Тень и солнце (ЛП) - Пирс Моника Эндерле

Было бы мудро уехать утром. Но так она убежала бы от опасности и долга, а такое Галина никогда не делала.

— Нет. Я найду способ починить его, — она спрятала тонкий кинжал в ножнах к левому предплечью под рукавом. — Или убью его.

Шесть

— Я не сдамся. Я не умру.

Нечто, похожее на стыд, застряло в горле Гетена сухим комом, он сидел в маленькой комнате цитадели и смотрел из окна на крупные снежинки. В комнате был стол, несколько мягких кресел у камина и потертый кожаный диван.

Он мучил женщину, которая билась с армиями.

— Шемел гордился бы, — сказал Гетен, его голос был полон презрения к себе.

Он крутил пальцами потертую бесеранскую монету. С одной стороны была золотая пчела на цветке лиминта, символ удачи его семьи. С другой стороны был золотой круг в центре — символ солнца, воинов его родной страны. Старая монета была подарком от Нони, когда он был мальчиком, ценная мелочь, которую она вложила в его ладонь в день, когда он прибыл в Ранит девятилетним ребенком, перепуганным из-за некроманта, назвавшего его своим учеником.

Какой человек унижает гостя, даже если его не звали? Он покачал головой и соврал себе:

— Нужно было, чтобы она ушла, — оправдание было слабым, и это не работало. Ее ужас не длился долго, но ее недоверие задержится. Он выругался и выпил еще кубок медовухи. Сильный и зачарованный напиток принес ясность и подавил вину.

Маркграфиня, еще и в Раните.

— Все стало еще хуже.

Как, во имя всего мрачного, она прошла его чары? Он не ощутил ее присутствие, пока она не оказалась у ворот.

— Это невозможно, — Гетен хмуро глядел на огонь в камине, словно ждал объяснения, которое не прибудет. Он всегда знал, когда что-то пересекало его чары. Животные, насекомые, демоны и люди. Всегда. Он ощутил первых двух гонцов короля, знал, что они не пережили чары. Но эта женщина оказалась незамеченной. — Моя сила так ослабела? — он встал и бросил монету на камин. — Вернард и Зелал могли бы и принять мой отказ.

Его иллюзия держала воительницу в плену, пока он рассматривал ее в большом зале. Да, ему нужен был воин, но не тот, который мог убить его.

Любой из прошлых теневых магов оставил бы ее в плену иллюзии до ее смерти. Разум был сильнее, чем думали многие люди. Но ее шепот ударил по его решимости.

Гетен налил последний кубок медовухи, поднял его в ироничном салюте бывшему наставнику, которого презирал.

— Ты смеялся бы от моей слабости, Шемел, — он сделал глоток. — А потом перерезал бы мое горло, забрал бы мою силу и занял мое место. Я рад, что убил тебя, крыса.

Он закрыл бутылку медовухи и покинул комнату, потягивая напиток, пока шел по библиотеке и витой каменной лестнице цитадели. Из-за леди из Ранита ему нужно было нарядиться для ужина, который пройдет в главном зале. Обычно он завтракал в своей комнате, обедал в кабинете или там, где работал в тот лень, а ужинал один в комнатке за библиотекой.

Королевичи были неприятными, а то и опасными, и они постоянно были занозой в заднице. И репутация этой женщины опережала ее. Ее титул воительницы был заслужен, а не куплен, редкость среди мужчин, а тем более — среди женщин двора Урсинума. Старшая дочь короля Вернарда, бастард, была известна яростью в бою и благородством рыцаря.

Гетен восхищался женщиной, которая не пряталась за штанами мужа или отца, но эта женщина носила штаны и была смелее многих мужчин. Он должен был обдумывать каждое движение и слово, иначе его кости и плоть будут навсегда разделены.

Воительница Галина разглядывала его, его слуг и дом практично, взвешивая его потенциал врага или союзника. Гетен надеялся, что, в отличие от ее отца, она примет его желание не быть ни тем, ни другим.

— Пусть короли ссорятся, — Гетен надел серую тунику с серебряными нитями, подпоясался, добавил зеленый камзол и черные штаны. Он не носил мантию и посох, какие многие маги считали формой. Он хотел меч, а не палку, когда все становилось плохо. — Их ссоры никак не связаны с моими обязанностями, и они никому не помогают.

