Таинство, слово и образ. Православное богослужение - Александр Мень

снизшедшаго, и пламень в росу преложшаго Бога, пойте дела яко Господа и превозносите во вся веки».

Перед девятой песнью канона звучит «Песнь Богородицы» (лат. «Магнификат»). Она соткана из ветхозаветных псалмов и прославляет Бога, Который «низложил сильных с престолов, вознеся смиренных» (Лк. 1: 46–55). Каждую строфу сопровождает рефрен «Честнейшую Херувим…», как бы отвечающий на предвидение Девы Марии – «Отныне ублажат Мя вси роды».

* * *

Всенощная заканчивалась с утренней зарей. Уже рассеивался ночной мрак, когда предстоятель восклицал: «Слава Тебе, показавшему нам свет!»

Известно, что эта молитва на восходе солнца существовала в самом начале II века. О ней упоминает губернатор Вифании в своем рапорте императору Траяну.

Невольно представляешь себе окраины античного города, стены, старые памятники, выступающие в предрассветном сумраке, и толпу христиан, которые ждут восхода. Но вот над крышами домов и соснами вспыхивают первые лучи…

Не так ли явился в мир и Он, сказавший о Себе: «Я Свет миру»?

СЛАВА ТЕБЕ, ПОКАЗАВШЕМУ НАМ СВЕТ!

И доныне звучит в храмах песнь первых христиан: «Слава в вышних Богу…» Это – великое славословие, которое можно назвать жемчужиной всего чина утрени.

Завершается утреня двумя ектениями и благословением народа.

Глава третья

Литургия

Если вечерня и утреня – не более чем общая молитва, сопровождаемая пением и чтением, то литургия (обедня) – это кульминация всего, что совершается в храме. Центральный момент ее составляет таинство Евхаристии, или Благодарения.

Христианство, открытое всем, чуждое всякого эзотеризма, для Евхаристии делает исключение. С самого начала к ней допускались только члены Церкви.

Евхаристию называют «бескровной Жертвой». Это определение можно понять, только вникнув в смысл, идею жертвы как таковой.

Жертвенные обряды появились вместе с религией. Отказываясь от какой-то части плодов своего труда, принося их «в дар» Божеству, человек тем самым исповедовал свою зависимость от него. Однако нельзя упускать из виду другое, более глубокое значение этих обрядов. В большинстве религий они были органической частью священной трапезы, которая связывала собравшихся между собой. Некая доля пищи предназначалась Божеству в знак того, что оно как бы вошло незримо в круг пирующих. Кровь жертвенного животного закрепляла кровнородственные узы участников ритуала (даже если они в действительности не состояли в родстве). И одновременно считалось, что человек, окропленный этой кровью, «породняется» с божественным покровителем племени или народа[26]. Иными словами, жертва символизировала духовное единение людей и жажду восстановить утраченную связь с Высшим.

Именно поэтому в древнем Израиле заключение Союза, или Завета, сопровождалось подобными ритуалами. Закладывая фундамент ветхозаветной Церкви, Моисей дал ей знамение общности – кровь пасхального агнца. В Иерусалимском храме жертвоприношение сохранило характер культового пиршества. Оно – как и обряд Пасхи – имело два аспекта: утверждение целостности народа Божия и веру в пребывание с ним Господа.

В предновозаветную эпоху молитвенные трапезы вне Храма стали одним из важнейших обычаев иудейства[27]. Они сопровождались чтением Библии и беседами о вере. Главной частью ритуала было благословение хлеба и вина, а также благодарственная молитва, в которой вспоминались благодеяния Божии, явленные в Священной истории[28]. Нередко трапезы принимали ярко выраженную мессианскую окраску. Собравшиеся за столом молились о наступлении тех дней, когда Божие присутствие в мире будет явным и окончательным, когда с приходом Мессии-Избавителя Бог заключит с людьми Новый Завет.

* * *

Пророк Иеремия (31, 32) предсказывал, что установление Нового Завета будет непохоже на начало Ветхого; и в самом деле, мы видим две разительно отличающиеся картины. Там – грозные уступы Синая и толпы народа, которые не дерзают приблизиться к подножию горы; здесь – полутемная горница и Учитель в окружении Двенадцати. Там – раскаты грома и трубные звуки; здесь – тихий голос Назарянина, произносящего таинственные слова. У Синая – лишь надежда, обетование, прообраз (сам Моисей не в силах созерцать Славу Господню); на Вечере же Мессия делит трапезу с теми, кто возлюбил Его, и говорит им: «Видевший Меня – видел Отца».

Знаменательно, что на древних иконах «Троицы» (в том числе и св. Андрея Рублева) главная тайна христианской веры изображена в виде трапезы Трех, соединенных любовью. Из всех обычаев религии Завета Христос избрал именно сакральную трапезу, чтобы сделать ее основополагающей мистерией Церкви. Она призвана включить верных в незримый круг любви и соединить с Ним – Господом и Учителем…

Таково происхождение Евхаристии.

Как мы говорили, литургия пришла к нам непосредственно из евангельских времен. Она переносит нас в ту ночь, когда Господь в последний раз перед смертью беседовал с учениками.

Во всем следуя порядку, установленному на братских вечерях, Иисус пел псалмы, произносил благодарственные молитвы над пищей, но уже не пасхальный агнец знаменовал Завет, а Он Сам – Мессия, Богочеловек. В Нем совершалось примирение людей с их Создателем.

Встревоженные и смущенные, смотрели апостолы на Христа, когда в конце трапезы Он взял в руки традиционную чашу благодарения и к обычным словам добавил: «Сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови», когда, разламывая пасхальный опреснок, Он назвал его Своим Телом.

Так жертвы всех веков нашли исполнение и завершение в сионской горнице, так тоска о близости к Богу утолилась Благодарением Христовым, Его евхаристической Жертвой-Трапезой.

Сына Человеческого ждала Голгофа. Ее предрекали слова о Крови, которая будет пролита, о Плоти, которая пройдет через смерть. Но страдания Христовы – не просто гибель Праведника, мука Его души и тела, а непостижимое отождествление Святого с падшим человечеством. Свет нисходит во тьму. В лице Иисуса Бог «берет на Себя грехи мира».

Никакие слова не могут вместить эту тайну. Одно лишь постигается верой: в миротворении проявилась любовь Божия, и она же действует в Страстях «нашего ради спасения».

Став одним из нас, приблизившись к нам, Богочеловек погружается в трагическое земное бытие, в мир, где властвует зло. Воплощение неизбежно ведет ко Кресту. Новый Завет скрепляется Кровью Мессии.

То, что произошло на Лобном месте и в саду Иосифа Аримафейского, не изменило видимого порядка вещей, но в сокровенной глубине сущего совершило великий перелом. Галилейский Наставник, в Котором обитает божественное Слово, «Первенец из мертвых», приносит Царство Божие на землю. В него могут войти все, кто свободно принял Христа, кто нашел в Нем Путь, Истину и Жизнь.

Вечеря Сына Божия становится мистической трапезой единения Церкви. Сам Господь заповедал «творить» ее в память о Нем. Приступая к Чаше, последователи Христа, как говорит апостол Павел, «возвещают» смерть Спасителя. Это не обычное «воспоминание» о минувших событиях. Всякий раз таинство знаменует подлинное пребывание Богочеловека в Его Церкви.

Хлеб и вино! Простая человеческая пища – то, чем мы поддерживаем жизнь… Но в Евхаристии они – Жертва Завета, через которую Христос снова воплощается среди нас. С тех пор непрестанно священная Чаша вознесена над миром: в древних катакомбах и средневековых соборах, в центре огромного