Дафнис и Хлоя - Лонг

Корабли были переполнены разнообразною добычей. Метимнийцы сочли за лучшее не продолжать военных действий и пустились в обратный путь, боясь врагов и зимы. Выехали в море; но двигались медленно, не на парусах, а на веслах, потому что не было ветра. Когда все успокоилось, Дафнис вышел из лесу на равнину, где обыкновенно пасли они стада свои. Но не нашел ни коз, ни овец, ни Хлои. Всюду запустение; разбросанные по земле, валялись обломки флейты, на которой играла Хлоя. Он громко закричал и с жалобными воплями стал подбегать то к буку, под тенью которого они сиживали, то к берегу моря, надеясь еще увидеть Хлою, то к изваяниям Нимф, у подножия которых напрасно искала она убежища от врагов. Здесь катался он по земле и обвинял Нимф в предательстве:

— Хлою оторвали от ваших алтарей; вы это видели и потерпели! Хлою, которая плела для вас венки, приносила вам начатки молока, Хлою, чья флейта висит еще здесь, как жертвенный дар! Волк не унес козы — а враги сразу похитили оба стада и пастушку, подругу мою! Они режут коз, убивают овец! Ты будешь жить отныне в городе, Хлоя! Как покажусь я теперь на глаза отцу и матери, без стада, без Хлои, чтобы сделаться простым поденщиком; потому что мне больше некого пасти? Лягу здесь и подожду смерти или новых врагов. О Хлоя, чувствуешь ли ты такое же горе, как я? Помнишь ли ты эти долины, Нимф и меня? Или утешают тебя в несчастий овцы и козы, разделившие с тобою плен?

Пока он жаловался так, глубокий сон объял его среди плача и стонов, и явились ему Нимфы, три жены, высокие и прекрасные, наполовину обнаженные, с босыми ногами, с развевающимися кудрями, подобные изваяниям. Сперва они как будто безмолвно жалели Дафниса, потом старшая сказала ему, утешая:

— Не упрекай нас, Дафнис. Мы более заботимся о Хлое, чем ты. Это мы сжалились над нею, когда она была маленькой девочкой, приняли и вскормили ее в этой пещере. Она рождена не среди полей и овец, также, как ты рожден не среди коз Ламона. Впрочем, мы уже устроили все к ее благу. Не привезут ее в Метимны рабыней, не будет она военной добычей. Мы умолили бога Пана, чей лик ты видел под сосною, и которому однако вы ни разу не принесли в дар гирлянды цветов, — мы умолили Пана придти на помощь Хлое. Ибо лучше нас умеет он сражаться, и нередко случалось ему покидать затишье полей для брани. Пан выступил в путь, Пан идет — грозный воитель, против Метимнийцев. Не горюй же и встань. Покажись Ламону и Миртале, которые, подобно тебе, лежат и плачут, думая, что и тебя взяли в плен. Завтра Хлоя вернется с козами и овцами. И снова будете вы вместе водить их на пастбище, снова играть на свирели. Остальное бог любви довершит.

Увидев и услышав это, Дафнис внезапно пробудился. Плача от скорби и радости, обнял подножие Нимф, дал обет, если Хлоя спасется, принести им в жертву лучшую в стаде козу. Потом побежал к сосне, под которой виднелась статуя Пана, козлоногого, рогатого, в одной руке державшего флейту, другой останавливавшего козла, который скачет. Дафнис помолился за Хлою и обещал заколоть ему козла. Солнце склонялось, когда юноша кончил молиться и плакать. Взяв нарезанные ветви, вернулся он домой, где возвращение его утешило Ламона и Мирталу. Поев немного, лег он спать, но и во сне плакал. Умолял Нимф явиться, тосковал в ожидании дня, который, как они обещали, должен был возвратить ему Хлою. Ночь никогда не казалась ему такою длинною. А в это время вот что происходило на кораблях.

Военачальник Метимнийцев, проплыв десять стадий, решил дать отдых воинам, утомленным вылазкой. Заметив мыс, выдававшийся в море, и образовавший двумя концами полукруг, подобие нового месяца, где воды были спокойнее, чем в гавани, велел он спустить якорь, в некотором расстоянии от берега, опасаясь, чтобы приморские жители не произвели нападения на корабли; потом предоставил Метимнийцам отдыхать и забавляться на свободе. Так как все у них было в изобилии, благодаря добыче, — начали они пить, веселиться и праздновать победу. Но к тому времени, когда наступили сумерки, и ночь положила конец празднику, — земля сделалась как бы огненной, по воде издалека послышался шум весел, как будто приближался многочисленный флот. Они стали звать военоначальника, трубили сбор, перекликались, одни считая себя ранеными, другие падая, подобно убитым. И все являло вид морского сражения. А сражения не было, и не было врагов.

