Между двух огней - Кристофер Бьюлман

чем тот, в котором он нашел девочку. Ниже по склону холма с башней возвышалась каменная церковь, окруженная множеством лавок и несколькими десятками домов. На невозделанном поле росли голубые заросли цикория, а вокруг колыхались на теплом ветру неубранный ячмень и спельта. Праздник урожая Ламмас8 пришел сюда и ушел неотмеченным.

Он оглянулся на башню. Было бы полезно подняться на тот холм и осмотреть дорогу и город. Башня была привлекательной, но рискованной. Тяжелая дверь, казалось, была приоткрыта. Приглашение? Это было бы замечательное место для засады, если бы у кого-нибудь возникло такое желание; девять шансов из десяти, что там никого не было — именно десятый приносил столько горя.

У меня с собой нет ничего что стоило бы украсть

Девочка подняла на него глаза, ее волосы были скорее золотистыми, чем льняными, теперь, когда они высохли, теперь, когда на них светило солнце.

Да есть

Томас оставил девочку у дороги, отдав ей свою соломенную шляпу. Поверх капюшона кольчуги он надел конический шлем, висевший у него на поясе, затем поднялся на холм к подножию башни, обнажил меч и закинул его за плечо.

Он мог бы войти и обыскать башню, но ему не хотелось проходить мимо двух мертвых судомоек, сидевших у ворот. Вороны, сидевшие на них, улыбнулись ему своими черными глазами; они почти нежно соприкасались головами. Он шел вдоль стены, а вороны насмехались над ним, пока не дошел до места, откуда мог видеть дорогу, по которой они только что прошли. Он присел в тени стены и несколько мгновений наблюдал за дорогой, чтобы убедиться, что за ними никто не следует.

Было маловероятно, что Жако так быстро освободился. Томас застал его за тем, как он запихивал в свои кальсоны золотые цепочки с шеи Годфруа и серебряные монеты, оставшиеся в кожаной сумке толстяка; последовало еще одно избиение, смягченное девушкой, но затем Томас решил, что будет уместнее оставить Жако, привязанным к тому дереву, с которого он снимал девочку. Он также повесил ему на шею деревянную табличку, на которой девочка написала углем по указанию Томаса.

ПОСТУПАЙТЕ СО МНОЙ

КАК ВАМ КАЖЕТСЯ ПРАВИЛЬНЫМ

ПОСТУПАТЬ С ВОРАМИ

По крайней мере, это было то, что Томас велел ей написать. Зная, что он умеет читать, но не очень хорошо, она перевела это несколько вольно.

МЫ ВОРЫ СДЕЛАЕМ

ТОЖЕ С ТОБОЙ

ЕСЛИ МЫ ТЕБЯ ПОЙМАЕМ

Арбалет Жако был спрятан на дереве неподалеку от него, свисая, как зловещий плод, вместе с мешочком стрел. Жако ругался на них, пока Томас связывал ему руки и ноги веревкой, которую девочка принесла из дома, и кричал, что она слишком тугая, что он не переживет эту ночь или что придут одичавшие собаки и его съедят.

— Какие собаки? Они все мертвы. Тебя, скорее всего, съедят голодающие фермеры.

Тогда Жако сменил тактику и напомнил Томасу, как хорошо они проводили время, танцуя бролс и дансас на празднике Сретения Господня близ Эвре.

— Ты вырубился, и мне пришлось нести тебя обратно в лагерь. Это ты хорошо провел время.

Жако сказал, что трое было бы лучше, чем двое, если возникнут проблемы.

— Нет, если кто-то из этих троих вызовет проблемы.

Затем Томас отвернулся и пошел.

— ПОЖАЛУЙСТА! — крикнул Жако, заставив девочку остановиться.

— А нельзя ли нам?.. — начала было она, но он ее оборвал.

— Если ты вернешься, он о тебе позаботится.

Она опустила голову и продолжила идти.

Когда девочка и Томас были уже почти вне пределов слышимости, Жако злобно выкрикнул: «Да благословит Бог вас обоих за это», а затем кричал до тех пор, пока не охрип.

Когда они проходили мимо дома с желто-зеленой, недавно крытой соломой крышей, какая-то женщина внутри влажно кашлянула, а затем разразилась громким Отче Наш, перемежаемым еще большим кашлем. Девочка направилась к окну, но Томас потянул ее обратно за рукав.

— Я ее знаю, — сказала девочка. — По праздникам она накрывает на стол и продает пироги с медом и грецкими орехами. Она милая.

— Чума не знает слова милый. Держись от нее подальше.

— Я не могу вспомнить ее имя.

— У нее его больше нет.

Девочка выглядела так, словно вот-вот расплачется, затем перекрестилась, и они направились к церкви.

— Ты здесь еще кого-нибудь знаешь?

— Священника зовут Отец Рауль. Весной папа привел меня сюда посмотреть мистерию. Это были Адам и Ева, а потом жена Лота. Актеры всегда приглашают деревенского священника принять участие; Отец Рауль играл змея, затем злодея из Содома, а затем дьявола. У него была пара красных рогов. Я думаю, ему нравилось быть плохим, пока он притворялся.

— Ты знаешь, где находится его дом?

— Нет.

— Если мы его найдем, я оставлю тебя с ним.

Кладбище было усеяно свежими могилами, а сразу за ними зияла большая яма с кучей земли рядом с ней. Он знал, что находится в яме. В каждом городе было что-то подобное. Первых умерших похоронили по христианскому обряду, а потом нужно было хоронить тех, кто их хоронил, а потом их стало так много, что вырыли яму, и никто не захотел даже отнести их в яму.

— Здесь все мертвы, — сказала она.

— Может быть. Но, скорее всего, они прячутся. Я бы прятался от незнакомцев, а ты?

Она отрицательно покачала головой.

— Да, мы знаем, что ты этого не делаешь.

Томас натянул шарф на нос и рот, когда они проходили мимо ямы и заходили в церковь, взглянуть. Это была простая церковь с земляным полом. Крест и все остальное, что представляло ценность, было украдено с алтаря.

— Я думаю, ваш священник мертв, — сказал Томас, оглянувшись на нее.

Девочка нахмурила брови.

— Он был таким хорошим. Зачем Богу убивать хороших священников?

— Чума убивает всех. Только у священников, которые не посещают больных, есть шанс выжить.

— Тогда он мертв, — сказала она.

— Похоже, мне придется побыть с тобой немного дольше. Мы переночуем в церкви. Возможно, здесь никто не умер.

Ночью он слышал, как девочка что-то говорила, но не по-французски. Латынь. Ему показалось, что он услышал, как она произнесла «Авиньон». Он хотел было встряхнуть ее, но вместо этого встал и вышел на улицу, чтобы подышать прохладным воздухом и посмотреть на звезды. На прошлой неделе вблизи созвездия Лебедя появилась комета, и он посмотрел, куда она движется. Вскоре она перережет шею красивому лебедю на востоке. Он знал, что это зло — символ чумы в больном небе, — но комета была так прекрасна, что он не мог оторвать от нее взгляд. До этой были и другие. Сразу три сияли на апрельском небе, причем одна была такой яркой, что затмевала звезды рядом с собой; это было до того, как чума пришла