С первого взгляда - Галина Романова

– Это Серж-то несчастный?! – искренне изумился Антон.

– Конечно!

– И с чего это он несчастен, скажи?

Вот за это он, наверное, и не мог терпеть Владку. За проницательность ее, за стопроцентное угадывание, за многолетнее сочувствие ему, невзирая на то, что многие годы она была им же отвергнутой.

– А разве можно быть с ней рядом счастливой, Антоша? – изумленно вскинула она тонюсенькие бровки, совсем не красившие ее. – Алла – она… Она машина! Она все сметет на своем пути и даже не оглянется. Поиграла с тобой в семью, поняла, что заигралась, – бросила. Нашла Сережу. С ним роман не затянулся, поскольку терпением он твоим не обладает. Потом был кто-то еще и еще, и еще… Устала, измоталась, решила снова вернуть себе Сережу. А зачем?!

– А зачем? – Ему честно было интересно.

– Не знаю! Может, в какой-то момент ей выпить кофе было не с кем, она вспомнила о нем. Может, в постели одинокой замерзла. Может, нужен он ей для каких-то целей, и именно в тот момент оказался нужен. Взяла и позвонила ему. И то, что разбила человеку жизнь, даже не подумала при этом.

– Сереже, что ли, она ее разбила-то? – Антон недоверчиво скривился, уж сочувствовать он ему точно не станет. – Кажется, он вполне доволен.

– При чем тут Сережа? Он ни при чем. Я имею в виду девушку, на которой он собирался жениться.

– Серега собирался жениться? И что случилось?

– А случилась Алла, которая, поманив пальцем, вытянула его из обязательств и даже не глянула в сторону той девушки, которая уже рассылала приглашения на свадьбу. Так-то, Антоша… Тебе, можно сказать, повезло. – Влада вдруг улыбнулась, ухватила себя за кончики прядок, подергала. – Скажи, дурацкая ведь прическа, так?

– Да ничего, пойдет, – пробормотал он, отворачиваясь.

– Ты никогда не умел врать, – вздохнула она за его спиной и с раздражением добавила: – Это все мастер мой виноват! Хорошо, говорит, будет, не сомневайтесь! Может, мне перепричесаться, как думаешь?

Да никак он не думал, никак! Ни про нее никак не думал, ни про прическу ее. Глянул, изумился и тут же забыл. С чего он про нее думать-то должен? А то ему подумать не про кого!

Алла… Алла, Аллочка!

Что же с тобой произошло-то за то время, что мы прожили врозь?! Почему так изменилась внешне? Почему перестала считать узы чужого брака святыми? Всегда же так считала, всегда. Почему тогда разбила отношения Сергея и его девушки? Они же собирались пожениться, зачем было влезать? Что за причина заставила тебя сделать это?

Это не любовь, решил он тут же.

Это что-то другое. А что?

Может, она попала в какую-нибудь переделку, и Сергей ей нужен был, чтобы помочь? Он ведь юрист, и весьма грамотный юрист. Он мог бы помочь, если бы захотел.

Нет, но тогда при чем его отношения с девушкой? Он мог оказывать услуги бывшей возлюбленной как юрист и при этом не рвать с любимой. А он ушел от нее. Переехал к Алке. И теперь кусает ей губы до крови, оскорбляет. Нелогично как-то.

Он вздрогнул. Влада не ушла причесываться. Она все это время стояла за его спиной чуть сбоку и наблюдала за ним. И каким-то опять непостижимым образом она смогла понять, о чем он сейчас думает. Положила ладони ему на плечи, прижалась лицом к его спине, на что, по его мнению, совершенно не имела права, и прошептала:

– Не надо, Антоша, прошу тебя, не надо.

– Что не надо?

Его угнетали, раздражали ее прикосновения. Он ни о чем не способен был думать, когда она бывала так вот рядом с ним и тем более дотрагивалась до него. Он только злился, и все.

– Что не надо, Влада? – Он шагнул вперед, избавляясь от ее рук, обернулся. – Что не надо?

– Не надо искать в ее поступках логику. Ее просто нет! И ценностей у нее никаких нет и не было. Странно, что ты не распознал этого раньше. Она очень красивая этикетка на… куче пороков.

– Это ты к чему?!

Он не просто разозлился, он остекленел просто от бешенства.

Какое право имеет эта прилипчивая дрянь говорить так о женщине, с которой он прожил десять долгих лет?! Что она знает о ней, о нем? Как может справедливо судить, будучи отвергнутой? Она же…

– Слушай, девочка, а ведь ты завидуешь ей просто-напросто, – ухмыльнулся Антон. – Ты ненавидишь ее и завидуешь.

– Было бы чему! – фыркнула Влада, повыше вскидывая головку, но взгляд отчаянно заметался. – Она просто драная кошка и…

– И все равно ты завидуешь ей! Она даже в таком своем потрепанном виде сводит мужчин с ума. Я готов ей все простить и принять ее, пожелай она! Серега вон побежал, стоило ей поманить пальцем. А ты… Ты же никому не нужна!

