Записки на запястье - Ольга Паволга

Когда в Москве один за другим случались несчастья, рушились дома, взрывалось метро, горела телебашня, захватывали заложников в театре, я всё гнала от себя навязчивую мысль, что это просто кончился театральный сезон, разбирают ненужные декорации, увольняют лишних актеров. И Карабас-Барабас скоро повесит на гвоздь и меня тоже.

Одна моя соседка жаловалась, что в её кухне вдруг стало пахнуть незнакомым мужчиной, сигаретами и пивом. Я всё жалела её за одиночество, но потом выяснилось, что сосед сверху, будучи алкоголиком, которому не давали пить дома, днём спускался на её балкон, заходил в квартиру и проводил там время до вечера. Соседке доставался запах.

Отдаления всегда происходят постепенно. Сначала как за стеклом — уже нельзя дотронуться, потом как за стеной — уже нельзя увидеться, а после как амнезия — невозможно вспомнить.

Барменская ассоциация провела конкурс. Первое место занял дуэт «Русские ребята» в составе Азамата Каримова и Василия Гейне.

Спала на кухне между плитой и холодильником. Так сказать поменяла место в логической цепи. Обычно завершала.

Как-то раз меня послали делать репортаж с конкурса ресторанов по творческому оформлению столов. Шёлковые скатерти, виньетки, салфетки. Вдруг вижу деревянный стол, две вилки, две тарелки, зелёная каска, солдатская фляжка и плюшевый мешочек.

— Что это? — говорю, показывая на мешочек.

— А, это кисет, — отвечают, — стол у нас называется «Выпьем, браток».

Когда кто-то говорит «была вложена куча бабок», мне неизменно слышится скрежет хрупких уже костей.

Мои автокурсы располагались в здании обычной средней школы. Я пришла учиться вождению первого июня и в коридоре прочла на бумажном плакате при входе «Нарисуй свои права».

Один повар жаловался мне:

— Каждое приличное заведение должно иметь красное французское вино и японское домашнее пиво, а у них медвежий угол, а не ресторан русской кухни.

В Царском селе проходила торжественная церемония. В Екатерининском зале мерцали свечи в золотых канделябрах, в ряд выстроились гнутые венские ножки стульев, мелькали дамы в шёлковых нарядах и кавалеры во фраках, гостей ошеломляли лепные потолки и кухня от Патель Шабо. Вечер открыл ансамбль баянистов.

Мои и Серёжины родители разъехались на лето. Мы провожали их по очереди. Сажали на поезда и самолёты, помогали нести вещи, махали вслед. Потом они звонили нам, рассказывали, что дорога была легкой, а местная погода не очень, и велели чаще есть суп и не забывать выносить мусор. Почему смерть не может быть такой же?

Зашла в столовую, вижу за соседним столиком знакомое лицо. Саша шипит мне в ухо: — Смотри, смотри, это же Сенкевич!

Пригляделась — Дроздов.

Любовь питается странным фастфудом. Улыбкой, взглядом, кожицей вокруг ногтя.

Энергичная директор детского дома с гордостью рассказывала мне, что раньше её дети руками ели макароны, а теперь играют ими на фортепьяно.

Кабак зазывал к себе так: «Вас ждет тотальное удовлетворение потребностей».

Я живу так высоко, что перед моими окнами разворачиваются самолёты.

В маршрутном такси:

— Алло, алло, Виктор? Нет? Катя?!

На выходе из метро огромными белыми буквами намалевано: «Ну что, Поповский, живи!».

Читаю резюме:

«Закончил Архангельский ГМИ в 1981 г. Затем набирался врачебного опыта на скорой помощи».

И не спросишь уже, где понабрался.

Недавно мне сообщили, что тутовое дерево полезно от корня до листа.

Вчера прочла о том, что основой точной диагностики является хемилюминесценция крови пациента. И что при этом ряд непереносимых продуктов может вызывать гибель клеток крови, что и определяется на хемилюминометре. Мне срочно, срочно нужен в хозяйстве хемилюминометр!

Существует Высшее военное училище тыла. Потрясающе там должно быть спокойно.

После недельной болезни вышла во двор и сразу же увидела мужчину в косоворотке, расшитой красными узорами, который кусал кусок капусты. Вернулась, легла спать.

Меня звали в ресторан, в котором заявляют: «Особенность приготовления утки у нас в том, что птице не отрубается голова — не дай бог потерять драгоценные капельки крови — её душат, что тоже сказывается на вкусе». Очень страшно.

