Байкальский экспресс - Г Касьянов

Но больше он ничего не сказал. Потому что откуда-то сверху, с горы раздался выстрел; женщина в руках омоновца взвизгнула и стала валиться на землю.

- Бери её! - крикнул омоновец бригадиру, кинувшемуся на помощь,

а сам прыжком развернулся лицом к горе и сдёрнул с плеча автомат.

- Говно! - смачно сказал майор Мущепако кому-то. - Свидетеля не уберегли... Ложись, а то запустит с горы из автомата веером!

И он присел у чугунного колеса. Я опустился рядом.

- Под вагон кантуй! - распоряжался омон, сканируя автоматом по горе. И на ту сторону.

- Синичкин! - гаркнул майор и встопорщил усы. - Сюда давай.

Выстрелов больше не было.

- Вижу! - вдруг крикнул кто-то справа. - Толя, на склоне берёза и куст выше, видишь? Он за кустом.

- Ага!Счас мы тебя, суку...

Могучий Толя в два прыжка перескочил к громадному валуну и сноровисто прилёг за ним, выставив ствол. Чёрт возьми... Коли началась стрельба, то одним выстрелом дело не кончится.

Я взглянул на гору. Склон её был покрыт травой и редкими кустами и вверху закруглялся, так что с того места, где сидели мы, вершины видно не было. Ниже, где начинался крутой спуск, из земли торчала тонкая берёзка и повыше неё рос пышный куст.

- За тем кустом, товарищ майор, - сообщил вполголоса лысый дознаватель, после длинной перебежки оказавшийся рядом.

- Знаю. Куда проводнице влепили?

- Да там у них суматоха, не поймёшь. Похоже, лёгкое пробило.

Мущепако выдал длинную заковыристую тираду, после чего как-то вдруг успокоился.

- Так. Остаёшься с этим вот... свидетелем. А я - к ней.

- Они в вагоне уже.

Майор кивнул и через пару секунд непостижимым образом исчез. Дознаватель посмотрел на меня как-то недружественно.

- Вы сядьте вот сюда, немножко впереди меня, - сказал он.

- Не-а. Там я буду представлять из себя хорошую мишень.

И я остался сидеть рядом с ним. Не потому, что опасался стать мишенью. Просто в голову мою пришла интересная идея.

В этот момент треснула первая автоматная очередь, за нею, правей вторая. Охота за наглым снайпером началась. Автоматчики долбили куст. Куст не отвечал; с него лишь сыпались листочки.

- Не давайте ему высовываться! - громко крикнул чей-то начальственный голос. - Мы по туннелю поднимемся. Сверху возьмём.

И в ответ на эти слова вдруг из-за куста выскочил человек в каске и толстой куртке и невообразимо быстро полез вверх по крутому склону.

- На поражение! - закричал тот же начальственный голос.

В первый момент я не мог понять, почему человек поднимается так быстро. Почти как медведь. Тот в гору поднимается быстрее, чем спускается вниз. Потом увидел: к его поясу был пристёгнут канат, уходивший на вершину, и человек, перебирая руками, поднимался с его помощью. И ещё я не мог понять, почему он до сих пор не повис на нём; от пуль заговорён, что ли? Разъяснил этот странный факт Толя. Он закричал стонущим голосом:

- Он же в жилете! Вот падло... По ногам надо!

Но человек поднимался всё выше, мотаясь телом влево и вправо, и мне уже казалось, что он почти достиг непростреливаемой зоны и теперь уж точно уйдёт, как вдруг он откинулся назад, взмахнул руками и полетел, нигде не задержавшись, вниз. Он несколько раз ударился о склон, каска с его головы слетела и он покатился, то кувыркаясь через голову, то вращаясь с боку на бок с бешеной скоростью.

Синичкин вскочил. Я поднялся следом и, примерившись, аккуратно ударил его правой боковым в челюсть.

* * *

В той суматохе никто не видел, как Синичкин въехал затылком в борт платформы, сложился пополам и молча уткнулся головой в гальку. А я присел и тоже молча нырнул под колёса платформы. И выбравшись на другую сторону, немедленно исчез.

Да, исчез. Но не сбежал. Сбегать не входило в мои планы. В самом деле, куда бы я побежал? В тайгу? Но я житель города и долго в тайге не протяну. Или пустился бы по шпалам к Великой Сибирской магистрали? Эхе-хе... Меня бы сцапали если не у первого, то у второго распадка. Единственное надёжное убежище я мог найти лишь у Селивёрстыча, но к нему сейчас, как только обнаружится моё исчезновение, помчатся рысью ребята в камуфляже с автоматами. И я решил, что в данной ситуации мне следует где-то затаиться и выждать.

Вот я и затаился. И совсем недалёко. Перекатившись под колёсами на другую сторону, я поднялся с земли, огляделся и, никого не увидев, залез через борт на платформу. С внутренней стороны вдоль бортов её шли сиденья с подъёмными крышками, как в пассажирских вагонах. Под сиденьями были длинные закрытые пространства, предназначенные, видимо, для хранения инструментов и багажа. Вот под одно из сидений я и влез, обнаружив, что под ним ничего нет, кроме пары длинных и тонких деревянных реек. На них я и улёгся, надеясь, что этот стройматериал никому в ближайшем будущем не понадобится.

