Воровская семейка - Элли Картер

— Пожалуйста, скажи, что ты нашла это на дороге, — сказал Гейл.

— Он, наверное, следил за отцом, но потом заметил меня и… подвез меня в аэропорт.

— Артуро Такконе подвез тебя в аэропорт?!

Волосы Гейла смешно топорщились под разными углами, но даже когда Кэт произнесла: «Классные штаны», — она понимала, что им обоим не до шуток.

— Кэт, скажи мне, что ты не провела ни минуты наедине с Артуро Такконе.

— Со мной все в порядке.

— Все в порядке?! — Гейл фыркнул. — Послушай меня, Кэт. Дядя Эдди говорит, что этот парень очень опасен, а уж дядя Эдди…

— Уж он-то знает. Я в курсе.

— Это не игра, Кэт.

— А похоже, что я играю, Гейл?

Гейл в сердцах пнул ногой одеяло. Кэт никак не могла понять, на кого он был больше похож в этот момент: на взрослого мужчину, который был напуган, или на маленького мальчика, который не получил того, что хотел. На обоих разом. После долгой паузы Гейл наконец проговорил:

— Но ты хотя бы сказала ему, что он ищет не того парня?

— Конечно, сказала, но он был явно не в настроении слушать меня.

— Кэт, ты должна…

— Что? — перебила Кэт. — Гейл, что я должна? У моего отца нет картин. А этот Такконе ни за что не поверит, что отец их не крал. Так что же мне делать? Посоветовать отцу спрятаться и ждать, пока самые отчаянные головорезы, каких только можно нанять за деньги, через четырнадцать дней пустятся по его следу? Не знаю, как ты, а я сейчас не против, чтобы за ним двадцать четыре часа в сутки следил Интерпол!

— Похоже, этот парень очень хочет получить назад свои картины.

— Значит, мы вернем их ему!

— Отличный план. Только вот картин у нас нет.

— Будут, — сказала Кэт, поднимаясь и направляясь к двери. — Мы их украдем.

Тринадцать дней до истечения срока

Нью-Йорк, США

Глава шестая

В начале зимы случаются странные вещи. Спросите любого мало-мальски толкового вора, и он скажет вам, что лучшее время для ограбления — те дни, когда погода должна меняться, но почему-то не меняется. Люди чувствуют себя счастливыми. Жертвы становятся беспечными. Они смотрят на небо и думают, что весь снег застрял где-то там, наверху, а им удалось обхитрить матушку-природу. И значит, им сойдет с рук все что угодно.

Раньше Кэт сомневалась в этой теории, но сегодня ей достаточно было одного взгляда на Мэдисон Сквер Парк, пока они с Гейлом шагали по Парк Авеню. Солнце пригревало, однако ветер был холодным — тем не менее, все дети играли в парке без шапок и шарфов. Няни болтали, едва придерживая дорогие коляски, а важные чиновники шли домой пешком. И тогда она увидела его.

Кэт не назвала бы его привлекательным. Ее воспитывал Бобби Бишоп, к тому же она слишком много времени проводила в компании Гейла. Привлекательный мужчина — не значит красавчик, и если о типе, шагающем по площади, нельзя было сказать первого, то последнее было как раз о нем.

Волосы мужчины были идеально уложены и зачесаны назад. На нем был щегольский костюм с иголочки — из тех, что быстро выходят из моды, — а с блеском его часов могла поспорить только его ослепительная улыбка. Для целей Кэт он подходил, скажем прямо, идеально.

— Боже мой, — пробормотала Кэт, наблюдая, как мужчина шагает вперед, приклеившись взглядом к мобильному телефону, и влетает прямо в беспомощного старика в длинном плаще и разных носках.

— Боже мой, — повторил Гейл.

Кэт услышала, как мужчина спросил:

— Вы в порядке?

Старик кивнул, но схватился за лацканы его дорогого пиджака, чтобы не упасть.

Столкнувшиеся тут же разошлись в разные стороны, но один из них сразу остановился. Идеальный мужчина — идеальный объект ограбления — продолжил шагать по своим делам. Как только он отошел достаточно далеко, Кэт приветственно помахала оборванному старику:

— Здравствуй, дядя Эдди.

Если бы Кэт пробыла в Колгане немного дольше, она бы наверняка услышала от кого-нибудь из учителей то, что передавалось в ее семье из поколения в поколение: нарушать правила можно, но только иногда и только если ты знаешь их очень, очень хорошо. Возможно, именно поэтому дядя Эдди, единственный из всех великих воров, мог позволить себе такую роскошь, как постоянный адрес.

