Бросая вызов - Дебора Гордон

Лаура не могла понять, что ему мешает, что задерживает. В конце концов, инициатива принадлежала ему, а не ей. Хотя надо было учитывать, что эти месяцы он жил активной сексуальной жизнью, последний раз был с женщиной, возможно, не далее чем прошлой ночью. Не то что она.

Наконец он кончил, перевернулся на спину и притянул ее к себе. Похоже, он был удовлетворен и счастлив. По его мнению, все прошло как нельзя лучше.

Она лежала, положив голову ему на плечо, задыхаясь от запаха его потного тела, чувствуя себя использованной в чужих интересах, оскорбленной. Он не хотел ее, а если и хотел, то далеко не так сильно, как хотела его она, и это обстоятельство унижало ее достоинство.

— Ты долго не мог кончить, — заметила она. — Ты спал вчера с Каролиной?

— Нет. Я бы не пришел к тебе сегодня, если бы это было так, — ответил Алан извиняющимся тоном. — Но в любом случае, со мной такого не случалось.

— Да, верно. Так в чем же дело? В моем теле? Оно проигрывает в сравнении?

Каролина представляла собой белокурую богиню, была на четыре года моложе Лауры, на голову выше и несравненно стройнее и элегантнее. Правда, она была плосковата, вернее, о ее бедрах и груди ровным счетом было нечего и сказать, но похоже, Алану это даже нравилось.

— Нет. Дело не в тебе, — ответил он. — Я не мог сосредоточиться. У меня голова забита совсем другим.

— Мы не занимались любовью с августа, Алан. И я надеялась, что хотя бы полчаса ты мог бы думать только обо мне.

Но он не думал, по крайней мере, так как ей этого хотелось. Он устроил грандиозное шоу, но это было лишь умелое любовное искусство, но не страсть.

— Я и думал о тебе, — настаивал он. — Но и о многом другом. Контракт с учителями так и не сдвинулся с места, в союзе происходит что-то вроде забастовки. Попытайся меня понять… — он успокаивающе погладил ее по спине. — Сегодня у меня была двухчасовая беседа с Недом Брауном. Ты же знаешь, что он последнее дерьмо. Я не смог отключиться, Извини.

Алан был куратором по вопросам образования, а Браун — главой учительского профсоюза. Он то и дело торчал на телеэкране, жалуясь, требуя, наступая. Два часа в одной комнате с ним не были просто беседой — это было серьезное наказание за несовершенное преступление.

Лаура смягчилась.

— О! Ну и как прошел разговор?

— Не лучшим образом, — ответил Алан и тяжело вздохнул.

Следующие пятнадцать минут были посвящены рассказу о сложившейся ситуации. Алан, что называется, «горел» на работе, и Лаура привыкла вникать во все детали. И только после разрыва она осознала, что со своей стороны он был совершенно глух к ее проблемам. Иногда он делал вид, что вникает в проблему, но мысли его были заняты другими вещами. Важными вещами. Мужскими заботами.

Он закончил свое повествование, зевнул и потянулся.

— Боже, как же я устал. Ненавижу засыпать вот так, малыш, но… — он повернулся на бок. — Уфф… Чудесно. Я и забыл, что у нас такая удобная кровать.

Она отодвинулась от него.

— Ты не должен здесь ночевать, Алан.

— Почему? — нахмурился он.

— Потому что завтра утром тебя могут обнаружить дети.

— Ну?

— И решат, что ты вернулся домой.

— А я думал, что так и есть. А что же еще означает сегодняшняя ночь?

— Совсем не это.

Лаура слишком устала от прежней совместной жизни, устала снова и снова выслушивать ложь, снова и снова чувствовать себя идиоткой. Никому не нужной, униженной женщиной.

— Я ведь уже говорила, что мы не сможем жить как ни в чем не бывало, будто бы Каролины никогда не существовало. И все проблемы, которые были раньше…

— Какие проблемы? Я спятил, но теперь пришел в чувство. Нет никаких проблем.

Ей вспомнились дни, когда он был «по горло занят на работе» или «уезжал из города», а она находила его машину, припаркованную у дома Каролины на Ленд-парк.

— Пока мы не изменим наши отношения, я не могу вернуться к прежней жизни. Надо обратиться к адвокату. А там видно будет.

Несколько секунд он молчал.

— Ты не допускаешь возможности, что я уже изменился, — проговорил он. — Я теперь гораздо больше делаю по дому. И провожу много времени с детьми. Ведь тебя волнует именно это, верно? Что я тебе мало помогаю?

Когда-то это было именно так. Но теперь она видела истинные сложности.

— Может быть, но не в этом дело. А в наших отношениях и целом. Ты всегда был солнцем, а я — незаметной планеткой. И я не желаю к этому возвращаться. Я хочу, чтобы ко мне относились и считались как с равной.