Но маркграфиня так не думала.

— Нужно убедить ее, что я бесполезен, пока она не убила меня, — Гетен провел пальцами по густым волосам и покинул комнату. — И если я уйду навсегда в Пустоту, я заберу ее душу с собой.

Он прибыл в главный зал, а она уже разглядывала жуткие картины — Абсолом кормит волков. Она повернулась, склонила голову от его поклона и села слева от него — с его слабой стороны — за длинным деревянным столом.

Синее шелковое платье на ней подчеркивало подтянутую фигуру и цвет ее глаз. И рукава подчеркивали тонкий силуэт кинжала на ее левом предплечье.

Конечно, она была вооружена. Воительница Галина была как лань, которую охотник думал спугнуть, но она решала затоптать его, превратив в кровавую плоть и разбитые кости.

Первым блюдом был легкий бульон из овощей и обданных кипятком зерен. Она подула на суп и указала на комнату и портреты на стенах.

— Это ваши предшественники?

— Да.

Она доела суп.

— Куда дели моего сокола?

— Магод забрал ее в свою комнату. Он хорош с животными, домашними и дикими. Если она понадобится, просто попросите.

— Он умеет работать с соколами?

— Да.

Он молчал. Она больше не спрашивала. Ужин продолжался еще шесть блюд, а потом закончился блестящими черными эбон-ягодами с кустов, растущих за заброшенной базиликой Ранита.

— Эти ягоды лучше тех, которые я ела в Кхаре или Татлисе.

Гетен взял черную продолговатую ягоду с тарелки.

— У нас на священной земле растет много ягод.

— О?

— Они растут на плодородной почве кладбища Ранита среди старейших могил.

Ее губы слабо дрогнули от удивления, а потом она ответила:

— Как необычно, — и бросила еще ягоду в рот. Ее взгляд выдерживал его, пока она жевала ягоду.

После ужина они ушли в комнату за библиотекой, чтобы поговорить и выпить сладкую медовуху. Гетен предпочел бы уйти в свою комнату и думать об изменении его магии, тайне и угрозе освобождения ведьмы, прошедшей его защитные чары гостье. Но они теперь играли не в это. У каждого была роль, он был темным и злым магом, она — настойчивой и верной воительницей.

Как только они опустились в кресла у камина, маркграфиня сказала:

— Объясните свой отказ на просьбу Его величества.

— Почему королевства ссорятся?

Она приподняла бровь.

— Вы не знаете?

Гетен махнул на всю цитадель.

— Я живу уединенно, и ни Зелал, ни Вернард не писали мне ничего, кроме требований и угроз. Я — не обученный пес, чтобы прибегать по щелчку пальцев мужчины. Или женщины.

Она склонила голову от его слов и ответила:

— Соль.

— Соль? Что?

— Когда похолодало, стало ясно, что нас ждет необычно ранняя зима. Бесера потребовала понизить цены на соль на двадцать пять процентов. Но от дождей в конце лета обвалилась шахта Силадур, и наш экспорт уменьшился на четверть. Но они хотели оставить цены этого года для Бесеры, хотя цена должна вырасти.

Гетен нахмурился.

— И как ответил Урсинум?

— Пригрозил запретом.

Он покачал головой.

— Нельзя запретить соль.

— Конечно, мы можем. У Бесеры есть другие источники…

— Но дороже.

— Зелал должен был учесть это. Пытаться выжать больше денег из солевого союза — всегда плохая идея.

Так и было.

— И этот спор начался, когда погода ухудшилась?

— Да.

Гетен хмыкнул и сделал глоток медовухи.

Галина смотрела на него.

— Вы так и не объяснили, почему не хотите помочь.

Он встретил ее взгляд и ответил:

— Я не могу помочь, воительница, потому что я становлюсь солнечным магом, вторым, вторым в записанной истории Кворегны. Я буду владеть силой солнца, но мне нужно пережить потерю теневой магии, — он посмотрел на медовуху в кубке. Почему он рассказывал ей это?

Он склонился.

— Я не знала, что такое возможно, — в ее прищуренных голубых глазах было подозрение.