Властитель огня - Дэниел Силва

Он заговорил с ней. Напомнил ей, что это время жил в Венеции и работал на фирму, которая реставрирует церкви. Он не сказал ей, что время от времени по-прежнему выполняет поручения Ари Шамрона или что два месяца тому назад осуществил поимку австрийского военного преступника по имени Эрих Радек и вернул его Израилю для суда. Когда наконец он набрался сил, чтобы сказать, что любит другую женщину и хочет разорвать их брак, чтобы жениться на ней, – у него все-таки не хватило духу это осуществить. Говорить с Лией – все равно что говорить с надгробием. В этом не было смысла.

По истечении получаса он отошел от нее и высунул голову в коридор. Медсестра ждала там, прислонясь к стене и скрестив руки.

– Вы закончили? – спросила она.

Габриэль кивнул. Женщина скользнула мимо него и без звука вошла в солярий.

Поздно вечером рейс из аэропорта «Хитроу» прибыл в Венецию. Габриэль поехал в город на водном такси, стоя в рубке рядом с водителем, спиной к двери в кабину, и смотрел на то, как буи на лагуне выступают из тумана, словно ряды потерпевших поражение солдат, возвращающихся с фронта домой. Вскоре показались очертания Каннареджио. Габриэль на миг почувствовал успокоение. Венеция, разрушающаяся, уходящая под воду, пропитанная водой Венеция всегда оказывала на него такое влияние. «Это целый город, нуждающийся в реставрации, – сказал ему в свое время Умберто Конти. – Используй ее. Исцели Венецию, и она исцелит тебя».

Такси привезло его к палаццо Лецце. Габриэль зашагал на запад по Каннареджио, вдоль широкого канала под названием Рио-делла-Мизерикордиа. Он дошел до железного моста, единственного во всей Венеции. В средние века в середине моста была решетка, и ночью часовой-христианин стоял тут на страже, чтобы не пропустить беглецов из тюрьмы с другой стороны. Габриэль пересек мост и вошел в подземную галерею. На другом конце прохода перед ним открылась широкая площадь Камподи Гетто-Нуолво,[7] центр некогда бывшего тут гетто Венеции. В пору своего расцвета здесь находилось свыше пяти тысяч евреев. А теперь всего двадцать из четырехсот евреев, когда-то живших в старом гетто, жили тут, и в большинстве своем – уже старики, поселившиеся в Каса Израелитика ди Рипосо.[8]

Габриэль подошел к стеклянной двери на противоположной стороне площади и вошел в здание. Справа от него был вход в маленькую книжную лавку, специализировавшуюся на книгах, связанных с историей еврейского народа и венецианских евреев. Там было тепло и светло – окна от пола до потолка выходили на канал, окружавший гетто. За прилавком, на деревянном табурете под галогеновым светом, сидела девушка с коротко остриженными светлыми волосами. Она улыбнулась Габриэлю и поздоровалась с ним, назвав его рабочее имя.

– Она отбыла час назад.

– Вот как? Куда же?

Девушка пожала плечами:

– Не сказала.

Габриэль посмотрел на часы – четверть пятого – и решил посвятить несколько часов Беллини, прежде чем отправиться ужинать.

– Если увидишь ее, скажи, что я в церкви.

– Нет проблем. Ciao,[9] Марио.

Он отправился к мосту Риальто, свернул налево, на улицу, идущую от канала, а там – к маленькой терракотовой церкви и остановился. У входа в церковь, под навесом, стоял мужчина, которого Габриэль сразу узнал, – это был сотрудник безопасности Службы по имени Рами. Его присутствие в Венеции могло означать только одно. Он встретился взглядом с Габриэлем и посмотрел на дверь. Габриэль проскользнул мимо него и вошел внутрь.

В церкви заканчивалась реставрация. Скамьи были убраны из придела Греческого креста и временно поставлены к восточной стене. Чистка главной заалтарной иконы Себастьяна дель Пьёмбо была завершена. Она не была освещена, и ее почти нельзя было разглядеть в сумеречном свете. Икона работы Беллини висела в часовне Святого Иеронима, в правой части церкви. Ее должны были скрывать накрытые тарполином леса, но их отодвинули в сторону, и икона так и сверкала в ярком флюоресцентном свете. При приближении Габриэля Кьяра обернулась, а глаза Шамрона под нависшими веками были по-прежнему устремлены на икону.

– Знаешь, что я скажу тебе, Габриэль? Даже я должен признать, что это прекрасно.

Старик пробурчал это. Шамрон, примитивный израильтянин, ничего не понимал в искусстве или в развлечении любого рода. Он видел красоту лишь в идеально задуманной операции или в уничтожении противника. Габриэль заметил другое – то, что Шамрон заговорил с ним на иврите и совершил непростительную ошибку, произнеся его настоящее имя в небезопасном месте.

– Красота! – повторил он и, повернувшись к Габриэлю, грустно улыбнулся. – Вот только жаль, что тебе никогда не удастся завершить работу.