— Да разве я хоть раз утверждал обратное? — в голосе Алана слышалось раздражение.

— Нет необходимости это утверждать. Это видно из твоего поведения. В глубине души ты убежден, что твоя работа, твои переживания неизмеримо важнее моих.

— Может, только моя работа, но больше ничего. — Он повернулся на спину и уставился в потолок. — Как ты могла подумать, что я не прислушиваюсь к тебе? Что я не ценю твоих суждений и переживаний? Я всегда старался потакать твоим желаниям. И не всегда это мне легко давалось.

Он был смущен и обижен. Лаура почувствовала себя виноватой. Он действительно был внимателен к ней последние шесть месяцев.

— Я благодарна тебе за все, Алан. Ты помогал нам деньгами и много занимался детьми. Просто я хочу сказать, что если мы снова сходимся, то я жду перемен. И я не понимаю, как мы сможем их осуществить без помощи адвоката.

— Но ведь все уже и так прояснилось. Разве ты не видишь? У меня и так дел невпроворот, возможно, будет забастовка, а ты предлагаешь тратить деньги на ненужные разбирательства…

Как это в его духе! Лаура отвернулась, почувствовав себя усталой и проигравшей.

Алан вздохнул.

— Ну, если уж это так для тебя важно…

— Да, очень.

— Тогда ладно. У меня нет принципиальных возражений, я просто страшно занят. — Он взъерошил ей волосы. — Ладно, Лори, не дури. Я сделаю все, что ты пожелаешь. После моего ухода я перед тобой в неоплатном долгу. Ты сама кого-нибудь подыщешь и назначишь встречу, или это сделать мне?

— Я сама, — ответила она, успокаиваясь.

— Отлично. — Он зевнул и закрыл глаза. — Мой ежедневник в кейсе. Утром я взгляну на расписание и скажу тебе, когда у меня будет окно.

Лаура не верила своим ушам. Он определенно считал, что все улажено.

— Алан, я настаиваю на том, что тебе надо уйти и подыскать квартиру.

— Сейчас? — улыбнулся он. — Тебе не кажется, что сейчас глубокая ночь?

— Ты можешь заняться поисками в выходные. А пока остановиться в мотеле или у Фила. — Фил был лучшим другом Алана. — Я не хочу, чтобы дети тебя видели. Это может пробудить в них надежду, а у нас еще может ничего не сложиться.

— Сложится. Я обещаю.

— Хорошо. — Она откинула одеяло. — Тогда ухожу я.

— Ладно-ладно, — он открыл глаза и вскочил — Безумие какое-то. Мы вместе проведем выходные…

— Нет, не проведем. Я считаю, что нам ничего не следует менять, хотя бы первое время. Это твои выходные, значит, ты должен соответствовать их ожиданиям и заботиться о них. Это будет для них более естественно.

— Более естественно? Провести выходные в гостиничном номере? Или на полу в квартире у Фила?

Он был прав.

— Хорошо. Оставайся здесь. А я уеду.

— Куда?

Она на минуту задумалась.

— К Вики, на озеро.

— И ты действительно этого хочешь? Уехать черт знает куда, вместо того, чтобы остаться со мной и детьми?

— Да.

Ей в самом деле хотелось укатить подальше — от Алана, от своих проблем, от повседневных забот. У нее оставалось немного денег — подарок матери ко дню рождения. Это покроет расходы.

— Но ведь мы объяснились. Мы занимались любовью. — Он озадаченно почесал в затылке. — И это ничего не значит? Тебе не понравилось?

— Было очень мило, — ответила Лаура поднимаясь.

— И только?

Она не ответила, схватила халат и набросила его на себя. Она боялась встретить его взгляд.

Алан тоже встал.

— Я-то думал, что мы собираемся снова стать семьей, что ты хочешь, чтобы мы были вместе. Но это неосуществимо, если ты будешь в ста милях от дома.

У Лауры застрял комок в горле.

— Все не так уж просто, Алан. Я хочу быть счастливой, а не просто… пристроенной. Не просто чувствовать себя в безопасности, быть застрахованной от неожиданностей, от холодного притворства. Я хочу любви.

— Я люблю тебя.

— И взаимопонимания. И тепла.

Алан пристально смотрел на нее.

— Дело в тебе, а не во мне, правда? Ты не хочешь, чтобы я возвращался. Ты больше меня не любишь.

Он был прав. Она уже не любила его так, как раньше, но у нее не хватило духу произнести это вслух. Это было бы совсем ледяным, окончательным разрывом. А она надеялась, что ее чувства изменятся.

— Я не знаю, — сказала она. Слова застревали в горле. — Я все еще привязана к тебе. Давай не будем торопить события, ладно? Увидимся завтра утром.