С первого взгляда - Галина Романова

Со временем Антон к ним даже привык, считая эти две семейные пары непременным атрибутом любого праздника. Но ни о каких доверительных отношениях и речи быть не могло. И он даже поддержал Ивана в его праведном гневе, когда тот Ленке устроил скандал по поводу ее шушуканий с Наташей Рогулиной. Не вмешивался никогда в семейные распри своих друзей, а тут не выдержал.

– Лен, ты не права, – произнес он нехотя, когда Ванька основательно выдохся и утратил красноречие. – Людьми они для нас чужими были, чужими и останутся. Не стоило так откровенничать.

– Да идите вы все! – вспылила Лена и, конечно же, осталась при своем мнении.

Ванька потом докладывал, что сплетничать с Наташей Ленка не перестала.

Вот и сюда пригласила их, хотя этот праздник, какой бы странной годовщине ни был посвящен, мог бы обойтись и без них. Станут теперь выворачивать глаза в сторону Аллы и Сергея, подмечать, как при этом ведет себя Антон и что говорит в этот момент Влада. Потом все подвергнут тщательнейшему анализу и вспомнят не раз при любой последующей встрече.

Как-то вот не понимали они, что можно, а чего нельзя обсуждать. Почему не понимали элементарных вещей? Ведь то, что дозволено было Сашке, к примеру, или Ленке, никогда не будет позволительно Наташе Рогулиной или Серафиме Логиновой. Почему не понимали-то? Может, потому, что так и остались для них для всех чужими?

Приблуды они…

Антон подошел к столу, за которым две семейные пары резались в дурака. Проигравший должен был лезть под стол – это в вечернем-то туалете – и кукарекать.

– Не стану я под стол лезть, – капризничала Сима Логинова и гладила себя по коленкам. – У меня платье короткое, залезу, задерется.

– Что, не знала, что у тебя платье такое, когда условия принимала? – заржал в полное горло Рогулин Стас и, совсем не стесняясь Логинова Вадима, положил руку на Симино бедро. – Ноги твои мы все видели, ничего не случится, лезь!

Наблюдать дальше за тем, как ломается Сима, потом все же лезет под стол, нарочно повыше поддернув платье, как сально скалится при этом Стас и остаются равнодушными Вадик и Наташа, было неприятно.

Антон ушел.

Послонялся по дому. Пожалел Ленку с Иваном, что сбились с ног, накрывая на стол в гостиной. Она пересчитывала сейчас тарелки, поправляла приборы и салфетки. Он без конца бегал из гостиной в кухню и обратно.

– Сейчас уже скоро, Антоша, потерпи немного, – виновато на ходу улыбнулась ему Лена, пробежав следом за Ванькой в кухню. – Сейчас… Еще минут десять, и будем садиться…

Честно, он не испытывал голода. Он испытывал сейчас невнятное беспокойство из-за того, что Алка выглядела черт знает как да еще и позволяла, чтобы ей рот кусали до крови. Из-за того, что Сашкины глаза показались ему грустными-грустными, и она не стала ничего объяснять – с чего это так. К беспокойству примешивалось легкое раздражение на Владу, смазавшую ему по лицу пятерней. Но это ладно, он заслужил будто бы.

Рогулиных-то с Логиновыми почему он должен был терпеть в день семнадцатой годовщины знакомства его друзей?

Ведь как все теперь пойдет? Ясно же, как!

Все пойдет по одному и тому же сценарию. Эти две парочки обтрескаются, начнутся какие-то непотребные игрища, в которые они станут вовлекать всех присутствующих. Удастся отказаться – замечательно. Не удастся – наутро будешь чувствовать себя последним мерзким червем. Тут еще и Сашка отказывается оставаться с ночевкой. Без нее вообще плохо дело. Раньше Алла умело контролировала ситуацию, удерживая его за шиворот на гране пьяных оргий, устраиваемых приблудами. А он ведь мог пойти на поводу, если принимал лишнего. Теперь его контролировать было некому. Самому себя не хотелось. Потому что дико хотелось надраться.

В какой момент его посетило это желание?

В тот самый, когда Сима Логинова полезла из-под стола, показав всему белому свету свою задницу, едва прикрытую трусами? Или в тот, когда Влада отвернулась от него, предложившего ей мир, и снова что-то зашипела, зашипела со злостью? А может, все же в тот самый момент, когда он, сунувшись в туалет на первом этаже, застал там полураздетую Аллу с Сергеем, спустившим штаны до колен?

Отпрянул от неожиданности, пробормотал извинения, тут же все понял и в два прыжка ринулся в спальню, отведенную ему на втором этаже. Там начал лихорадочно разбирать постель, хотя в нее никто не просился. А он так рано никогда не засыпал. Рассовывать какие-то мелочи из собственной сумки, прихваченные в дорогу, по полкам шкафа. А зачем? Он же здесь не на три дня. Утром рано и уедет. Потом выдохся, сел на край расстеленной им в лихорадочной спешке кровати и будто окаменел.

