Девочка Шерхана (СИ) - Шайлина Ирина

И все — бабки в кармане, вопрос закрыт, можно будет выдохнуть спокойно. Отпуск взять, уехать домой, в Махачкалу.

Там снег уже растаял, сошел давно. И воздух другой, чистый, там проще дышится.

А пока я поехал домой. Трое суток почти не спал, на чистом адреналине держался.

Как ехал, помнил плохо. До кровати добрался и прямо в одежде уснул.

А ночью она снилась. Белоснежка.

Кожа тонкая, почти фарфор, губы ее пухлые. И что они со мной вытворяли…

Я от сна этого проснулся в таком состоянии, что все сводило внизу. Сколько у меня не было, неделю? Нужно было срочно разрядку найти.

Я глянул на часы: ещё успевал заехать в ресторан, прежде чем приступить к остальным делам. Да и пожрать надо было. У входа меня Белоснежка встретила. Я на нее смотреть не мог нормально, после сна своего. Слишком ярки были воспоминания. Чтобы сдержать себя, внимание на Лику переключил, — а она и рада стараться. Зад оттопырила, разве что не мяукает, вокруг меня вьется. Коготки по рубашке скользят, так и норовят вниз спуститься, под ремень нырнуть.

— Ко мне зайди, — отправил ее, чтобы подготовилась. А сам на Белоснежку смотрю.

Она шваброй машет, как шашкой, того гляди зарубит. И щеки пунцовые стали. Ревнует, малая, что ли?.. Я порадовался, что нашел в себе силы вчера остановиться. Не простила бы она такого, а ломать девчонку жаль было. Не хотелось мне ее пачкать, такую светлую и чистую.

… Лика от души старалась, и в белье обрядилась, и отрабатывала свою повышенную зарплату с особым усилием. Она к выступлениям готовится ушла, а я остался на диване в развалку лежать расслабленно. Вот чего мне не хватало, чтобы отпустило: бабы и сна. Из расслабленного состояния меня вывел звонок Анвара. Приветствовал его с ленцой на родном языке, а он в трубку уже кричит:

— Кинули нас, понимаешь, кинули? Нет оружия тут, ни единого патрона!

— Чего, мать вашу?! — заорал в ответ, подскакивая. Сердце билось так, что вот-вот ребра к чертям выломает. Как до машины добрался, сел за руль, ничего не помнил. На каких-то запредельных скоростях "гелик" свой гнал до складов, теперь уже начхать было, заметят меня там рядом или нет.

Несколько раз чуть не врезался, машины, гудя клаксонами, шарахались в разные стороны. Гайцов не боялся, знал, что наперерез моему мерину ни одна собака не бросится, зря я, что ли, главного прихвостня с ладони кормил?

Там, где дорога обычно занимала полчаса, мне хватило десяти минут. Тачку бросил, даже не заперев, шел, впечатывая каждый шаг в землю. Во внутреннем кармане "Макар" лежал, если это шутки, Анвару лично шкуру спущу.

На складе сумрачно, свет только из высоких, под потолком, давно немытых окон. Несколько вагонов стоят на железнодорожных путях, у всех двери нараспашку. Часть ящиков вытащили, они лежали теперь, прикрытые неплотно, в последнем вагоне суетились пацаны, видно проверяли.

При виде меня все заткнулись. Анвар с красной рожей, рядом Шамиль. Бошку вниз наклонил, знает, чей косяк, знает, что с него спрошу.

Я молча шел. Внутри еле сдерживаемый гнев, только тронь, взорвусь, снесу все к чертям.

Скинул крышку с ящика, что стоял ближе всех. Она с грохотом упала на бетонный пол ангара. Наклонился, вперёд заглядывая.

Хурма.

Хурма, собака, оранжевая, с ярким боком, в ящиках лежала. Вместо гранат, вместо калашей и РПГ весь наш склад был забит хурмой.

Я потянулся, схватил одну из них. Холодная, с темными крапинками у основания. Подкинул фрукт в воздухе, ловя одной рукой, а потом размахнулся со всей дури и влепил хурмой прямо по роже Шамиля.

Он закрыться не успел, не ожидал видимо. А мне крючок сорвало, я за второй хурмой — и в Анвара. А потом в Ису, в Абдулу, в Исмаила, Тимура. Орал на родном, что если хоть одна падла рожу свой прикроет сейчас, зарежу, на ремни пущу.  Так и стояли они, держа руки по швам.

Когда ящик опустел, весь ангар оказался заляпан оранжевыми пятнами хурмы, вся одежда бойцов, бороды, волосы, все было в липкой сладкой фруктовой массе.