Глава 4

Венеция

Шамрон устало опустился на скамью и жестом руки в печеночных пятнах дал понять Габриэлю, чтобы тот изменил угол флюоресцентного света. Он вынул из металлического чемоданчика конверт, а из конверта – три фотографии. Первую молча положил на протянутую руку Габриэля. Габриэль увидел себя и рядом с собой Кьяру – они шагали по Кампо ди Гетто-Нуово. Он спокойно рассматривал фотографию, словно это была картина, требовавшая реставрации, и пытался определить, когда она была снята. Их одежда, яркий дневной свет и мертвые листья на камнях площади указывали на то, что была поздняя осень. Шамрон протянул вторую фотографию – снова Габриэль и Кьяра, на этот раз – в ресторане недалеко от их дома в Каннареджио. При виде третьей фотографии – Габриэль, выходящий из церкви Сан-Джованни-Кризостомо, – по спине Габриэля пробежал мороз. «Сколько раз? – подумал он. – Сколько раз убийца поджидал меня на сатро,[10] когда я на ночь уходил с работы?»

– Так вечно продолжаться не может, – сказал Шамрон. – Со временем они тебя тут найдут. Слишком много за эти годы ты нажил врагов. Мы оба нажили их.

Габриэль вернул фотографии Шамрону. Кьяра села рядом с ним. В этом месте, при таком свете она напомнила Габриэлю картину Рафаэля «Альба Мадонна». Черные кудрявые волосы в падавшем на них свете отливали рыжинками – они были схвачены заколкой на шее и буйно разлетались по плечам. Оливковая кожа блестела. Темно-карие глаза с золотыми искорками сверкали в свете ламп. Они меняли цвет в зависимости от ее настроения. По тому, как мрачно смотрела Кьяра, Габриэль понимал, что надо ждать еще каких-то скверных новостей.

Шамрон вторично сунул руку в портфель.

– Это досье с изложением твоей карьеры – боюсь, до отвращения точно составленное. – Помолчал. – Наверное, трудно увидеть, что вся твоя жизнь сводится к серии смертей. Ты уверен, что хочешь это прочесть?

Габриэль протянул руку. Шамрон не потрудился отдать досье на перевод с арабского на иврит. В долине Джезреель было много арабских городков и поселков. Но Габриэль, хотя и не свободно, в достаточной мере владел арабским языком, чтобы прочесть перечень своих профессиональных достижений.

Шамрон был прав: его враги каким-то образом сумели собрать достаточно полный список его деяний. В досье Габриэль значился под своим настоящим именем. Дата его вербовки была точно указана, как и причина, хотя приписывали ему убийство восьми членов «Черного сентября», тогда как на самом деле он убил только шестерых. Несколько страниц было отведено убийству Габриэлем Халиля эль-Вазира, второго человека в Организации освобождения Палестины, более известного под своим боевым именем Абу Джихад. Габриэль убил Абу Джихада в его приморской вилле в Тунисе в 1988 году. Описание этой операции было дано женой Абу Джихада Умм Джихад, которая находилась там в ту ночь. О Вене было сообщено сухо и подчеркнуто, как о вопиющей фактологической ошибке: «Жена и сын убиты подложенной в машину бомбой в Вене, в январе 1991 года. Мера принята по приказу Абу Амара». Абу Амаром был не кто иной, как Ясир Арафат. Габриэль всегда подозревал, что Арафат был к этому причастен. Но до сих пор он никогда не видел этому подтверждения.

Он взял в руки страницы досье.

– Где вы это добыли?

– В Милане, – ответил Шамрон. И рассказал Габриэлю про рейд на pensione и про компьютерный диск, обнаруженный в одной из сумок подозреваемых. – Итальянцы, не сумев взломать код, обратились к нам. Я полагаю, мы должны считать, что нам повезло. Сумей они узнать содержимое этого диска, они смогли бы в несколько минут разрешить загадку римского убийства тридцатилетней давности.

А в досье говорилось, что Габриэль убил оперативника «Черного сентября» по имени Вадаль Абдель Цвайтер на квартире в Риме в 1972 году. На другой день после этого убийства, первого убийства Габриэля, у него и поседели виски. Он вернул досье Шамрону.

– Что нам известно о тех, кто скрывался в этом pensione?

– Исходя из отпечатков на материале и в комнате, а также фотографий на фальшивых паспортах, мы сумели установить личность одного из них. Его зовут Дауд Хадави – это палестинец, родившийся в Дженине, в лагере для беженцев. Он возглавлял первую интифаду[11] и несколько раз сидел в тюрьме. В семнадцать лет он вступил в «Фатах»,[12] и когда Арафат из Осло вернулся в Газу, Хадави стал работать на Аль-Амн-Аль-Райзах – Президентскую службу безопасности. Ты, наверное, знаешь эту организацию по ее предшествующему названию, которое у нее было до Осло, – Отряд семнадцать, преторианская гвардия Арафата. Излюбленные убийцы Арафата.