Одним словом, пакостно и гадливо сделалось Антону Марину еще задолго до того, как их всех усадили за стол. Там лучше не стало. Да и Сашка вдруг оказалась с другого края стола, а это никуда не годилось. Она пыталась грозить ему кулачком оттуда, когда он без остановки опрокидывал в себя рюмки с водкой, но поделать-то ничего не могла. А он не хотел.

Были, конечно, были и какие-то грязные танцы потом и бесноватые игрища с раздеванием, визгами и скованными улыбками хозяев. И даже Сашка в этих игрищах, кажется, принимала участие. Потому что он точно помнил, как она схватила его в какой-то момент за уши, притянула к себе и прошептала:

– Остановись, Марин!!! Остановись, пока не поздно!!! Что ты делаешь?!

Он не мог ей ответить, потому что не знал ответа. Не знал, почему это с ним, да и с ним ли?!

Потом все происходящее смешалось, скомкалось в один зловонный грязный комок, и следом все пропало.

Глава 4

Похмелье у Марина Антона началось не совсем обычно.

Нет, все симптомы присутствовали: и головная боль, разрывающая череп на фрагменты, и под ребрами все меленько трусилось, и как должно – тошнило, и пить при этом хотелось все равно что, но много-много. Но ко всем привычным и немного подзабытым ощущениям добавился женский непрекращающийся визг, зависший на одной высокой ноте где-то у него подо лбом и не желающий оттуда выбираться.

– Господи, что это??? – прохрипел он и чуть приподнял веки.

Слава богу, он был один в спальне, отведенной ему Снегиревыми. Лежал крестом строго посередине, без рубахи, в расстегнутых джинсах. Ремень отсутствовал.

Антон шевельнулся, слава богу, хоть это-то вышло. Дополз до края, свесил голову. Кроссовки с развязанными шнурками разбросаны на прикроватном коврике. Там же валялся его мобильник, а ремня не было. Тогда он пополз к другому краю, потом пошарил в изголовье, метнулся – как вышло, так и вышло – к противоположному краю. Не было ремня, хоть убейся. Он терпеть не мог носить штаны без ремня. Если даже пояс впивался в живот и спину, Антон всегда надевал ремень.

Как же он теперь без ремня-то?

Усевшись и зажав ладони между коленок, он пару раз крепко зажмурился, распахнул глаза, покосился за окошко. Там было солнечно, птички зачирикивали, впору жизни возрадоваться, а не выходило. Внутренности выворачивало тошнотой, мозг выдалбливало диким женским визгом. По коридору за дверью что-то носилось и грохотало.

Нарочно, что ли, а? Может, это приблуды снова какую игру самодеятельную с утра затеяли? Знают, как народу плохо, вот и куражатся.

Женский ор все нарастал. Понять, кому принадлежит этот голос, было невозможно, ничего похожего он никогда не слышал.

– Да кто же так орет-то, а??? – Антон сдавил виски, закачался на кровати. – Эй, чего вы там, а!!!

Оглушительный топот за дверью вдруг стих, круглая массивная ручка со скалящейся львиной мордой начала медленно поворачиваться, и через мгновение дверь приотворилась.

На Антона глянула пара испуганных глаз, которые он даже признал не сразу.

– Сашка, ты, что ли? – понял он через мгновение. – Чего ты там топаешь?

– Это не я топаю, – возразила она.

И говорила она каким-то странным незнакомым голосом, и губы ее при этом корчились и подрагивали.

– А кто?

Он начал растирать себе лицо ладонями, чтобы не мерещилось непонятно что про близкую подругу. Допился, называется!

– Это все топают, – выдал Сашкин рот, на который он смотрел не отрываясь, он снова начал странно ежиться. – Все топают, Тоша!

– А визжит кто? – Антон похлопал ладонью по краю кровати рядом с собой. – Иди ко мне, маленький. Мне так худо!!!

– Представляю, – закивала Сашка. – Мне тоже!

– Так ты же не пила вчера, – начал он припоминать. – Слушай, а ты же не собиралась ночевать, хотела домой уехать. Осталась или вернулась?

– Сначала вернулась, потом осталась.

Он вдруг почувствовал, что Сашкины плечи подрагивают.

– Слушай, а кто визжит-то? – визжали до сих пор, но уже с чуть меньшим чувством и напором.

– Ленка Снегирева визжит. – Саша тяжело вздохнула и опустила голову. – Ей тоже худо, Антоша.

– Да?

Сколько он помнил себя и их дружбу, Ленку не могла свалить ни одна выпивка. То ли заговоренной она была. То ли притворялась, что пила, а на самом деле выплескивала выпивку под стол. Но она никогда не страдала похмельем. Чего же сегодня?