Самый длинный выходной - Эйлин Форрест

— Не хочу.

Легче отвести лошадь на водопой, — с горечью подумала Эйлин, — теперь кроватка будет мокрая.

— Пора спать.

— Не хочу.

— Пойдем, я поиграю с тобой в лошадки.

Она посадила девочку к себе на плечи и поскакала с ней по комнате.

— Эй, скачи, лошадка, — сказала Эйлин с напускным весельем.

Обычно Гей укладывала спать бабушка. «Ты, наверное, устала после целого дня в офисе,» — говорила она Эйлин.

Эйлин целовала ребенка перед сном. Потом из детской был слышен только тихий шепот и затем блаженная, блаженная тишина. Гей укладывали ровно в 6.30, минут через пять она засыпала и почти никогда не просыпалась до 7 часов следующего утра. Но сегодня они просрочили время почти на час.

— Гей хочется спать, — с надеждой произнесла Эйлин, направляясь с дочкой в спальню, — а там, в ее кроватке, есть чудесная бутылочка с горячей водой. А утром мы пойдем с тобой на ферму, возьмем молочка, а потом позавтракаем, а после этого пойдем гулять и будем играть в разные игры… — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Что же они будут делать потом? Эйлин положила девочку в постель и попыталась укрыть ее.

— Хочу к бабуле, — хныкала Гей.

— Завтра мы поговорим с бабулей по телефону и расскажем ей, как нам тут весело. Гей начала плакать. Потом вдруг подняла глаза, зло посмотрела на мать и выпрыгнула из кроватки, принявшись носиться по комнате, как розовая фея.

— Ты меня не догонишь, — дразнила она Эйлин.

Наконец Эйлин поймала ее и уложила обратно в кроватку. Эйлин начала приходить в отчаяние. Натянув на Гей одеяло, она принялась петь — ну что она могла ей спеть?

Эй, моя смуглянка,Эй, моя смуглянка,Вот поет моя смуглянка,Она поет для меня.

Гей продолжала сопротивляться, до нее не доходило очарование английских народных песен, поэтому Эйлин запела другую:

Потеряли котяткиНа дороге перчаткиИ в слезах прибежали домой.Мама, мама, прости, мы не можем найти,Мы не можем найти перчатки!Потеряли перчатки?Вот дурные котятки!Я вам нынче не дам пирога!Мяу-мяу, не дам, мяу-мяу, не дам,Я вам нынче не дам пирога!

— Давай петь вместе: мяу-мяу…

Гей перестала сопротивляться, и хихикая, стала подпевать: мяу-мяу. У Эйлин поднялось настроение.

— Спокойной ночи, милая, — она поцеловала девочку и выскользнула из комнаты.

Эйлин включила, наконец, подогреватель воды, положила грязную посуду в раковину, еще одно полено — в камин и начала исследовать свои запасы, чтобы решить, что же съесть самой на обед: спагетти, макароны, язык.

Тут послышался стук в дверь. На пороге с мрачным видом стояла Гей. Эйлин подошла к ней, поцеловала, снова посадила к себе на колени и снова запела песенку о трех котятах, все четыре куплета. Казалось, Гей начала дремать, и Эйлин с нею на руках на цыпочках вошла в спальню, допевая за хор котят «Мур-мур», положила девочку в кровать.

Гей совсем разбуянилась.

— Нет, нет, — закричала она. — Не хочу, не хочу. Она каталась по постели, как рыба, выброшенная из воды на песок, и начала вопить таким диким металлическим криком, что нервы Эйлин натянулись до предела.

Через секунду-другую она потеряла самообладание и как следует шлепнула Гей по мягкому месту, потом снова запихнула ее под одеяло, всунула ей в руки мишку:

— Ты ужасный, дрянной, отвратительный ребенок, терпеть тебя не могу, — закричала Эйлин.

— Ааааа, ааааа, — плакала Гей.

— Если ты не будешь лежать в постели и не заснешь сию же минуту, ты получишь у меня еще, — пригрозила она, выключила свет и вышла из комнаты.

Придя в столовую, Эйлин рухнула на софу и расплакалась.

Дурацкая затея уехать сюда. Тут не было никого, чтобы помочь ей — ни матери, ни отца, ни мужа. Она здесь совершенно одна — несчастная, неумелая, жестокая мать. Все, задуманное ранее рушилось. — Шлепки — это оправдание для ленивых родителей, точно так же, как порка ремнем — оправдание для ленивого учителя. С детьми нужно разговаривать спокойным, но твердым тоном, следует избегать ссор с ними — не надо опускаться до их уровня, — вспомнила Эйлин родительские наставления и пугливо обернулась, словно в дверь могли постучать представители Королевского общества по борьбе с жестоким отношением к детям.

Зачем ей понадобилось привозить сюда Гей на этот ужасный уикэнд? Сама идея ехать одной с ребенком теперь казалась сумасбродством. Ей следовало принять предложение матери сопровождать ее. Она еще не готова брать на себя такую ответственность. Она не умеет заботиться о детях. У нее нет терпения. Теперь ее ребенок вырастет испорченным, неуправляемым и неумеющим себя вести, и во всем будет виновата только она одна — Эйлин. Она не любит Гей, это лишь одно воображение и сентиментальность. Во всяком случае, если бы она по-настоящему любила Гей, она бы не забирала ее от любимой бабули. Завтра же она уедет обратно и признает свое поражение.

Представляя себе, как мать будет сдерживаться, чтобы не сказать ей: «Я ведь тебе говорила», Эйлин стиснула зубы. Нет, она не вернется.

Она силой заставила себя встать с софы, вытерла лицо и стала ходить взад-вперед по кухне, говоря себе: «У меня получится, у меня должно получиться, я просто обязана сделать все».

Эйлин остановилась и прислушалась. Из дальней спальни не было слышно ни звука. Быть может, Гей задохнулась, уткнувшись в подушку? А вдруг она лежит на холодном полу и подхватит воспаление легких?

Эйлин на цыпочках подошла к двери спальни и прислушалась опять. Ни звука. Она взялась за ручку и открыла дверь. Все еще ни звука. Луч света из раскрытой двери упал на кроватку Гей, осветил ее черноволосую головку на белой подушке. Эйлин подкралась к кроватке и посмотрела на свою дочь, мирно спящую на боку и прижимающую к себе мишку. Она казалась прекрасной, как ангел, с черными волосами и изогнутыми ресницами на фоне нежной щеки, розовые губки сомкнуты — она была столь же совершенна, как персик или роза.

Слезы раскаяния застилали глаза Эйлин.

— Ах, милая Гей, — прошептала она. — Конечно, я люблю тебя. Ты мой прекрасный ангелочек. Как я могла быть так жестока к тебе? Ах, как я рада, что ты моя, моя собственная красавица-дочь.

Эйлин закрыла дверь спальни и быстро возвратилась на кухню. К ней вернулось чувство иронии. Она даже усмехнулась. Отчего она так расстроилась? Дочь плохо себя вела, и Эйлин нашлепала ее. Тысячи, нет, миллионы матерей делают это ежедневно, если не по нескольку раз в день, и не переживают из-за этого. Если ее собственная мать против телесных наказаний, это совсем не значит, что Эйлин должна соглашаться с нею. От шлепанья только польза. Она представила себе, как расскажет об этом случае знакомым. «Ах, знаете, мы великолепно провели уикэнд — вдвоем с Гей. Конечно, она немного покапризничала в первый вечер, дети терпеть не могут, когда нарушается их режим. Пришлось шлепнуть ее пару раз, и после этого она заснула, как ангел».