Белый треугольник - Валентин Григорьевич Манкин

приходилось все реже, да и труднее инспектировать. И вряд ли услышишь теперь, что спортсмен не допущен к гонке из-за неряшливого вида или из-за того, что подняты грязные паруса.

Теперь настали другие времена. Тренировки обычно в слабый ветер. Чуть задуло больше трех баллов, судьи отменяют гонки. И не из-за трудностей борьбы в таких условиях: не хватает катеров, трудно обеспечить безопасность соревнований. На тех же, кто все Же поднимает в тренировке паруса, смотрят как на чудаков. А мы мечтали о сильном ветре. Стоило задуть, как ни одной яхты не оставалось на берегу. Каждый старался блеснуть мастерством, бесстрашием перед природой. И если кто переворачивался, не справившись с порывом, остальные сразу же бросались на помощь. А потом на берегу разбирали по косточкам, как это произошло, почему, как вел себя экипаж.

Мы ждали сильного ветра.

...Пришел с работы. На носу экзамены. Допоздна засиделся за книгами, а потом побежал к Машовцу домой.

Сережа, что мне завтра делать? ...

Пройди до Десны и назад...

Проснулся. По привычке сразу выглянул в окно. Ветер трепал деревья, разбрасывал сломанные ветки, сорванные листья. Дым над трубами ТЭЦ вился клочьями. “6—7 баллов, пожалуй, будет”, — отметил про себя. И бегом на Днепр. Разве можно упустить такую удачу! Правда, в 6—7 баллов даже Машовец не очень охотно выпускал. Но сегодня его не должно быть на реке, а задание он мне дал вчера.

Штормовой ветер раздул сильную волну. Тучи, казалось, задевали воду и поливали не дождем, а впитавшимися в них волнами.

Быстро вооружил “Олимпик”, спустил на воду. Рабочие на водной станции пытались остановить: с ума сошел, в такой ветер!

Десять километров вверх по Днепру шел больше четырех часов. Ветер будто воздвиг перед яхтой непробиваемую стену. Пройти сквозь нее было невозможно. Приходилось толкать ее и продвигаться следом за ней. Несколько раз подходил к берегу, когда яхта чуть ли не доверху была полна воды. Отливал воду, и снова против ветра, против течения.

“Олимпик” зарывался носом в воду, потом, словно выпрыгнувшая из волны рыба, взлетал вверх. И снова вниз. Вверх. Вниз, вверх. Руки горели, натертые мокрыми шкотами. Горели щеки, исхлестанные ветром. Но о том, что шел этот путь четыре часа, даже больше, узнал лишь тогда, когда, огибая створный бакен в устье Десны, глянул на часы — раньше было не до этого. Обратный путь пролетел за 18 минут.

В тот день я себя чувствовал покорителем стихии.

В тот день мне казалось, что нет такого, с чем бы не смог справиться. И все это дала борьба с ветром, единоборство со стихией.

А сколько похожих дней было на Днепре! Наверно, вот из-за таких гонок на бурной реке и сложилось позже убеждение, что Манкин силен только в сильный ветер. Да, что греха таить, было в этом утверждении немало правды: сильный ветер мне всегда был по душе. В шторм лучше чувствуешь, что человек могущественнее стихии. Между прочим, большинство украинских яхтсменов моего поколения тоже любят сильный ветер. К этому приучил нас Днепр. Мы росли на нем, крепли и мужали. Ведь и мастером спорта я стал на Днепре, когда маршруты гонок не уходили дальше устья Десны и Жукова Острова. Именно на Днепре подготовился я к тому, чтобы преодолеть заветный рубеж. А в те годы стать мастером можно было, лишь заняв первое-второе места в стране или дважды на протяжении трех лет поднимаясь на третье место.

Сегодня мастеров спорта в парусе много. Их подготовку планируют не единицами, а десятками. Но почему же мастера нередко так боятся ветра? Почему именно мастерства не хватает нынешним мастерам?

И снова приходится говорить о тех, кто учит молодежь. С Сергеем Машовцом у нас в дальнейшем пути разошлись. Мы пытались снова сойтись, снова расходились. Но как бы ни сложились наши взаимоотношения, как бы ни изменились они, я всегда буду помнить того Машовца, с которым познакомился в 1954 году, — одержимого, увлеченного. И навсегда сохраню благодарность за то, что научил меня не только азам мастерства (это, может быть, и другой мог бы преподать). Главное, научил дерзать, мечтать о победах и добиваться их. В те годы, когда в Киеве не было ни одного мастера спорта по парусу, Машовец писал в моих планах: выиграть первенство страны.

А чуть позже — стать сильнейшим в мире. И даже совершенно конкретные задачи ставил передо мной, мальчишкой, — сразиться с Паулем Эльвстремом.

Пауль Эльвстрем стал моей мечтой. Воплощением высшего мастерства в парусе. И когда через много лет я встретился с Эльвстремом — не в гонке, на берегу, растерялся. Он подошел ко мне, поздоровался и что-то сказал. И я, к тому времени уже кое-что повидавший в парусном спорте, растерялся как мальчишка. Это была встреча с мечтой юности. И оттого, что она осуществилась, я вдруг снова почувствовал себя мальчишкой с Днепра, дерзко мечтающим о высотах мастерства. Но если одна мечта осуществилась, то почему бы не претвориться в жизнь другой!

Вот так юношеские планы придали мне смелости в годы спортивной зрелости.

Воспоминания детства принято идеализировать. И воспоминания юности. Но, право же, все, что я рассказываю о моем первом тренере, не идеализация. Я многое повидал, многое испытал. Но не изменил своего мнения о том, что мальчишке, пришедшему в парус, школа романтики нужна не меньше, чем школа мастерства.

У нынешних мальчишек много яхт. Есть такие, каких в наше мальчишечье время не было. “Кадеты” “Оптимисты”, “ОК” и другие юношеские классы. Одни из них “объезжены”, с другими юные спортсмены только знакомятся. И конечно же, “Финны”, “Летучие голландцы”. Для мальчишек проводится много специальных соревнований — первенства республик, Союза, разнообразные регаты. Для них созданы детские парусные школы. Но где их воспитанники? Почему из года в год в списках победителей соревнований для взрослых одни и те же фамилии? Чего не хватает юным? Внимания? Оно у них есть. Яхт? Да нет, и здесь не так уж плохи дела. Может быть, дерзости, смелости сразиться с уже известными мастерами? А может быть, чего-то другого?

Сергей Машовец учил нас быть самостоятельными, уметь принимать решения в трудных ситуациях. И неудивительно, что многие его ученики стали тренерами. Они готовились к этому с первых