На краю времени, на пороге мира - Анна Клименко

И все же… Один и тот же вопрос назойливой мухой стукался о стенки черепа: отчего столько злой радости написано на лицах алларенцев?

…От глухо ревущей толпы отделилась невысокая женская фигура в плаще мышастого цвета. Торопливо пересекла площадь, остановилась рядом с лестницей, ведущей на помост, к плахе.

Геллер опешил – и это в то время, как нищий поплатился жизнью за то, что переступил запретную черту! Ни один из стоявших в оцеплении гвардейцев не обратил внимания на столь вопиющее нарушение порядка. Словно… никто ничего не видел.

Все это настолько удивило Геллера, что на миг он позабыл о приближающейся гибели. Странная личность преспокойно стояла рядом с копейщиком, спрятав руки в широких рукавах, а лицо – в густой тени капюшона. И бывалый вояка старательно делал вид, что ничего не замечает.

А, может быть, он и вправду ничего не видел?

– Ну, вперед, пошел!

Геллер посмотрел на лестницу. Затем его взгляд снова вернулся к мышастому силуэту. Вдруг его осенила догадка: да это же просто Смерть! И нет ничего удивительного в том, что ее не видит никто, кроме него… Все правильно: она ждет исполнения приговора. Чтобы потом увести за собой, в никуда… или в сады Хаттара, о которых столько говорят, но никто из живых воочию их не видел.

Понять это оказалось чрезвычайно просто. Так просто, что Геллер даже улыбнулся, проходя мимо Смерти. Выдохнул:

– Что, ждешь? Ну, уже недолго осталось…

– Жду, – согласилась она. Голос показался Геллеру молодым, но очень усталым.

Что ж. Значит, и вправду пора.

Ее ладонь мягко легла на плечо Геллера, пальцы чуть сжались – и Смерть потянула его в сторону от лестницы. Из-под капюшона донеслось невнятное бормотание.

– Погоди, я еще не дошел, – огрызнулся он, стряхивая пальцы с плеча. И тут же осекся, увидев, что вовсе не рука скелета цепляется за рубаху смертника.

Рука была молодой и очень бледной.

– Идиот! – сдавленно прошипела Смерть, – сюда, быстро! Не то все испортишь!

Уже совсем переставая понимать что-либо, Геллер шагнул в сторону и оглянулся. Тело его продолжало преспокойно подниматься на эшафот. И в то же время сам он стоял рядом с первой ступенькой, ощущая себя вполне живым.

– Пойдем, – Смерть уверенно вцепилась в его предплечье, – все вопросы задашь позже. Когда выберемся с площади.

Геллер недоуменно моргнул. Происходящее шло вразрез с его представлениями о переходе в мир иной.

– Да не умер ты, не умер, – обронила Смерть, – и, уж не знаю, за кого ты меня принял, но я – мастер иллюзий второго ранга. И зовут меня, между прочим, Камилла. Теперь – пошли, не останавливайся. Развяжу тебя чуть позже, не то иллюзия распадется.

Никем не замеченные, они ушли с площади, где в корзину скатилась голова командора Геллера Накори. Миновали белоснежные кварталы зажиточных горожан – и свернули в квартал Отбросов. Камилла по-прежнему шла чуть впереди, мертвой хваткой вцепившись в Геллера и буквально волоча его за собой. Она молчала – а он не находил слов, чтобы задать вопросы. Происходящее все еще казалось плодом воспаленного рассудка, и легкое касание смерти, что осталась на площади, по-прежнему холодило кровь.

Камилла дышала тяжело, хрипло – так могут дышать те, кто долгое время провел взаперти, отвыкнув ходить по земле… или… просто больны. Но, оскальзываясь в грязи, она продолжала упрямо идти вперед, словно каждый миг имел значение.

Наконец Камилла остановилась у полуразвалившейся хижины, слепо пялящейся на улицу провалами окон.

– Все, пришли.

И, кашлянув, сплюнула на землю кровавый сгусток.

Так вот почему она так дышала…

– Ну, а ты как думал? – зло прошипела мастер иллюзий, – за все надо платить. Или, полагаешь, мне легко было оставить на эшафоте иллюзию? Это, знаешь ли, не воздушные дворцы создавать… Давай сюда руки.

В тонких, перевитых синеватыми прожилками пальцах тускло блеснул нож, и через несколько минут Геллер уже растирал затекшие запястья.

– Я все еще не верю, – невольно выдохнул он, – ты… точно не Смерть?

Вопрос был глупым – но другого в голову не пришло. Камилла хмыкнула – и откинула капюшон.

– Как, по-твоему, должна выглядеть Смерть?

