Властитель огня - Дэниел Силва

– Я взял на себя смелость подобрать вам команду, – сказал Лев.

Он нажал на кнопку на панели телефона и вызвал секретаршу. Она вошла с папкой под мышкой. Приемы у Льва были всегда хорошо срежиссированы. Больше всего он обожал стоять с указкой в руке перед сложной диаграммой и раскрывать ее тайны перед озадаченной аудиторией.

Секретарша пошла назад, к выходу, и Лев взглянул на Габриэля, проверяя, следит ли он за тем, как она уходит. Потом он без звука передал Габриэлю папку и снова обратил взгляд на видеостену. А Габриэль открыл папку и обнаружил в ней несколько листов бумаги – каждый содержал краткие данные члена команды: фамилия, отдел, специальность. Солнце нырнуло за горизонт, и в кабинете стало очень темно. Габриэлю пришлось склониться влево, чтобы держать страницы под светом галогеновой лампы. Через несколько минут он поднял глаза на Льва.

– Вы забыли добавить представителей от «Хадассы» и Молодежной спортивной лиги макабеев.

Ирония Габриэля отлетела от Льва словно камень, брошенный в мчащийся на большой скорости товарный поезд.

– В чем смысл вашего замечания, Габриэль?

– Слишком много народа. Мы будем спотыкаться друг о друга. – Произнося это, Габриэль подумал, что, может быть, Лев именно этого и хочет. – Я могу вести расследование с половиной этого состава.

Лев ленивым движением руки дал понять Габриэлю, что он может сократить команду. Габриэль начал вынимать листки и выкладывать их на кофейный столик. Лев насупился. Сокращения, произведенные Габриэлем наобум, явно коснулись информатора Льва.

– На этом остановимся, – сказал Габриэль, передавая папку с личными делами Льву. – Нам нужно помещение, где мы могли бы собираться. Мой кабинет слишком для этого мал.

– Административная часть выделила для вас комнату четыреста пятьдесят шесть-си.

Габриэль хорошо ее знал. Комната 456-С находилась на подземном третьем этаже и была местом свалки мебели и устаревших компьютеров, а сотрудники ночных смен часто пользовались ею для романтических свиданий.

– Прекрасно, – сказал Габриэль.

Лев положил одну длинную ногу на другую и сбросил с брючины невидимую пушинку.

– Вы ведь никогда прежде не работали в штабе, верно, Габриэль?

– Вы прекрасно знаете, где я работал.

– Вот почему я считаю необходимым напомнить вам следующее. Вы не должны ни с кем, не состоящим в нашей Службе, делиться ходом вашего расследования. Вы докладываете мне и только мне. Это ясно?

– Я так понимаю, что вы имеете в виду Старика?

– Вы прекрасно знаете, на кого я намекаю.

– Мы с Шамроном личные друзья. И я не стану ради вашего спокойствия рвать с ним отношения.

– Но вы воздержитесь обсуждать с ним это дело. Вам ясно?

У Льва не было грязи на сапогах или крови на руках, но он был мастер устраивать сражения на заседании коллегии и парировать удар.

– Да, Лев, – сказал Габриэль. – Я в точности знаю вашу позицию.

Лев поднялся, давая понять, что встреча окончена, а Габриэль продолжал сидеть.

– Мне еще кое-что необходимо с вами обсудить.

– У меня ограничено время, – произнес Лев, глядя в пол.

– Это займет всего минуту. Я насчет Кьяры.

Лев, не желая унижать себя возвращением в кресло, подошел к окну и стал смотреть вниз, на огни Тель-Авива.

– А что с ней?

– Я не хочу, чтобы ее снова использовали, пока мы не установим, кто еще видел содержимое компьютерного диска.

Лев медленно повернулся, словно статуя на пьедестале. Свет был позади него, и он казался темной массой на фоне горизонтальных планок жалюзи.

– Я рад, что вы чувствуете себя достаточно уверенно и, входя в этот кабинет, начинаете предъявлять требования, – язвительно заметил он, – но будущее Кьяры будет определено Отделом операций, а в конечном счете – мной.

– Она ведь всего лишь bat leveyha.[18] Вы хотите мне сказать, что не можете найти других девушек в качестве офицеров сопровождения?

– У нее итальянский паспорт, и она чертовски хорошо выполняет свою работу. Вам это известно лучше, чем кому-либо.

– Но при этом она сгорела, Лев. Если вы отправите ее на оперативную работу с агентом, вы подвергнете риску агента. Я не стал бы работать с ней.

– К счастью, большинство наших офицеров-оперативников не такие наглые, как вы.