И закрылся крышкой.

И время пошло...

В тёмном, узком, тесном пространстве время для меня текло както по-другому. Оно замедляло свой ход и я почти не ощущал его течения, если звуки не проникали в мою темницу; жизнь тогда, казалось, замирала вокруг. Но если раздавались голоса - я оживал, прислушиваясь, и время сдвигалось с мёртвой точки и начинало обычный свой бег...

Вначале, как и ожидал, я услышал встревоженные голоса, задававшие в нетерпении вопросы: "Что случилось? Где Конусов? ". В ответ кто-то тихо мямлил расслабленным голосом и тем же расслабленным голосом длинно матерился. Потом две или три пары крепких ног поскакали, разбрасывая гальку, туда, откуда прибыли наши поезда. За мною, значит. Вслед им раздался голос Мущепако: "До километрового столба! И назад - берегом". Не верит старый хрыч, что догонят, решил я, тихо ухмыляясь.

А через некоторое время я увидел его самого, потому что с одним из омоновцев он поднялся на платформу и стал рыться в большой, какие бывают у челноков, сумке, стоявшей у противоположного борта. Тут я обнаружил, что чуть дальше моей головы между досок имеется вполне сносная щель...

Мущепако, отвлекаясь от сумки, удивлялся омоновскому снайперу.

- Зачем он в канат-то стрелял? - спрашивал он. - Почему не в человека?

- Молоток потому что, - отвечал омоновец. - Счас бы труп на склоне висел, ребятам морока была бы - снимать... А так - сам упал и лезть никуда не надо.

- Э-э... А если бы не попал в канат?

- Но попал же, - сказал омоновец и довольно хохотнул.

Я внутренне содрогнулся. Ну и меткость у ихнего снайпера...

А потом разговор перешёл на меня.

- Он же к своему обходчику побежал, - будто продолжая прерванный спор, произнёс камуфляжник. - Вот бы ребята тёпленьким его и взяли. А наберёт продуктов да уйдёт в горы - ищи тогда.

- Не уйдёт, - буркнул Мущепако. - Завтра возьмём.

- Ага, он у печки сидеть будет и нас ждать, - не унимался омоновец. Самое надёжное - упаковать, как стемнеет. Завтра он...

- Чего ты такой умный? - взъярился вдруг Мущепако. - Умнее меня хочет быть! Я тебя отпущу, а с горы злодеи опять палить начнут. Кто виноват будет?

- Зачем? - подумав, спросил камуфляжник.

- Что зачем?

- С горы палить.

В самом деле, зачем? - подумал и я, проникаясь недоумением.

- А почему и нет? - Мущепако бросил сумку на сиденье и стоял,

опершись о борт платформы. - Ты что, гарантию даёшь? Стреляли же сейчас на поражение. Отчего ещё не пострелять?

С минуту оба они молчали.

- А почему, майор, - спросил вдруг омоновец, - ты послал опознавать курьера проводницу? Можно было соседа отправить, с кем он ехал. Глядишь её бы не подстрелили.

- А потому, Гриша, - сказал майор, поворачиваясь к нему лицом, - что опознать надо ещё и сумку. Она её видела при посадке, а сосед - нет. Представь: она сумку не опознаёт. Тогда я того обходчика мигом подвешиваю за яйца. Чтобы лапшу на уши не вешал. И гостя его рядышком пристрою. Пусть на ветерке вместе покачаются.

Камуфляжник хмыкнул.

- Суров ты, майор, однако. Но кристально справедлив, - заметил он.

Я хотел было улыбнуться этой как будто бы шутке, но сообразил вдруг, что шутка не того... не смешная. Когда лежишь, вытянувшись во всю немалую длину, и дышишь так, чтобы самому не было слышно, то голова работает замедленно...

- Тогда надо брать их обоих, - упрямо сказал омоновец. - Мало ли что.

- Возьмём, - досадливо отмахнулся майор. - Не спеши, подойдёт срок. Гр-ражданин пассажир! Куда вы? - рявкнул он на кого-то и поспешно выскочил наружу.

А омоновец Гриша сел, закурил и, прищурив глаз, о чём-то задумался.

Задумался и я, но в более неудобной позе. И поскольку голова, как я уже упомянул, работала у меня в такой позе замедленно, то лишь сейчас я сообразил, что, к немалому удивлению, мог бы сегодня посетить Селивёрстыча безбоязненно. Потому что... гм... потому что Мущепако боялся отпускать омон на ночь глядя. Важная информация.

Приближался вечер этого утомительного, полного событий дня, и теперь в свете последних событий мне было необходимо при первой же возможности покинуть своё убежище и бежать к доброму обходчику. Ибо настоятельно требовалось обсудить с ним создавшуюся ситуацию. Качаться на ветерке, будучи подвешенным за что бы то ни было, мне не хотелось, а доказывать свою невиновность майору было в высшей степени утомительным занятием. Как и доказывать что-либо вообще людям, живущим по принципу: я начальник - ты дурак...