Юность Куинджи - Виктор Шутов

По широкой тропке Архип спустился к круглой яме, где шесть мужиков готовили замес. В холщовых портках, закатанных выше колен, без рубах, с черными от загара и лоснящимися от пота спинами, они гуськом двигались по кругу и, надрывно дыша, месили глину, перемешанную с молотым песком.

Архип насупленно смотрел на сухожильного старика, голова которого была повязана серой тряпицей. Он тяжело поднимал ноги над густой серо–желтой массой. Иногда наклонялся, обхватывал большими крючковаты ми пальцами чуть ниже колена тонкую как палка ног] и помогал самому себе выдернуть ее из цепкого, словно смола, замеса.

— Эй, Степан! Добавь трошки воды, — простонал старик, — Дюже густая…

Мимо Архипа проехали две тачки с глиной. Конусообразные, с одним колесом, ржаво скрипевшим, они были неимоверно тяжелыми и неуклюжими, обрывали руки мужикам, толкавшим их впереди себя. Глину высыпали в яму, а воды так и не добавили.

У мальчишки от жалости к старику сжалось сердце. Он был похож на доброго деда Юрка, но тот не надрывался под палящим солнцем, а сидел на завалинке. Архип не знал, как помочь старому человеку. Хмурые, молчаливые и страшно тощие мужики тупо и остервенело ходили, как обреченные, по глиняному кругу, чтобы в конце работы получить харч и гроши на пропитание своей семьи.

Архип еще раз взглянул на сухого с выпирающими ребрами старика, глубоко вздохнул и пошел к навесам.

Нужно было считать и заносить в книгу количество сделанного кирпича.

К двум куполообразным обжигальным печам мужики носили сухой бурьян и складывали в кучи. Печи окутывал густой лиловый дым. В его клубах двигались люди. Архип подошел поближе, и едкий запах ударил в лицо, заслезились глаза. Пробежав мимо печей, он оказался под навесом, где ровными рядами стоял готовый кирпич.

Пока считал да записывал цифры, дым рассеялся. В топках печей полыхал огонь, похожий на осколки вечернего солнца. Живой и трепетный, он манил к себе, завораживал, и мальчик, прижав под мышкой книгу, направился к топке. Его окликнули. Невдалеке, возле нагруженной брички, запряженной двумя волами, стоял дядя Гарась. Архип подошел к нему и поздоровался.

— И ты, сынок, тут, — проговорил Гарась. — Горше полыни сиротская доля. — Помолчал немного и участливо спросил: — Что же ты делаешь в этаком пекле?

— Эт‑то, считаю и за–а-аписываю, — нараспев ответил Архип и протянул вперед конторскую книгу.

— Писарчук, выходит. То слава богу. Хозяин не обижает?

Мальчик ничего не ответил. Подошел к бричке и потрогал блестящие камешки.

— Что это? — спросил он. Повернул кверху ладонь и увидел на ней черные пятна. Удивленно проговорил: — Мажется. Черный кирпич будут делать?

— Жечь будут его. Вместо дров, — ответил Гарась. — Дрова дороги стали, и привозу нету. По Миусу и другим балкам все леса свели. А этот жар дает сильный. Каменное уголье называется.

— Камни не горят, — возразил Архип.

— Такие горят. Видишь на море заморские пароходы. Черный дым над трубой поднимается. Это каменное уголье пыхтит… Твой хозяин будет его жаром кирпичи обжигать. Я привез для пробы.

— У пароходов попросили?

— Они сами за ним гоняются. За углем ходил с чумаками на самый верх Кальмиуса. В селе Александровке из глубоких ям–колодцев достают его. И–и-и, страхи господни… Люди черные на свет божий выходят. В кадушке из колодца их достает паровая машина.

Рассказ Гарася привлек мужиков. Они устроили минутный отдых и слушали возчика с недоверием и страхом.

— Никак, в преисподнюю забрались? — спросил вислоусый с перевязанным левым глазом дядько. — На беду это…

— А то нынче беды нету? — перебил высокий мужик в бриле. — Хуже скотины живем. А ты…

Но его прервал зычный голос артельного, возившегося у печи:

— По местам, братцы!

Дядя Гарась и Архип снова остались одни.

— Там кра–а-асного и синего камня нет? — спросил мальчик. — Мне рисовать…

— Нема, сынок, — ответил возчик.

— Должны быть, если черный есть, — твердо сказал Архип, — Я нашел бы.

— Может, хозяин отпустит? Скажи ему, поедем разом…

К зиме кладку церкви закончили. Два красных купола без крестов были теперь видны даже из Карасевки. Архип еще затемно выходил из дому, и в глаза сразу же бросался новый храм, выросший на окраине города. Небо над морем серело, и пригашенный свет растекался по беспокойной свинцового цвета воде, выходил на берег, окутывал дома, голые сады и расстилался по холодной скучной степи.

