Радости и тяготы личной жизни - Джоу Росс

Кэсси поняла, что наталкивается со своими уговорами на глухую стену. «Приступы» Белл, проще говоря, запои, давно уже стали обычным делом. Накатывали они волнами, и почему-то чаще в конце месяца, когда просроченные счета с красным предупреждающим штемпелем так и сыпались из почтового ящика. Кэсси научилась в такие дни быть тише воды, ниже травы.

– Ладно, – огорченно вздохнула она, – твоя взяла.

– Вот славная у меня дочка, – улыбнулась Белл; раз вышло по ее, она смягчилась. – Но звонить надо прямо сейчас, Кэсси. Пока они не окрысились.

– Звонить, мама, я не буду. Сегодня не буду.

Светло-карие глаза Белл угрожающе сузились:

– Но ты же сказала...

– Я просто пойду туда вместо тебя.

– Черт побери, Кэсси, отличная мысль, – пробормотала Белл, в то время как девочка уже взяла рабочий костюм матери (мисс Лилиан требовала, чтобы прислуга всегда была в униформе). – Как это мне раньше не пришло в голову.

Фасон, по которому был сшит форменный костюм, скорее можно было назвать откровенным, чем строгим. Особенно после привычных для Кэсси свободных рубашек и джинсов. Во всякой иной одежде Кэсси чувствовала себя как созревший, готовый лопнуть стручок. Ее тело явно заявляло о себе в последнее время. Девчоночья угловатость сменялась округлостями и плавными изгибами. К тому же буквально каждое утро Кэсси замечала, что прибавила в росте очередные полдюйма. Во сне, что ли, это происходит, недоумевала она. А расцветающую грудь Кэсси тщетно пыталась скрыть от чужих глаз, – в основном, конечно, от местных мужиков, – свободными складками блузок.

Одергивая безнадежно короткую черную форменную юбку, она вышла на середину комнаты и медленно повернулась перед матерью.

– Ну что? – беспокойно спросила она. – Ужасно, да?

Белл выпустила струю голубого дыма, сквозь который смотрела на дочь.

– Как ты выросла, девочка моя. Шелби Гэллахер придется поскучать у стенки на этой вечеринке, потому что ни один мужчина от тебя глаз не отведет.

Она прикурила от догоравшей сигареты другую.

– Ну, а теперь – ноги в руки и дуй к Гэллахерам, пока мисс Лилиан не наняла кого-нибудь вместо меня.

В глазах Кэсси мелькнула тень тревоги.

– Ты уверена, что управишься здесь сама?

– Все будет отлично, обещаю, – отмахнулась Белл.

В последний раз одергивая непокорную юбку, Кэсси накинула старое потертое пальтишко, купленное на благотворительной распродаже подержанных вещей, и вышла из вагончика-времянки.

Гэллахер-сити делился проходившей по нему железной дорогой на две части, северную и южную. Богатые – служащие процветающей компании «Гэллахер: газ и нефть» – обитали в просторных белокаменных виллах, в отдалении от железнодорожного полотна, за надежным зеленым заслоном густого кустарника. К югу жила беднота – поденщики, чернорабочие, подсобники с нефтепромыслов. Они «блаженствовали» в вагончиках, грузовичках-домах или в жалких бараках среди пустырей и свалок; ступеньки к их домам были расшатаны, ставни на окнах – перекошены, краска на стенах – облуплена. Вагончик, который снимали в качестве жилья Белл и Кэсси, находился именно в этих убогих кварталах, буквально в двух шагах от сортировочной станции Санта-Фе.

Переждав у железнодорожного переезда, пока пройдет локомотив, Кэсси вышла на шоссе в надежде поймать попутную машину. Конечно, она знала, что такой способ передвижения – не самый безопасный. Впрочем, другого выбора у нее не было. Кэсси решительно отвернулась от проезжавших мимо трех друзей-охотников, чья машина с флажком конфедератов на заднем стекле была забита ружьями и прочим промысловым снаряжением: взгляды этих «любителей природы» показались ей ненадежными. Она уже всерьез начала беспокоиться, удастся ли вовремя добраться до усадьбы Гэллахеров, когда рядом остановился бежевый «бьюик». Доброе круглое лицо средних лет продавца религиозной литературы подсказывало, что здесь ей нечего бояться. Он подбросил ее прямо до поворота на ранчо «Гэллахер». Выбираясь из машины, Кэсси увидела на безбрежном зеленом Лугу, раскинувшемся у дороги, скачущего на изящном паломино[2] самого Кинлэна Гэллахера.

Вдали вырисовывались бесконечные нефтяные вышки, ближе к шоссе держалось стадо лохматых, могучих бизонов, чей хозяин – Кинлэн Гэллахер – походил на них не только внешне, но и нравом – туповатым и настырным.

Кэсси, конечно же, знала историю «славного рода» Гэллахеров. В графстве всем и каждому было известно, что в свое время Патрик Гэллахер, осиротевший во время голода 1847 года, примкнул к тысячам ирландских эмигрантов, рванувшим в Америку. С ними он дошел до Техаса, где нанялся в отряд местных рейнджеров.

Отслужив позднее в Армии конфедератов всю гражданскую войну, он на деньги, вырученные от продажи добра, вынесенного из пустых брошенных домов, принялся скупать так называемые индейские земли. К началу века он пригонял на бойни Канзас-сити такие стада, которые тогда никому и не снились. Воодушевленный открытым в Бартсвилле нефтяным месторождением, он тоже принялся разыскивать «черное золото», и вот дождливым ноябрьским утром 1903 года посреди одного из его пастбищ в небо ударил мощный фонтан нефти, обративший в бегство тучные стада, мирно кормившиеся неподалеку.

Это было началом большого бума.

Гэллахер-сити принадлежал семейству Гэллахер. Принадлежал буквально. Они владели землей (включая недра), они владели практически всей недвижимостью – предприятиями торговли, зданием суда, тюрьмой, большинством жилых строений, включая вагончик, который Белл и Кэсси снимали у фирмы «Недвижимость Гэллахера».

Гэллахеры не только обеспечивали основной доход всему городу, они служили главным источником местных слухов и пересудов. Всякий знал, что еще до рождения своего сына Рорка, Кинлэн Гэллахер твердо решил, что его наследник станет первым президентом США из Оклахомы. К сожалению, теперь поговаривали, что Рорк совершенно не интересуется политикой. Хуже того, он ни капельки не интересуется ни нефтью, ни даже фермерством.

– Ты представляешь? – воскликнула на прошлой неделе миссис Доусон, кассирша в аптеке «Рексолл», обращаясь к Кэсси. – Я вот сегодня утром была в «Фид энд Грэйн», так Джей Мартин рассказал, что старика Гэллахера чуть удар не хватил, когда Рорк позвонил ему из своего колледжа, ну, там, на восточном побережье, и сообщил, что собирается учиться на архитектора.

– То, что болтает этот парень, не имеет никакого значения, – хмыкнул аптекарь Вен Доусон, подсчитывая по смятому рецепту стоимость лекарств, которые покупала Кэсси для матери. – Ты знаешь не хуже моего, что ко времени окончания Йейла, Кинлэн на сто восемьдесят градусов развернет своего сыночка. И он как миленький воротится в родные стены, женится на Лейси Янг, начнет работать на папашину компанию, а затем выдвинется в конгресс – все, как старик и задумал.