказывать о научном опыте, который он сегодня ставил в школе, и совсем заговорил бы им зубы, если бы Лаура мягко не остановила его, чтобы дать возможность вставить словечко и Саре. Оказалось, что у дочери сегодня заменили воспитательницу.

— А новая воспитательница вам понравилась? — спросила Лаура.

— Она ничего, — ответила Сара.

— А чем она с вами занималась? Чем-нибудь интересным?

— Она красила ногти.

— Прямо во время занятий?

— Ага. В ярко-красный цвет.

— А чем же в это время занимались ребята?

— Рисовали.

— Что?

— Да кому что хотелось.

Беседовать с Сарой было сплошным мучением.

— А что нарисовала ты?

— Наш дом.

— Ты принесла рисунок домой?

— Да. — Сара помолчала. — Он в моем портфеле. Принести?

— Конечно.

Сара отправилась в свою комнату и вернулась с листом бумаги, сложенным вчетверо. Сара нарисовала не только дом, но и всю их семью, — нарисовала такой, какой хотела ее видеть. Все четверо стояли на крыльце: двое детишек между папой и мамой. С одной стороны расположилась Тина, с другой — Сэм, их жирный серый котище, который хищно поглядывал на ручную домашнюю крысу Гамми.

Лаура похвалила Сару и прикрепила рисунок к холодильнику.

Они закончили ужинать и убрали со стола. В половине седьмого, когда Лаура загружала посудомойку, раздался телефонный звонок. Звонила ее мама, Дотти, как всегда по пятницам, в шесть тридцать, чтобы пригласить дочь на службу в церковь.

Смерть отца Лауры прошлым летом погрузила Дотти, живущую в Нью-Йорке, в глубочайшую депрессию. Она начала возвращаться к жизни только тогда, когда узнала, что Лаура собирается разводиться. Теперь она снова стала нужна своей дочери. Ради этого стоило шевелиться. Тогда Дотти продала свой полуразвалившийся домишко и вступила в общину пенсионеров в Розвилле, что в получасе езды от дома Лауры.

В первую очередь Дотти с энтузиазмом включилась в жизнь Лауры, влезая во все, начиная с куриного бульона и орехового торта и кончая бесконечным наведением чистки и порядка в доме, точно ополоумевшая подвижница. Но к большому облегчению Лауры очень скоро она с головой погрузилась в общественную деятельность в своем квартале и заботы о новых друзьях, так что у нее уже не оставалось времени на готовку и уборку.