Радости и тяготы личной жизни - Джоу Росс

Мужчины, прибывшие к Гэллахерам, может и не отличались броскими костюмами – в основном, все были одеты в джинсы «Левис» и свободные рубашки. Однако достаток ощущался и здесь – обувь ручной работы была сплошь крокодиловой, оленьей, ящеричной кожи. Несомненную ценность представляли массивные чистого серебра пряжки на ремнях, галстуки-боло с дорогими зажимами, а иные кожаные шляпы с орнаментами или с вышитыми лентами были истинным произведением искусства.

По части еды дружеская вечеринка у Кинлэна Гэллахера скорее напоминала раблезианское пиршество: горячие, сочащиеся маслом кукурузные початки, печеные бобы с патокой, груды ярко-желтых пышных булочек, переложенные обжигающим перчиком-джелапено, огромные блюда сочного хрустящего кисло-сладкого капустного салата, – все это было поистине в несметных количествах. Столы ломились от изобилия пряных и душистых мексиканских закусок, поданных с целью придать застолью «привкус» настоящей фиесты. Кэсси казалось, что яствами заполнен каждый дюйм просторного дворика усадьбы Гэллахеров.

Бармены и буфетчики смешивали коктейли, разливали по кружкам пиво, наполняли коньяком рюмки, ледяной хрустальной водой – фужеры, а повара в клетчатых красно-белых – в тон скатертям и салфеткам – фартуках колдовали над первыми порциями сочных, с кровью бифштексов и хрустящих, с румяной корочкой и аппетитными капельками жира бараньих ребрышек.

Музыканты в пестрых сомбреро и ярких полосатых пончо расположились посреди бархатно-зеленой лужайки и развлекали гостей то мелодично-томными, то зажигательными мексиканскими песенками. В другом уголке усадьбы играл небольшой кантри-оркестр, желающие могли танцевать под его музыку прямо на теннисном корте, заблаговременно посыпанном опилками. А над бирюзовой поверхностью бассейна, сделанного в форме ковбойского сапожка, лились песни Вилли Нелсона, вечной темой которых были тяжелые времена, коварство, неверные женщины и виски.

Для Кэсси такой прием-барбекю, продуманный до мелочей, казался возможным разве что в раю. У нее самой никогда не было настоящего дня рождения. Как знать, в каком состоянии будет мать к трем часам дня? Так что о том, чтобы после школы пригласить к себе друзей не было и речи. Давным-давно, когда Кэсси было восемь лет, она уговорила Белл разрешить ей устроить во время рождественских каникул маленький праздник для одноклассников. Все кончилось тем, что Белл, поклявшаяся в рот не брать в тот вечер, грохнулась прямо на наряженную елку. С тех пор Кэсси зареклась кого-либо звать к себе домой.

Стемнело. Все деревья в саду вдруг засверкали тысячами разноцветных мельчайших огоньков, будто вылетела стая светлячков в темное ночное небо. На столах зажгли свечи, они ярко освещали красно-белые скатерти, все огни отражались от гладкой почти черной поверхности бассейна. На улицу вынесли калориферы, чтобы разгоряченные гости не остыли на холодном ночном воздухе; электрические спирали краснели таинственным тусклым светом.

Кэсси уже в третий раз возвращалась из кухни в сад с очередным подносом канапе и фруктов, когда неожиданно дорогу ей преградил Трейс Геллахер, шестнадцатилетний брат именинницы Шелби.

– Все смотрю на тебя, Кэсси. Работаешь, как пчелка. По-моему, ты и не присела за сегодняшний вечер. Может, все-таки передохнешь минутку?

– Не могу. Хельга скажет, что я отлыниваю от работы.

Он ухмыльнулся, глядя на нее сквозь темные стенки своего высокого бокала.

– Но ты ведь нанята не Хельгой, – отчеканил он, – раз ты получаешь деньги от Гэллахеров, кошечка, значит, ты работаешь на нас.

– Попробуй объясни это Хельге.

Трейс придвинулся к Кэсси поближе, и она непроизвольно, но очень своевременно выставила перед собой поднос, пытаясь сдержать напор этого парня.

– Может, ты желаешь чего-нибудь?

– О, ягодка, это смотря, что ты предложишь...

Он потянулся к ней, обдавая горячим, пропитанным пивом, дыханием. Кэсси сделала вид, что не понимает его намерений.

– У нас есть на выбор: трубочки с острым салатом, закуски «такое» и «барритос», и гуакамола, и...

– Но ты же знаешь, девочка, о чем я говорю, – сказал он, пожирая глазами ее грудь, бедра, ноги.

Да. Она знала это прекрасно. И еще она знала, что пора отделаться от него.

– Мне необходимо вернуться к своим обязанностям.

С этими словами Кэсси развернулась, чтобы уйти, но Трейс схватил ее за руку. Это была именно хватка, звериная, волчья.

– Пожалуйста, Трейс, – ровным голосом произнесла Кэсси, вздрогнув от его цепких пальцев, стараясь no-возможности не привлекать внимания.

Он вновь хищно осклабился, показав желтоватые зубы, столь напоминавшие волчий оскал.

– Пожалуйста – нет? – он принялся поглаживать мягкую кожу ее запястья. – Или пожалуйста – да?

У Кэсси засосало под ложечкой – и от страха, и от злости одновременно. Ни на минуту не забывая, как нужна ей эта работа, она сумела совладать со своей гордостью и тихо, почти просительно, повторила:

– Пожалуйста – нет.

– Думаю, что смогу переубедить тебя, – уже совсем бесцеремонно процедил Трейс, потянув ее в темноватый угол за «зарослями» искусственных шелковых деревьев. Лапищи его уже готовы были вцепиться в ее мягкую грудь.

Кэсси почувствовала, что еще мгновение, и она грохнет огромный поднос с закусками прямо на шикарные сапоги из кожи броненосца, которыми скрипел этот негодяй, но неожиданно совсем близко раздался звучный мужской голос:

– Я бы не стал этого делать, Трейс.

Жадные пальцы Трейса остановились буквально в двух дюймах от тела Кэсси.

– Да мы с ней просто болтали, – мрачно огрызнулся Трейс, обращаясь к подошедшему к ним Рорку Гэллахеру. Антагонизм между братьями был настолько очевиден, что приобретал почти материальные формы; Кэсси казалось, его можно даже пощупать руками.

– Тогда ты не будешь возражать, братишка, если и я перекинусь с Кэсси парой слов?

Не дожидаясь ничьих ответов, Рорк взял у Кэсси поднос, поставил его на первый попавшийся столик, взял девочку под руку и отвел в тихий уголок дома. Наконец-то взглянув на него, Кэсси вдруг почувствовала, что ни один из прежде знакомых ей людей не излучал такого человеческого тепла и обаяния, и она сразу прониклась к нему доверием.

Рорк достал из кармана большой белоснежный носовой платок.

– Думаю, будет неплохо, если ты сунешь это за ворот платья, – для такого сильного, крупного молодого человека он говорил на удивление мягко, – это скопище с каждым часом становится все неугомоннее, Кэсси. Так что не стоит махать красной тряпкой перед носом подвыпивших быков.

Кэсси вспыхнула, будто алые розы отдали ее коже все свои краски – что же, рыжеволосые неизменно отличаются этим.