И вот тут Влада его ударила. Ощутимо ударила, влепив со всего маху звонкую пощечину. И добавила, уходя:

– Ненавижу тебя, сволочь!

Минут пять он стоял столбом возле двух старых берез. Поднял голову, посмотрел на металлическую трубу, вложенную в раструбы веток. На ней болтались старенькие качели, с которых упорхнула Влада. Странно, что они уцелели среди роскошного ландшафта, раскинувшегося на огороженной частоколом бревен территории. Подпрыгнул вдруг, схватился двумя руками за трубу. Чуть пододвинул веревочные петли качелей и начал подтягиваться, считая про себя.

Раз, два… семь, восемь… пятнадцать…

На шестнадцатом он задохнулся и спрыгнул вниз. И едва не налетел на Сашу Степанову.

– Браво! – вяло похлопала она в ладоши и прищурила непроницаемые черные глаза, за которые ее прозвали в компании колдуньей. – Чего это ты, Марин, упираешься? Бабы допекли? Или напряжение таким образом снимаешь? Так ты скажи, я завсегда помогу.

– Здорово! – Антон обнял ее и затанцевал, попеременно расцеловывая ее в обе щеки.

Вот кому он искренне обрадовался. Вот кто был по-настоящему добрым и хорошим человечком. Правдивым, справедливым и своим в доску пацаном. Она знала про их мужицкие проделки все и всегда. Как ухитрялась добывать информацию, одному богу известно, но осведомлена была обо всем.

Закрутил кто-то из их компании романчик, Сашка тут же вызванивала мерзавца – так она их называла, – вытаскивала куда-нибудь на нейтральную территорию и песочила там по всем статьям, не заботясь о лексике и манерах. Случилась у кого-то неприятность финансовая или какая другая, она первой помощь предлагала. И деньги совала в долг, и даже настаивала, если кто-то взять стеснялся. И всех знакомых своих, а их у нее было воз и маленькая тележка, принималась обзванивать, чтобы в клинику кого-то положить, чтобы ребенка устроить в детский садик рядом с домом, чтобы репетитора хорошего нанять.

В книге ее добрых дел было бессчетное количество страниц. И они все продолжали множиться.

«Интересно, – тут же подумал Антон, отстраняясь и рассматривая лучшую подругу в упор. – А она знает о переменах в жизни Аллы? О причинах ее теперешнего состояния? О причинах, побудивших ее снова возобновить отношения с Сергеем?»

– Даже не спрашивай, говорить не стану, – вздохнула Сашка и потерлась щекой о его щеку. – Все-то у тебя на лице написано, милый. И даже след от чьих-то пальцев. Кто это тебя так приложил?

– Влада, – нехотя признался он и потер щеку. – Достала просто.

– Ладно тебе. – Саша недовольно поморщилась. – Она любит тебя просто очень много лет, вот и…

– Ага, любит! Знаешь, что сказала, уходя отсюда?

– Ну-ка, ну-ка. – Саша обхватила его за талию и потащила к дому, где нарастал гул голосов заждавшихся угощения гостей.

– Ненавижу, говорит, тебя, сволочь!

– Да ты что!

Сашу редко когда можно было удивить. Марин вообще не помнил такого случая. А тут она просто ошалела от подобной новости. Остановилась. Развернула его на себя и долго рассматривала.

– Что ты ей сказал, Антоша? – хмуря брови, пристала она и тут же, не дав ему вырваться, предупредила: – Не смей мне врать! Говори, что ты ей сказал?

– Ну… Сказал, что люблю Алку.

– Это ерунда, она всегда это знала. Что еще?

– Ну… Сказал, что она никому не нужна.

– Идиот!!! – прошипела Саша. – Разве можно говорить женщине, которая любит тебя уже не один год, такие вещи?! Лучше бы ты ее обозвал как-нибудь, что ли. Ох, Марин, Марин, ничему-то тебя жизнь не научила.

– Да ладно тебе, Сашок, не переживай.

– Это тебе переживать надо, Антоша. – Сашкин пальчик ткнул его в висок, рука снова обвила его талию, и они медленно двинулись к дому. – Влада, она… Она неплохой человек. И любит тебя очень сильно. В какой-то момент мне даже показалось, что это у нее навязчивая идея. Что она не вполне адекватна в этом своем чувстве. Потом я изменила свое мнение.

– Почему?

– Потому что она перестала преследовать тебя. Оставила в покое. Не стала путаться под ногами, – начала перечислять Сашка. – Повела себя достойно, одним словом.

Знала бы она, какую тайну Антон хранил в своей душе, может, и не утверждала бы так. Улечься в постель к смертельно пьяному мужику, разве в том достоинство? И повторять это потом снова и снова.

Но он не стал ничего ей говорить, ухватил за рукав толстого свитера, спросил: