Записки Школозавры. Книга 1. Серые, зелёные, оранжевый. Фантастико-социальный роман - Елена Ковалёва

Глава 11. Филиппок

Медсестра принесла полдник: три печеньки и сок. Левой рукой я положила в карман халата оставшуюся рафаэллку – «гостинец» для Филиппка, потом проткнула пачку сока трубочкой, взяла печеньки и сок и пошла в палату, где лежал Филиппок. Палаты всегда открыты, но изолятор нам покидать запрещено, даже если не сильно болеешь. Я могла бы сама в столовую ходить – у меня ведь только одна рука в гипсе, а всё остальное здоровое, но… Неприятностей лишних никому не хочется, особенно под носом у Фик-Фаса – тут же свои «фитаминки» назначит.

Филиппок лежал в постели, укрытый одеялом до самого подбородка, видны были только глаза и нос. Глаза у него были серые, прикрытые густыми тёмными ресницами. Под кроватью Филиппка стояли голубые тапки-шанхайки. В изоляторе всем такие выдают – у меня на ногах были такие же, но розовые. На прикроватной тумбочке Филиппка стоял нетронутый обед и сок с печеньками.

– Почему не ешь? – спросила я.

– Не хочу, – ответил Филиппок.

– Тебе таблетки давали?

– Давали.

– А такая, голубенькая с буковкой была?

– Я не смотрел. Проглотил их и всё.

– Сколько штук?

– Не считал… Четыре или пять…

– А уколы делали?

– Нет.

– А что у тебя болит, Филиппок?

– Кажется, сердце. Хотя я не чувствую, но так врач сказал, когда послушал меня своей трубочкой.

– Фик-Фас?

– Да.

– Ты хоть сок выпей, Филиппок! Вишнёвый.

– Выпей за меня, Лиля, и печеньки съешь, а то меня снова ругать будут, что я ничего не ем.

Съев свои печеньки и допив сок, я поставила свою пустую пачку на тумбочку, а запечатанную пачку Филиппка положила в карман своего халата, оттуда достала «гостинец» и протянула Филиппку. Он улыбнулся, вытащил худенькую руку из-под одеяла, взял конфетку, но есть не стал – держал её в руке, положив руку сверху одеяла. Его печеньки я взяла в свою здоровую руку. Если медсестра зайдёт, то подумает, что Филиппок полдник съел сам, а я ем свои печеньки в его палате.

Что же случилось с Филиппком? Сердце… Скорей всего, он по своему старому детскому дому скучает, он ведь тут совсем недавно. До этого он, как и я, был в детдоме для нормальных детей. А ещё раньше жил в Доме малютки – с самого рождения. От него родители отказ написали. Он свою мать не помнит совсем… Девчонкам тут хоть иногда поплакать можно, а пацанам – нет, засмеют, будут «бабой» всю оставшуюся жизнь звать. Как же его развеселить? Надо поскорей выбираться отсюда, с Батяней и Катюхой мы обязательно что-нибудь придумаем! Я вспомнила про книжку, которую мне принёс Нифигенич.

– Хочешь, Филиппок, я тебе книжку почитаю? – спросила я.

Стихи, правда… Мне Нифигенич принёс.

– Он мне тоже книжку принёс, – сказал Филиппок. В тумбочке лежит.

Левой рукой, положив печеньки себе в карман, я открыла тумбочку и достала книжку.

– «Лев Николаевич Толстой», – прочитала я. «Филиппок. Рассказ с иллюстрациями». Да это же про тебя, Филиппок! Вот Нифигенич даёт – мне про родственников книжку принёс, а тебе про тебя!

Филиппок снова улыбнулся. Я стала читать ему книжку, положив её себе на колени и листая страницы здоровой рукой. В какой-то момент в палату зашла медсестра – не увидев ничего подозрительного, она забрала тарелки с несъеденным обедом, мою пустую коробочку из-под сока и понесла всё в столовую.

Глава 12. Часть 1. Конспирация

Дорогие читатели! С Вами Лиля Туба! Простите, долго писать не могу. Пришлось срочно менять название романа. Обстоятельства этого требуют. «Один человек» уже в курсе последних событий. Думаю, что сегодня он допишет главу с моих слов. Вы только не волну

Глава 12. Часть 2. События набирают обороты

*

Не успела Лиля стать писательницей, как у неё появились читатели из её же интерната. Она и подумать не могла, что кто-то из персонала выходит на литературные сайты. Этот «кто-то» случайно наткнулся на её роман в Интернете, а, прочитав несколько глав, заподозрил, что Лилин роман с большой долей вероятности написан по следам реальных событий, происходящих в «очень закрытой» и очень конкретной школе. Ещё хорошо, что этот читатель не принял детские записки слишком серьёзно и поделился своими впечатлениями от прочтения с Нифигеничем, а не с кем-то другим. Нифигенич, в свою очередь, прочитав 11 глав романа, посоветовал Лиле через «Одного человека» соблюдать конспирацию. «Один человек» объяснил девочке по телефону, что такое конспирация, и для чего нужна секретность в делах такого рода. Ведь роман могут прочитать люди, которым многое из написанного Лилей с его помощью, придётся не по вкусу. Лиля согласилась и первое, что она сделала – зашифровала название своего романа. Изменила она и некоторые географические названия, встречающиеся в её повествовании. И, вообще, Лиля решила быть осторожнее – события в интернате набирали обороты и требовали решительных действий. Но каких?! Ни она, ни её подруги не знали, что делать дальше. Лиля попросила Нифигенича через «Одного человека» хранить тайну. Он пообещал, но потребовал, чтобы девочки не подвергали свои жизни опасности и не совершали противоправных поступков.

