Последние стихи мертвеца - Александр Николаевич Бубенников

катастрофы на глазах свидетелей преступления, наоборот, по визуальным показателям сторонних наблюдателей, соглядатаев ужаса на дороге, даже ещё увеличила скорость, словно в ожидании неминучей погони за ней.

Только никакой погони за удиравшей с места преступления не было, потому что от удара разлетелись какие-то части одежды и тела бегуна. И резко, пронзительно завизжали тормоза других авто, следовавших за иномаркой, чтобы случаем не наехать на тело. А серая жуткая гибельная иномарка со своей вмятиной на капоте умчалась с инфернальной скоростью вдаль в дымку сумерек – только её, как лихо-наваждение, и видели…

Потом были страшные мгновения смертельной тишины, истерические вопли выскочивших из затормозивших автомобилей женщин и мужчин, дикий ступор Нины, двигающейся с белым лицом приведения, как сомнамбула, все бежали к распростёртому на асфальте беспомощному искорёженному телу без всяких признаков жизни. Александр Николаевич первым из их компании стал шарить по своим карманам в поисках мобильника, но скоро бросил затею, отрешённо, с изменённым нездешним сознанием вспомнив, что не взял его. Впрочем, его опередили, вытащив их карманов свои телефоны, тёзки Владимир Глебович и Владимир Прокофьевич уже оперативно звонили по знаковому номеру 112, вызывая срочно, как можно быстрее, к стенам Новодевичьей обители Скорую Помощь, да и полицию.

4

Несколько машин скорой помощи и полиции прибыли почти одновременно и, самое главное, без томительной задержки, очень быстро. Работа врачей была предельно простой: зафиксировать факт напрасной смерти молодого человека во цвете лет – без проведения каких-либо реанимационных мероприятий. Врачи деловито, профессионально ощупали порушенное тело, не обнаружив какого-то подобия пульса живой жизни, потянули веки убитого вверх, посветили в глаза фонариком и синхронно покачали головами.

– Готов…

«К чему готов? – резануло вырвавшееся слово из уст врача скорой помощи ухо Владимира Прокофьевича. – Причём здесь готовность человека за пределами боли и финишной черты жизни. Может быть, следовало произнести: готова? Ибо душа готова уже к новой неведомой, не напрасной земной жизни, вырвавшись из мёртвого покорёженного тела, освободившись от уз плоти?»

А в мозгу Александра Николаевича шевельнулась больная тревожная мысль, которая раньше даже в тяжких раздумьях не приходила на ум: «Неужели вот так страшно и нелепо у человека исчезает возможность видеть свет и солнце днём, а луну и звёзды вечером? Неужели так хрупка человеческая жизнь, когда бренная оболочка плоти беззащитна перед ударами слепой судьбы, отпуская в вечный путь бессмертную душу?». Он спохватился, морщившись при мысленном сочетании понятия «слепой судьбы». Почему судьбы, к тому же слепой и голой? А вот почему – ему показалось, привиделось издалека, что за рулём бешеной инфернальной иномарки сидела стройная, красивая, молодая женщина «топлес».

Только один Глебыч не впадал в состояние эмоциональной рефлексии, он уже вспомнил несколько цифр номера сбившей человека иномарки, позорно и преступно удравшей с места катастрофы и явного преступления – без следов торможения до и после столкновения по пути с грешным телом Бориса. Полицейские сразу же по прибытию стали деловито опрашивать свидетелей по факту убийства, призывая всех хоть что-то вспомнить в буквах и цифрах машины, совершившей наезд на живого человека, пусть и нарушившего правила движения, выбежавшего на дорогу при красном свете светофора.

Но все соглядатаи преступления, в том числе и Владимир Прокофьевич с Александром Николаевичем и Ниной, были беспомощны, разводили руки:

– Ничего не рассмотрели…

– Всё так стремительно произошло…

– Все цифры и буквы от потрясения развалились на куски, не собрать воедино…

Один Глебыч не сдавался, он закрыл глаза и даже отвернулся от дороги, с которой санитары убирали мёртвое тела пострадавшего, чтобы увезти его в ближайший морг, указанный деловитыми, спокойными полицейскими. Он обхватил голову руками, усиленно тёр виски и наконец выдал окончательную комбинацию букв и цифр для занесения в протокол трагического происшествия. Он это сделал без тени торжества, пояснив усталым треснувшим голосом:

– Вероятность не сто процентов, но и не маленькая, девяносто девять и девять в периоде, господин полицейский…

– Шутить изволите, гражданин, – отозвался молодой шустрый полицейский, уже сообщающий по рации номер преступной иномарки всем нужным постам и службам для реализации «плана перехват». – Девяносто девять процентов – это уже истина в последней инстанции…

– Это не так… Я только приблизился к истине… реальных цифр и букв номера авто-инферно… – Сказал еле слышно Глебыч и, повернувшись к полицейскому спиной, обратился к своим коллегам. – Николаич, Прокофьич, вы смогли рассмотреть водителя за рулём лихой иномарки? У меня ум за разум заходит, когда я гоняю в голове мысли и собираю их в кучу – видели, рассмотрели или нет этого чёртова водителя, спрашиваю серьёзно?

– Нет, не рассмотрел, – грустно покачал головой Владимир Прокофьевич.

– Я не уверен до конца, но мне привиделось, что за рулём сидела молодая женщина топлес.

– И мне привиделась девица топлес за рулём, – поспешно проговорил Глебыч. – И это тоже надо сообщить полицейским для занесения информации в протокол. У меня родилась неожиданная идея, надо её срочно донести до блюстителей порядка, пока они не распустили задержанных водителей и пассажиров из машин, следовавших за иномаркой беды…

Он уже рассказывал свою идею шепотом на ухо молодому полицейскому, настаивая на том, что всех водителей и пассажиров из машин, мчавшихся за авто убийцы-женщины, надо доставить в ближайшее отделение полиции – в сотне метров за парком – и допросить под протокол, оговорив предупреждение за ложное показание. Наверное, Глебыч был огорчен ответом полицейского на его предложение. Слишком неправдоподобной была версия о молодой красивой женщине топлес за рулём убийственной иномарки и связи с ней водителей и пассажиров других скоростных автомобилей потока, навстречу которому выскочил несчастный спринтер Борис. Откуда ему было знать, что лихие молодые люди из когорты всесильных московских мажоров решили устроить соревнование «на рискованную скорость», обязав вожака автомобильной стаи мчать в сумерках топлес или вообще голой.

Александр Николаевич и Владимир Прокофьевич чувствовали по изумлённому и недоверчивому виду полицейского, что идея Глебыча пришлась ему не по вкусу. Ещё бы собрать множество людей в участке, практически, задержать их для дачи показаний, было дело сложным и сомнительным. Проще было записать все контактные телефоны свидетелей преступления на дороге и потом вызывать их по мере надобности. К тому же на месте не оказалось следователей из прокуратуры. А полицейским что, больше всех надо, идя на поводу первых попавшихся версий и мотивов преступления у стен обители?..

Взволнованные люди не расходились даже тогда, когда изуродованный труп Бориса отвезли на специальной машине туда, куда и положено складировать непригодные для жизни мёртвые тела без наличия в них живых душ. Всё было убрано с проезжей