Каждый новый рассвет отличался от минувшего. Мальчик отмечал это и мысленно пытался представить себе, как бы отобразил меняющиеся цвета на бумаге. То низкое багровое солнце, то клубящийся туман в балках, то просветленное безоблачное небо. Но красок у Архипа не было. Правда, Чабаненко, видя старание подростка и наклонности к художеству, дал ему чистую конторскую книгу. Ее страницы уже наполовину были заполнены рисунками, сделанными черными угольками.

В последний месяц кирпич на стройку не привозили Началась внутренняя отделка храма, и Архип частенько заглядывал в него. Сумрачные своды и сырой воздух действовали удручающе. Только свежие стружки и опилки издавали горьковатый смолянистый запах.

Плотники, столяры, краснодеревщики переговаривались между собой, и их голоса гулко перекатывались под высоким потолком, к которому тянулись леса — деревянные подставки с лестницами, перегородкамщ переходами. От мигающего света керосиновых ламп на стенах двигались уродливые многоголовые и многорукие тени.

На мастеровых по плотницкой части у Чабаненко был особый нюх. Уже по тому, как работник держит топор, он мог определить его умение. Нанимал он преимущественно пришлых из лесных местностей, особенно россиян.

Недавно в присутствии Архипа торговался с двумя мужиками — отцом и сыном, назвавшимися Карповыми. Оба рослые, но худые. У Карпова–старшего борода клином, нос широкий, через всю левую щеку синеватый шрам. Сын как две капли воды похож на него, глаза большие, круглые, на губе и подбородке курчавится, словно сизый дым, светлый пушок.

— Что можете? — спросил Сидор Никифорович.

— По–плотницкому все, хозяин, все, — ответил Карпов–отец. — По алтарям больше. Врата сделать, иконостас…

— А сами откуда?

— Смоляки мы. Из‑под Вязьмы, значится, — заговорил поспешно плотник, глянув на сына. — У себя дома окрест ходили по храмам божьим. В Касне ставили алтарь, Богородицком, Телепневе.

— Одним топором обходились? — перебил Чабаненко, криво усмехаясь.

Мужики стояли перед ним в берестяных лаптях, надетых на серые из мешковины портянки, закрученные крест–накрест тонкой веревкой, в потрепанных зипунах, подпоясанных бичевой. За ней, на боку, торчали короткие топорища, отполированные ладонями во время работы.

— Ды–к беда у нас, хозяин, — неуверенно сказал Карпов, — Утоп струмент. В ящике был, и рубанки, и долота, и коловорот… Справный струмент был.

— Кузнец вяземский сработал, — вставил приятным чистым голосом молчавший до сего часа Карпов–младший.

— На Днепре утоп. Кочерыгой лодку шарахануло… Топоры за поясами были. С ними выбрались на берег. Они кормилицы наши.

— Ладно, погляжу, — согласился Сидор Никифорович. — Инструмент мой — плата на четверть меньшая.

Карпов–старший сдвинул на лоб рыжий обвислый треух, почесал затылок и скосил глаза на сына, словно ждал его слова. Но тот потупил взгляд.

— Благодарствуй, хозяин, — проговорил наконец плотник. — Сработаем славно, не сумлевайся.

Архип привязался к Карповым. Старик оказался словоохотливым, рассказывал подростку о сортах дерева.

— Сосна не дюжа крепкая, но пахучая. Бук или дуб более подходящий, — говорил он, долбя стамеской паз в гладко выструганном бруске. — Полировке поддается. Все жилки видать, рисунок удивительный. Человеку невмоготу такое создать. От бога оно.

— Можно все нарисовать, — решительно возразил Архип.

— И то твоя правда, — согласился Карпов. — Сноровистый — он все сможет. — Оторвался от работы, поднял голову и позвал сына: — Давай, Митрий, вязать будем.

Из гладких брусков, планок, филенок они на глазах у завороженного Архипа делали переплеты, рамы, двери, склеивали их, составляли вместе и устанавливали в восточном крыле церкви. Здесь сооружался алтарь, готовились рамы для иконостаса.

Карповы в церкви и ночевали. В углу, невдалеке от печурки, настелили стружек, на них и спали. Говорили подрядчику, что хотят побыстрее выполнить заказ. Работали с ранней зорьки допоздна почти без роздыха.

Архипу разрешали строгать рубанком доски, пользоваться коловоротом. Мальчику все было в новинку. Сначала у него ничего не получалось. Карпов–старший становился рядом с ним у верстака и показывал, как правильно держать инструмент.