После ночи, проведенной в таком беспокойстве, наступил день, еще более страшный, чем ночь. На рогах у козлов и коз Дафниса появились гирлянды плюща с гроздьями ягод. Овцы и бараны Хлои завыли, как волки. Голову самой пастушке увенчала сосновая зелень. И на море творились чудеса не меньшие; хотели поднять якорь — не могли; когда погружали в воду весла, чтобы грести — они ломались; дельфины, выскакивая из волн и ударяя хвостами о корабли, расшатывали скрепы. На вершине обрывистого утеса, которым увенчан был мыс, слышалась флейта Пана: звуки были не сладкие и нежные, подобные звукам свирели, а наводили ужас, подобно грому воинской трубы. Флот объят был смятением; матросы хватались за оружие и спрашивали, где враг. Ожидали с нетерпением ночи, надеясь отдохнуть. Те, у кого ум еще был не совсем помрачен, поняли, что эти чудеса происходят от бога Пана, гневного и мстящего. Но никто не мог догадаться о причине этого гнева, потому что среди добычи, награбленной ими, не было ничего посвященного Пану. Наконец, около полудня, когда военачальник уснул тоже не обычным, а чудесным сном, сам Пан явился ему и сказал:

— О святотатцы! нечестивейшие из людей! кто побудил ваши безумные сердца к столь великому буйству? Вы опустошили поля, любезные нам; похитили стада быков, овец и коз, посвященные нашим заботам; отторгли от жертвенника отроковицу, которую бог любви избрал, дабы на ней явить пример своих милостей. Не уважили вы Нимф, ни меня, меня — бога Пана! Но с такою добычей не видать вам города Метимны, не избегнуть свирели моей, которая наводит трепет на ваши сердца. Я потоплю вас, отдам на съедение рыбам, если вы тотчас же не возвратите Нимфам и Хлои, и стада ее, овец и коз. Встаньте же, высадите на берег молодую девушку со всем, что ей принадлежит. Тогда я буду сопутствовать вашему плаванию, буду сопутствовать Хлое благовеющими ветрами.

Пораженный сновидением, Брияксис (так звали стратега) внезапно пробудился, созвал корабельных начальников и приказал искать Хлою среди пленников. Они скоро нашли ее и привели к нему, ибо она сидела, увенчанная сосновою зеленью. Догадываясь по этому знаку, что сновидение относится к ней, он взял ее на собственный корабль и высадил на берег. Только что коснулась она земли, как снова с вершины скалы послышались звуки флейты; но теперь уже не было в них ничего враждебного; флейта играла сельскую песню, подобную тем, с которыми пастухи водят стада на пастбище. Тотчас же овцы бросились на берег с корабля по лестнице, не спотыкаясь, в стройном порядке, козы — с еще большею легкостью, потому что они привыкли лазить по горам.

Потом стадо окружило Хлою, образовало подобие хора, прыгая, блея, как бы изъявляя радость. А в это же время стада других пастухов, козы, овцы, коровы, оставались спокойно на дне корабля, как бы чуждые призыву флейты. Пока все, удивляясь, прославляли Пана, чудеса еще более дивные появились на море и суше: корабли Метимнийцев сдвинулись и поплыли прежде, чем якори были подняты; дельфин, прыгавший по волнам, предшествовал кораблю военачальника. А перед стадами слышалась тихая музыка Пановой флейты; овцы и козы шли и паслись, очарованные звуками.

Был час, когда вторично, после полудня, выгоняют стада на пастбище. Дафнис, с высокого места, откуда открывался вид на далекие поля, заметив стадо и Хлою, воскликнул громким голосом: «О Нимфы! О Пан!» сбежал вниз на равнину, бросился в объятия Хлои и упал, теряя сознание. Когда, после многих усилий, поцелуями и ласками она привела его в чувство, оба пошли к старому буку, на обычное место и, усевшись под тенью, он спросил ее, как удалось ей бежать от врагов. Она рассказала ему подробно: гирлянды плюща вокруг козлиных рогов, волчий вой овец, сосновый венец на ее голове, огонь на земле, шум на море, флейту Пана, по очереди певшую то брань, то мир; ужасы ночи, неведение дороги, песнь, которая указывала путь. Дафнис, видя в этом помощь Пана и совершение того, что предсказали Нимфы в сновидении, рассказал ей, в свою очередь, все, что видел и слышал, и как умирающего от скорби возвратили его Нимфы к жизни. Потом послал ее за Дриасом, Ламоном и всем необходимым для жертвоприношения. Сам же в это время выбрал лучшую в стаде козу, обвил ей рога плющом, на подобие того, как все стадо явилось неприятелю, пролил молока между рогами, заколол козу в жертву Нимфам, повесил, содрал кожу, посвятил ее богиням и прикрепил к скале.