Она оказалась совсем молодой, не старше самого Геллера. Черные гладкие волосы обрамляли мертвенно бледное лицо. Тонкие брови, как птичьи крылья, распластанные в полете, взмывали к вискам. Миндалевидные глаза… Геллер ощутил, как желудок сжался в тугой, болезненный ком. Будучи воином и тенью своего владыки, он не боялся сойтись в бою с противником, превосходящим его. Он не боялся боли. Не боялся гибели, клинком рассекающей воздух. Но при этом, с самого раннего детства он не мог побороть в себе страха перед теми существами, которых жители империи называли нелюдью. Ибо что могла принести нелюдь человеку, кроме горя?

Быть беде, если встретишь нелюдь. Если раздавишь упыренка. Если…

Миндалевидные глаза были похожи на два полированных кусочка черного обсидиана. Непроницаемая – и вместе с тем бесконечно глубокая тьма залила и зрачки, и склеру.

Болотная ночница! Только этого не хватало… Геллер невольно отшатнулся.

– Чего уставился? – с немалой долей раздражения в голосе поинтересовалась Камилла, – готова поспорить, ты думаешь о том, как я тебя буду потрошить, да?

Геллер судорожно сглотнул. Пожалуй, если бы ему теперь предоставили возможность выбирать между лесной ночницей и казнью… Он бы, не колеблясь, выбрал быструю и простую смерть.

– Тьфу! Смотреть на вас, на людей, противно! – тяжело, с хрипом, выплюнула ночница, – строите из себя храбрецов… А эта ваша храбрость яйца выеденного не стоит!

Она резко толкнула дверь.

– Заходи. Прежде, чем ты отправишься дальше, поговорить надо. Не бойся, уж постараюсь тебя не съесть.

… Серый свет дня лился сквозь оконца, освещая убогую обстановку. Грубо сколоченное подобие кровати у стены, стол у окна и лавка, застеленная мешковиной. Опасливо покосившись на Камиллу, Геллер прошел вглубь комнаты и остановился у стены, не имея ни малейшего представления о том, чем все это может кончиться. Ночница тем временем ловко извлекла из-под кровати бутыль и два стакана.

– Садись, командор, садись. И не бойся меня – поверь, болотная ночница – далеко не самое страшное в этой жизни. Да, вот, давай опрокинем по стаканчику. И тебе пойдет на пользу, и мне. Что-то после этой треклятой магии мне совсем худо…

Не дожидаясь Геллера, она тяжело опустилась на лавку, откупорила бутылку, и по хижине поплыл запах хорошего вина. Налила себе пол стакана, залпом выпила. Потом закрыла глаза и несколько мгновений сидела, не шевелясь.

А Геллер со смесью страха и любопытства смотрел, как краски жизни – или ее подобия – возвращаются на бледное лицо. Не была бы Камилла болотной ночницей, он бы, пожалуй, счел ее красивой.

– Уффф… – страшные глаза вновь открылись, – налей себе, командор. Сразу полегчает. Ты ведь тоже много пережил, а вино… оно помогает смыть страх и боль.

Геллер взял бутылку, понюхал содержимое. Вино и вправду казалось хорошим, дорогим. Как бы не из императорских подвалов.

По горлу прокатилась теплая, приятная волна.

Затем еще одна.

Камилла молча наблюдала за ним. На ее лице застыла тусклая, безразличная улыбка. А по выражению глаз вообще было невозможно что-либо понять.

Страх когтистой лапой сжал горло. А вдруг… вдруг нелюдь просто ждет, пока он захмелеет? Чтобы…

Воображение тут же нарисовало столь впечатляющую картину «кровавого пира ночницы», что Геллера прошиб ледяной пот.

– Опять ты за свое, – Камилла пожала плечами, – что ж, самое время поговорить. А потом мы расстанемся – полагаю, навсегда.

Она подперла точеный подбородок бледным кулачком. И медленно, стараясь, чтобы смысл сказанного сразу дошел до Геллера, произнесла:

– Император заменяет казнь на изгнание.

Тишина. Тишина окутала Геллера плотным, почти ощутимым облаком. Даже капли дождя перестали барабанить по крыше.

– Что?..

– Император заменил твою казнь на изгнание, – устало повторила Камилла, – слушай внимательно, Геллер. Он принял это решение на рассвете. Но не казнить он тебя тоже не мог – поскольку он – император, а ты – сумасшедший, попытавшийся его убить. Потому он заставил меня, мастера иллюзий из Кайэрских болот, обмануть толпу и придворных. Даже палача. Я сотворила материальную иллюзию, которой отрубили голову. Это, конечно, непросто – даже для меня, но все же…

Перед глазами заплясали серые точки. То, что говорила болотная ночница… могло ли это было правдой?.. И – видано ли, чтобы владыка Великой Империи держал в услужении болотное зло?!!

Внезапно Геллер подумал, что, похоже, за все эти годы он так и не разобрался – а что же такое император Квентис Добрый. Слишком быстро юркий кареглазый мальчуган стал Императором, истинным правителем. Впрочем, сейчас можно было и признать, что Квентис никогда и никому не позволял себя понять.