Заходя в старый бруклинский особняк из коричневого камня, Кэт почувствовала, как за тяжелой деревянной дверью остается солнечный свет, а вместе с ним и весь район, который за последние шестьдесят лет то и дело превращался из модного места в подозрительное и обратно. Но в этом доме ничего не менялось. Коридор всегда был темным. В воздухе всегда витал запах Старых Добрых Времен — во всяком случае, ей всегда говорили, что в Старые Добрые Времена пахло именно так: капустой, морковью и похлебками, томившимися на медленном огне в чугунных горшках, которые переживут всех на свете.

Одним словом, это был дом — хотя Кэт и не осмеливалась больше называть его так.

Дядя Эдди прошаркал по узкому коридору, на секунду остановившись, чтобы достать из кармана кошелек щеголя и бросить его в кучу таких же бумажников, явно лежавших без дела — даже не открытых.

— Ты не терял времени даром. — Кэт выудила один из кошельков и просмотрела его содержимое: удостоверение личности, четыре кредитные карточки и девятьсот долларов наличными — все нетронутое.

— Дядя Эдди, здесь куча денег…

— Сними туфли, если хочешь войти, — строго велел старик, шагая по узкому коридору. Гейл тут же скинул свои итальянские мокасины, но Кэт поспешила за дядей, не обращая внимания на его замечание.

— Ты что, обчищаешь карманы? — спросила девушка, едва они зашли в кухню.

Дядя Эдди молча подошел к большой плите, стоявшей у дальней стены.

— Поклянись, что ты ведешь себя осторожно! — не унималась Кэт. — Сейчас все не так, как в старые времена, дядя Эдди. Теперь на каждом углу стоит банкомат, а у каждого банкомата есть камера, и…

Но с тем же успехом она могла обращаться к глухому. Дядя Эдди взял с полки над плитой две глубокие фарфоровые тарелки и принялся разливать суп. Одну тарелку он протянул Гейлу, другую — Кэт и указал им на длинный деревянный стол, вокруг которого стояли несколько разных стульев. Гейл сел и принялся уплетать суп с таким аппетитом, словно не ел несколько недель, но Кэт осталась стоять.

— Мир стал совсем другим, дядя Эдди. Я не хочу, чтобы ты попал в беду.

В этот момент ложка Гейла коснулась дна тарелки. Выражение его лица изменилось, и он изумленно спросил:

— Дядя Эдди, почему на твоей посуде герб королевского семейства Британии?

— Потому что раньше она принадлежала ему, — слегка раздраженно проворчал старик.

Кэт вдруг стало жарко. Она невольно посмотрела на дядю глазами Гейла — для него это был не просто старик, это был Тот Самый Старик.

— Наше искусство очень древнее, Катарина, — дядя Эдди сделал паузу, и кошелек Гейла вдруг оказался у него в руках. — Оно живет не благодаря нашей крови, — старик бросил паспорт Кэт на стол рядом с засохшим куском хлеба, — а благодаря нашему мастерству.

Дядя Эдди отвернулся от племянницы, потерявшей дар речи, и ее восхищенного спутника.

— Похоже, ты прогуляла тот день, когда в Колгане об этом рассказывали.

Пальто Кэт вдруг стало нестерпимо давить ей на плечи, и девушка вспомнила, что в кухне всегда было слишком жарко — именно поэтому она сбежала отсюда. Но теперь пришло время вернуться. Кэт села за стол.

Дальше могло случиться, в общем-то, что угодно. Например, дядя Эдди мог сказать, что парнишка, которого Кэт привела домой, одевается куда лучше, чем бродяга, которого выбрала ее мать. Гейл мог набраться смелости и спросить наконец, откуда над камином взялась поддельная картина Рембрандта. А Кэт могла признать, что еда в Колгане была просто никудышной по сравнению со стряпней ее старого дядюшки. Но в этот самый момент задняя дверь распахнулась, и все уставились на двух парней, ворвавшихся в кухню с самым большим и лохматым псом, которого Кэт когда-либо видела.

— Дядя Эдди, мы вернулись! — Паренек, который был поменьше ростом, крепче ухватился за ошейник собаки. — У них не было далматинцев, так что мы взяли… — Он поднял глаза. — Ого, да здесь Кэт! И Гейл!

Хэмиш Бэгшоу был чуть пониже и покрепче своего старшего брата, но в остальном два румяных английских юных джентльмена вполне могли сойти за близнецов. Собака рванулась с поводка, но Хэмиш даже не шевельнулся.

— Кэт, а я думал, что ты в…

Парень замолчал, и Кэт убедила себя, что причиной ее румянца был жар от плиты. Она вдохнула свежий воздух из открытой двери и поклялась про себя, что плевать хотела на то, что про нее думают другие. Но все же девушка почувствовала облегчение, когда Гейл спросил:

— Ну что, Ангус, как твоя задница?

Облегчение девушки быстро прошло, когда Ангус принялся торопливо расстегивать штаны.