Компания Peugeot 150 лет назад появилась на рынке с ноу-хау — механизмом для помолки перца и соли, который был оформлен в виде мельницы. Затем они стали заниматься моторами для мопедов. Потом ушли в машиностроение. Может быть и нашей стране надо хоть с чего-то начать!

Оля беседует по телефону по громкой связи с очень милой дамой лет пятидесяти, мы недавно провожали её на поезд.

— Так вы к нам приедете в сентябре?

— Вы знаете, нет, я уезжаю в свадебное путешествие, — отвечает дама.

— В собственное? — не сдержалась Оля.

Пишу текст, подбираю слова, зашиваюсь, спрашиваю Рому:

— Скажи, сотрудничество может быть плод творным?

— Да, если не предохраняться, — отвечает.

Длинный переход метро, идем утренней сонной толпой. Будто мы все плывём по трубе. А потом оплодотворяем собой вагоны.

Падают две подряд sms:

«Здесь совсем нет сувениров. Я купил на колбасы». «Не звони мне две недели и три дня».

Меня вёз с работы безумный водитель. Он под зал, гнал, резко тормозил, махал руками и ими у что-то набирал в своем телефоне. Мне было оче страшно, пока он не признался мне, что ему сегодня исполнилось сорок лет. Дни рождения и смерти очень редко совпадают.

Читаю на визитке: Будимир Сердитых. Хочется сделать ему что-нибудь приятное.

В метро реклама компании Genius. Написано: «Да, это мы придумали мышь с колесиком. А что завтра?». Кто-то нацарапал ниже: «Вторник».

Курага — это абрикос, из которого убрали всё лишнее, придававшее ему спелый, румяный вид. Теперь она маленькая, сморщенная и очень полезная. Зануда.

В ту пасху мы случайно сели на свежеокрашенную скамейку. Серёжа вскочил, оглядел брюки и крикнул в небо:

— Христос Воскресе! Куриных тебе, папа, было мало?

Жизнь идёт так быстро, что в мае я не вижу смысла убирать до осени теплую обувь.

В книжке про собак написано: «Основными характерными особенностями лабрадоров являются шерсть, хвост, голова и темперамент».

У меня к вам очень сильное чувство меры.

Я прочла специальный анекдот:

Спросил её:

— Кто ты, чем занимался на земле?

— Я Джорджетто Джуджаро. Я дизайнер.

— О, представители этой профессии у нас редкость.

Новичку создали все условия, чтобы и на небесах тот смог продолжать любимое дело. Только в одном ему было отказано. Не позволили повесить на двери табличку «главный дизайнер».

Сказали, что кое-кто будет возражать.

А мне казалось, что когда в раю созданы все условия, чтобы ты мог продолжать земное дело, это ад.

Когда сам врёшь, трудно верить другим. Совершил преступление — жди наказания. Это естественно и с этим можно жить. Но вот если не врал и не совершал, а тебя обманывают и наказывают? С этим жить очень трудно, хотя это ещё более естественно.

В метро видела парня в широких клетчатых трусах. Брюки он нес перекинутыми через руку, как официант полотенце. Вид у него не был смущенным, скорее растерянным, вроде «куда бы здесь повесить, чтоб не помялись». Я люблю свой город.

Ко мне обратились с предложением: «А вы не хотите поучаствовать в гонке в честь Кнуда Расмуссена?». По-моему это хороший вопрос, вместо «Закурить есть?», когда надо в морду дать.

Коллеги пришли с футбола. Осипшие, усталые и злые — наши опять проиграли. Я не понимаю ни футбола, ни хоккея, и мне странна такая увлечённость, но, видимо, это просто окультуренные войны. Со счётом, но без жертв. Без пулевых дыр, но с нулями.

Рассказали про предвыборную обстановку в городе Купавна. Говорят, все улицы и дворы засыпаны почерневшими обрывками листовок «За чистый город».

И про алкоголь. Ребята за соседним столом пьют сорокоградусный бальзам из тридцати восьми трав. Меня очень мучает недокомплект трав.

Лёша машет руками, рассказывает:

— Читаю книжку, там такой реальный ужас, полное мочилово. Она вся такая беленькая дочка богачей, в кружевах и с болонкой, но мечтает о реальном пацане. А он полное чмо, и прячет в трусах лезвие. И вот её отец возражает против их встреч.