Человек, который высмеивал - Филип Дик

— Вся беда в том, что он не хочет оставлять свою работу.

— Он знает?

— Сью Фрост сказала ему. Он пришел к концу совещания. Мы вчетвером пили кофе и обсуждали ситуацию.

— Значит, все решено?

Ален вспомнил, какое лицо было у Мэвиса, когда он выходил из кабинета, и ответил:

— Нет, не совсем. Мэвис сложил с себя обязанности. После кое-каких формальностей. Обычный протокол. Годы честной службы, преданность принципам Морального Обновления. Потом мы с ним немного поговорили в холле. — На самом деле они прошли вместе с четверть мили от здания Комитета до дома Мэвиса. — У него есть участок земли на какой-то планете в системе Сириуса. Там много коров. Мэвис утверждает, что по вкусу их мясо невозможно отличить от земного.

— Что же еще не решено?

— Возможно, я откажусь.

— Почему?

— Не хочу загнуться через восемь лет. Мне совсем не улыбается, получив отставку, оказаться в каком-нибудь Богом забытом захолустье за десять световых лет отсюда.

Дженет спрятала платок в нагрудный карман и выключила печь.

— Однажды мы уже говорили об этом — три года назад.

— И что мы решили? — Он вспомнил, что они решили. Они решили решать, когда придет время, — ведь оно могло не прийти вовсе. Тогда Агентство только открылось, и Дженет опасалась скорого краха. — Глупо делать вид, будто это непыльная работа. Она отнюдь не такова и никогда таковой не была. Ни у кого нет сомнений на этот счет. Не знаю, почему Мэвис взялся за нее. Может, по моральным соображениям?

— Служение обществу…

— Беззаветное служение Моральным принципам.

Высшая форма самопожертвования, Омфал всей этой… — Он запнулся.

— Крысиной возни, — закончила Дженет. — Наверное, и зарплата больше. Или меньше? Ну, конечно, это неважно.

— Моя семья долго карабкалась наверх, — задумчиво произнес Ален. — И мне тоже пришлось пробиваться. Тут есть к чему стремиться, есть цель. И мне не жаль усилий, затраченных на те пакеты, которые я делал. — Прежде всего он имел в виду пакет, который ему возвратила Сью Фрост. Притча о погибшем дереве.

Дерево погибло, лишенное связи с Землей. Вероятно, многие считали Морак этого пакета недостаточно вразумительным. Но для Алена он был совершенно ясен: человек изначально несет ответственность за своих ближних, и именно они определяют его жизнь.

— Я знаю двух людей, которые поселились среди Руин на Хоккайдо. Там нет ничего живого, и все заражено. Они знают, что их ждет. И все же Гэйтс и Шугерман скорее умрут, чем вернутся сюда. Если бы они вернулись, им пришлось бы стать общественными существами, пожертвовать какой-то частью своей неповторимой и невыразимой личности. И это, конечно, ужасно.

— Но ведь они живут там не только поэтому, — возразила Дженет таким тихим голосом, что он едва расслышал. — Наверное, ты забыл. Я ведь тоже там была.

Один раз ты взял меня с собой. Когда мы еще только поженились. Я хотела посмотреть.

Ален вспомнил. Но это казалось ему не столь важным.

— Возможно, так они выражают свой протест. У них есть какая-то идея, к которой они хотят привлечь внимание.

— Они жертвуют жизнью.

— Для этого не требуется особых усилий. И их всегда можно будет спасти с помощью быстрого замораживания.

— Но, умирая, они указывают на что-то важное. Тебе не кажется? — Она задумалась. — Майрон Мэвис тоже на что-то указывал. Может, даже на то же самое. И ты, наверное, чувствуешь что-то, когда у них бываешь, тебя все время туда тянет. И вчера вечером ты опять там был.

Он молча кивнул.

— А что сказала миссис Бирмингэм?

— Меня заметил "малыш", — почти равнодушно ответил Ален, — и теперь мое поведение будет обсуждаться в среду на собрании жильцов.

— Из-за того, что ты там побывал? Но ведь ты делал это много раз.

— Может, раньше они меня не видели.

— А то, что было потом, «малыш» видел?

— Будем надеяться, что нет.

— Про это есть в газете.

Ален схватил газету и на первой странице увидел крупный заголовок:

"ОСКВЕРНЕННЫЙ ПАМЯТНИК ШТРАЙТЕРУ.

ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ.

ИДЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ"

— Это был ты, — почти прошептала Дженет.

— Да, — согласился Ален. Он еще раз перечитал заголовок. Действительно, это был я. И мне потребовался всего один час. Краску я оставил на скамейке.

Очевидно, они ее нашли.

— Да, там про нее упоминается. В шесть часов утра увидели, что стало со статуей, а в шесть тридцать нашли банку с краской.

— Что они еще нашли?

— Лучше прочти сам.

Ален разложил газету на столе и принялся читать.

"ОСКВЕРНЕННЫЙ ПАМЯТНИК ШТРАЙТЕРУ.

ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ.

ИДЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ

Нъюер-Йорк, 8 октября (Т-М). Полиция расследует преднамеренное повреждение, нанесенное статуе Майора Юлия Штрайтера, основоположника Принципа Обновления и вождя революции 1985 года. Установленный в Парке Морака монумент выполнен из покрытого бронзой пластика другом и соратником Майора, Пъетро Буетелло, в марте 1990 года. Повреждение, охарактеризованное полицией как преднамеренное и целенаправленное, было произведено ночью. Парк Морака никогда не закрывается, поскольку представляет собой моральный и духовный центр Ньюер-Йорка".

— Когда я пришла домой, газета уже лежала в почтовом ящике. Как всегда, я прочла ее, пока обедала.

— Вот почему у тебя такой испуганный вид.

— Нет, совсем не потому. Они могут только выселить нас, или оштрафовать, или отправить тебя на год в тюрьму.

— И лишить наши семьи права жить на Земле.

Дженет пожала плечами.

— Мы бы выжили. И они все бы выжили. Я просидела одна в квартире три с половиной часа и все думала. Сначала мне показалось… — она задумчиво нахмурилась, — случилось что-то необычное, и сегодня утром мы оба это поняли: на твоих ботинках была грязь, и трава, и красная краска. Но никто не видел тебя.

— "Малыш" кое-что заметил.

— Но не это. Иначе тебя бы давно арестовали. Наверное, он видел что-нибудь другое.

— Не знаю, сколько им понадобится времени, чтобы меня выследить, мрачно проговорил Ален.

— Но откуда им догадаться? Они будут искать людей, потерявших право на жилье, или тех, кого насильно возвращают в колонии. Или выродков.

— Терпеть не могу это слово.

— Ну, эмигрантов. Но при чем здесь ты? Человек, достигший таких вершин, который провел вчерашний вечер в обществе Сью Фрост и Иды Пиз Хойт. Это же не имеет никакого смысла.

— Действительно не имеет, — согласился Ален. — Даже для меня самого.

Дженет подошла к столу.

— Я не могу понять. Выходит, ты сам не знаешь, почему так сделал?