Я выдохнул, чувствуя, что отпускает потихоньку гнев, что мыслить могу теперь. Обошел ещё раз все три вагона, снова проверил каждый ящик. Даже, мать его, ни одной гильзы не завалялось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Спрыгнул на асфальт, отряхнул липкие руки, оглядел стоявших молча пацанов.

— Вагоны поменяли. Поэтому, видно, три часа и понадобилось, чтобы перебить все. Шамиль, это твой косяк, и ты за него отвечаешь. Клиенты приедут через неделю, тебе срок — пару  дней. Не найдешь товар, шкуру спущу.

— Шерхан, брат, — Анвар вытащил сигарету, но курить не стал, оглядывая свои липкие ладони, — это Вяземский, зуб даю! Кто ещё мог кроме него такую подставу организовать?

— Кишка тонка у него одного. Помогал кто-то, — из-под бровей на каждого внимательно посмотрел. Без Игната тут явно не обошлось, но смог бы он один? Вряд ли.

— На своих думаешь? — подал голос Шамиль.

— Это не я, это ты думать должен о безопасности, — оборвал его, — действуйте. Чтобы до ночи первый результат уже был.

Пошел на выход, доставая из кармана четки. Перекидывал между пальцами, размышляя. Перспективы совсем нерадостные складывались.

— Шерхан, — крикнул вдогонку Анвар. Я уже из ангара выходил, но остановился, оборачиваясь к нему, — Шерхан, а с хурмой что делать-то?

— Жрите, — сказал ему, — жрите, пока не лопнете.

Глава 9. Лиза

Рабочий день подошёл к концу и шоколадка - тоже. Я съедала по квадратику каждый раз, когда вспоминала, как Шерхан Лику целовал. Как пошли в кабинет и за ними дверь закрылась. Нет, я не была настолько наивной дурой и, в принципе понимала, что там происходить должно, но представить не могла, краснела, дышать сложно, хочется сразу сделать что-то плохое. Но я хорошая девочка, поэтому просто страдала, мучилась угрызениями совести и ела шоколад.

Кормили нас один раз в день за счёт заведения, и поэтому к ночи я обычно уже очень сильно хотела есть. В кладовку свою я прокралась почти спокойно - на цокольном этаже камер было мало, охрана с обходом ходила не часто. В животе урчало, остро скучалось по шоколадке, а ещё – по чему-то несбыточному. Но зато у меня оставалась хурма.

Выбирать я её не умела, поэтому купила просто самую красивую. Оказалось, красиво не равно сладко. Откусила и зажмурилась - вяжет. Все равно хорошо, все равно вкусно.

Шаги охраны я всегда слышала заранее, а тут тишина. И дверь открылась совершенно бесшумно. Шерхан.

Я замерла и сижу, словно может случиться чудо и он меня просто не заметит. С усилием проглотила уже откушенную хурму и смотрю на Шерхана. У него глаза тёмные-тёмные, как грозовое небо. Как тогда, когда стул сломал. Видно, что очень зол.

— Что ты тут делаешь? - тихо спросил он голосом, не предвещающим ничего хорошего.

– Хурму ем, - честно ответила я.

Он ко мне шагнул. Я сижу на стуле, Шерхан надо мной возвышается. Большой, сильный.

— Хурму, - протянул задумчиво. — Ешь?

Я кивнула. Он опустился на колени, как в тот раз, только теперь - я на стуле. Поэтому наши лица почти напротив друг друга. Я не дышу, и хурму эту дурацкую держу в руке, не знаю, что с ней делать.

А Шерхан…взял моё лицо обеими руками, так, что захочешь - не вырвешься. Притянул к себе. Я успела посмотреть в его глаза - непроницаемые и серьёзные. А потом он меня поцеловал. Этот поцелуй я никогда не забуду — первый. Рот Шерхана казался мне твёрдым, но открывалтся навстречу моему он мягко. Мягкость эта - обманчива. Такие, как он, ласковы только если им это нужно. Он толкнулся в мой рот, я от удивления ахнула, и вместе с моим выдохом язык проник внутрь, коснулся моего. Я не могла шевелиться и не знала, что мне делать, но когда Шерхан оторвался от моих губ огорченно застонала — мне не хотелось, чтобы это кончалось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ненавижу хурму, - прошептал он так близко от моего лица, что своими губами я чувствовала его дыхание. — Но твоим губам идёт её вкус.

Я только сейчас поняла, что хурму, которую я успела только надкусить, просто раздавила в руке. На коже оранжевые потеки сока и мякоти, внизу – оранжевая кучка бедного раздавленного фрукта. Шерхан притянул мою руку к себе и засунул в рот указательный палец, вымазанный в соке. Я застонала, чувствуя жёсткую шелковистость его рта.