– Я никогда не встречал хорошего оперативника, который не был бы наглым, Лев.

Между ними воцарилась тишина. Лев подошел к своему письменному столу и нажал кнопку на телефоне. Дверь автоматически распахнулась, и из приемной в кабинет проник яркий свет.

– Я знаю по опыту, что оперативники не слишком хорошо переносят дисциплину штаб-квартиры. На оперативных просторах они сами себе закон, а здесь закон устанавливаю я.

– Я постараюсь не забыть этого, шериф.

– Смотрите не провалитесь, – сказал Лев вслед Габриэлю, направившемуся к двери. – Если завалите операцию, даже Шамрон не сможет вас защитить.

Они собрались на следующее утро в девять часов. Хозяйственники без особых стараний попытались привести помещение в порядок. Посреди комнаты стоял большой выщербленный деревянный стол, окруженный разнородными стульями. Мусор был свален у дальней стены. Когда Габриэль вошел, ему показалось, что он видит сдвинутые к стене скамьи в церкви Сан-Джованни-Кризостомо. Все здесь говорило о недолговечности, включая вводящую в заблуждение бумажку, прилепленную клейкой лентой к двери и гласившую: «Временная комиссия по изучению угроз терроризма в Западной Европе». Габриэль охватил взглядом представшую перед ним картину. «Неблагоприятные обстоятельства приводят к сплочению», – всегда говорил Шамрон.

Команда Габриэля состояла из четырех человек – двух молодых людей и двух девушек, – все они рвались в бой, обожали его и были невероятно молоды. Из Аналитического отдела был Иосси, педантичный, но блестящий аналитик разведданных, читавший Грейтса в Оксфорде; из Исторического отдела – черноглазая девушка по имени Дина, которая могла назвать время, место и количество убитых в процессе каждого террористического акта, когда-либо совершенного против государства Израиль. Она слегка прихрамывала, и остальные относились к ней с неизменной нежностью. Причину хромоты Дины Габриэль обнаружил в ее досье. Дина стояла в октябре 1994 года на Дизенгофф-стрит в Тель-Авиве, когда террорист-смертник из ХАМАС превратил автобус номер 5 в гроб для двадцати одного человека. Мать Дины и две ее сестры были убиты, а сама Дина была серьезно ранена.

Двое остальных членов команды пришли не из Службы. Отдел по арабским делам ШАБАКа одолжил Габриэлю рябого головореза по имени Иаков, который большую часть последних десяти лет занимался тем, что пытался проникнуть в аппарат террора палестинской администрации. А военная разведка дала Габриэлю племянницу Шамрона – капитана по имени Римона. В последний раз Габриэль видел Римону, когда она бесстрашно мчалась на самокате вниз по крутой подъездной дороге к Шамрону. В эти дни Римону можно было обычно обнаружить в ангаре для самолетов к северу от Тель-Авива, где она изучала бумаги, захваченные у Ясира Арафата в Рамалле.

Инстинктивно Габриэль подошел к изучению операции, словно перед ним была картина. Ему вспомнилось, как он реставрировал вскоре после окончания обучения распятие работы венецианца эпохи Раннего Возрождения по имени Сима. Сняв пожелтевший лак, Габриэль обнаружил, что от оригинала по сути ничего не осталось. Последующие три месяца он занимался тем, что составлял по кусочкам жизнь и творчество неизвестного художника. И когда Габриэль приступил к ретуши, у него было такое чувство, словно Сима стоял у его плеча и направлял его руку.

Художником в данном случае был точно установленный член террористической группы Дауд Хадави. Хадави был для них амбразурой начала операции, и в последующие несколько дней его короткая жизнь стала вырисовываться на стенах габриэлевского укрытия. Она проходила от ветхих домишек лагеря беженцев в Дженине через камни и горящие покрышки первой интифады к Отряду-17. Не было такого уголка в жизни Хадави, который не был бы изучен: его обучение и религиозный пыл, его семья и клан, его связи и влияние.

Известные члены Отряда-17 были выявлены и описаны. Те, кто мог обладать навыками или образованием, необходимыми для создания бомбы, которая снесла посольство в Риме, были выделены для особого изучения. Арабы-информаторы были вызваны отовсюду – от Рамаллы до Газы и от Рима до Лондона – и расспрошены. Перехваченные сообщения, начиная с двухлетней давности, были профильтрованы через компьютеры и просмотрены, нет ли в них упоминания о крупной операции в Европе. Старые доклады наблюдателей и следопытов проверены, старые списки авиапассажиров вновь просмотрены. Римона каждое утро возвращалась в свой ангар, пытаясь найти следы Рима в захваченных досье арафатовской разведки.