Глава 13. Часть 1. Подземный коридор

Дорогие читатели! 13-я глава романа! Я не знаю, это – простое совпадение, или… События, о которых пойдёт речь, не совсем обычные даже для такой школы, как наша. Из-за того, что моя рука ещё в гипсе, а также в целях конспирации, описывать произошедшее в изоляторе прошлой ночью – с моих слов, конечно – опять будет «Один человек».

*

Лиля, почитав книжку Филиппку, пошла в свою палату. В изоляторе палаты для мальчиков и для девочек были рассчитаны на троих человек, но других детей, кроме Лили и Филиппка, в изоляторе пока не было. Конечно, Лиле было скучно лежать целыми днями одной, она уже пятый день находилась в изоляторе и чувствовала себя будто в одиночной камере. Посещения запретили, последний, кто навестил Лилю, был Нифигенич. С «Одним человеком» она общалась только по телефону. Телефон Батяни второй день строгим женским голосом отвечал: «Этот вид связи недоступен абоненту!» Хорошо хоть по медпункту можно было перемещаться свободно и ходить в соседнюю палату к Филиппку. На тумбочке уже который день лежала непрочитанной библиотечная книжка, там же стояла пустая тарелка из-под сегодняшнего полдника. Здоровой рукой девочка достала из кармана полдник Филиппка, положила печенье в тарелку, а рядом с тарелкой поставила пачку с вишнёвым соком, затем легла на кровать поверх одеяла, согнула подушку вдвое, чтобы можно было читать лёжа, взяла книжку – это была поэма Николая Некрасова «Русские женщины» – и начала читать. Читать было неудобно из-за того, что книжку приходилось всё время держать левой рукой и этой же рукой переворачивать страницы, к тому же, читать стихи Лиля не любила, и скоро ей стало скучно.

«…Шесть лошадей в него впрягли, фонарь внутри него зажгли…» – прочитала она. «На батарейках, работал, наверное», – подумала Лиля.

«Творя молитву, образок повесил в правый уголок…» – почитав ещё немного, Лиля пролистала книжку на несколько страниц вперёд – может, дальше будет что-нибудь поинтереснее. Что такое «образок», девочка знала, у неё самой была иконка с образом Божьей Матери с младенцем Иисусом на руках, а через воскресенье интернатовских детей вывозили в Храм на службу. В Бога, правда, не все дети верили, но в церковь ездили охотно, потому, что прихожане часто подавали хорошую милостыню, а работники церкви по окончанию службы выдавали булочки, которые назывались смешным словом «просвирки». Те дети, у кого родители умерли, в Бога не верили – зачем ему было забирать у них родителей? – но просвирки ели, поминая своих усопших предков. Остальные дети тоже ели булочки, крестились, исповедовались и причащались, как было принято у православных. Милостыню воспитателям не отдавали, а просили старших детей покупать им сладкое. У старших детей было больше возможностей для передвижения, а ближайший магазин находился в пяти минутах от интерната.

«Пред нею длинный и сырой подземный коридор, у каждой двери часовой, все двери на засов…» «Интересно, а есть ли у нас подземный коридор?» – подумала Лиля. В интернате был подвал, в котором хранили различный инвентарь: веники, лопаты, грабли. На субботник дворник дядя Юся открывал 7-й вход, доставал инвентарь и выдавал в группы, а после субботника собирал инструменты и составлял их обратно в заулки своего подземного царства, заперев дверь на огромный висячий замок. Только 7-й вход закрывался на висячий замок, остальные, а их в школе было восемь, закрывались на обычные, внутренние, замки. Почему вход в подвал назывался 7-м входом, никто не знал. Здание школы было старинным, прежде тут было много подъездов. «Первым входом» назывался центральный, а по обеим сторонам здания располагались дополнительные входные двери. Некоторые из них были замурованы, а все действующие закрывались на ключ. На вахте находились ключи от всех этих дверей. Чаще всего пользовались четвертым (с него можно попасть сразу на кухню), пятым (вход в мастерские), шестым (в правом крыле, им часто пользовались во время ремонта и, вынося мусор) и седьмым. То, что подвал в школе не ограничивался помещением для хранения инвентаря, дети знали и даже рассказывали страшные истории про тех, кто случайно спускался туда без ведома дворника. Медпункт с изолятором находился под комнатами спального корпуса, его правого крыла. На втором этаже были расположены спальни мальчиков и холл, в котором ночевали Лиля, Батяня и Катюха в ту роковую ночь, когда Лиля сломала руку. Ещё выше располагались спальни девочек, тоже с холлом и балконом. Запасная дверь в медпункте открывалась на лестницу, ей разрешено было пользоваться только на время ремонта, который обычно делали летом или к приезду каких-нибудь делегаций, и тогда все, кто жил в правом крыле, ходили не через центральный, а через 6-й вход, поднимаясь на свои этажи по запасной лестнице, каждый раз проходя через медпункт. Лестница эта вела не только наверх, но и вниз, воспитатели строго следили за тем, чтобы дети, пройдя через медпункт, сразу поднимались в свои спальни. Между первым и вторым этажом лестницы находилась решётчатая дверь, которая закрывалась на ключ. Всё пространство между пролётами лестницы со стороны перил было затянуто металлической сеткой, чтобы дети не смогли упасть, если вдруг нечаянно расшалятся и начнут съезжать с перил. Дверь в коридоре второго этажа спального корпуса была связующим звеном между вторым и третьим этажом в правом крыле. В левом крыле таких сложностей не было, запасная лестница всегда была закрыта. На время ремонта детей переселяли в комнаты и холлы правого крыла – огромное помещение школы позволяло это делать.