Бомба для монополии - Крис Пуллен

— Вы можете достать все это?

— Надеюсь, да. За деньги можно достать все, что вы захотите. Вот почему я хочу составить две сметы — одну оптимальную, другую базовую — без чего мы не сможем.

Беннет вынул из верхнего кармана рубашки маленькую записную книжку и карандаш, помусолил его.

— Два GPMG, с тысячей снарядов каждый.

— Два 81-миллиметровых гранатомета.

— Два?

— На случай, если один накроется на тренировках.

— Фосфорные бомбы?

— Зачем?

— Пожечь эти посевы как следует.

— Я полагаю, мы можем рассчитывать на переносной огнемет М202.

— В таком случае, если так много возни с этим, запрашиваем и то, и другое и можем использовать то, что работает лучше...

Рано вечером, когда, как он знал, Гудалл принимает душ, Паркер направился на кухню, где Беннет готовил при неохотной помощи Дункана. У Паркера было к Беннету особое дело.

После того как они поели, Беннет предложил Гудаллу подбросить его в своем «кавалере» в Рингвуд выпить пинту-другую. Гудалл с радостью согласился. Они припарковались у Фарлонг Инн, заглянули в паб и решили, что в нем слишком людно и шумно, — там было полно «яппи» с подружками, вырвавшихся на уик-энд.

Аллея вывела их на Маркет-сквер, где они обнаружили весьма приятное местечко позади Стар — маленький бар с удобными креслами и настоящим огнем.

— Тебе темного? — спросил Беннет.

— Шутишь. Они варят его специально для юга Уэтфорд Гэп, и в нем слишком много сахара. Черт подери этот ячменный сахар! Я возьму местного пойла.

Некоторое время они сидели и пили, разговаривая о том и о сем. Беннет знал, что у Гудалла есть семья, двое сыновей, так почему бы и не спросить о них?

— Что там такое с этими твоими возвращениями?

— Я считаю, ты, черт возьми, знаешь.

— Я полагаю, что да. Но мистер Паркер — нет.

— И он послал тебя разузнать. Он что, газет не читает?

— Наверное, читает, да не те. Однако я не знаю подробностей.

— Я освобожден под залог и должен отмечаться по понедельникам и четвергам, а если не приду, они посадят меня до суда — это сразу после Нового года.

— Почему ты сделал это?

Тим рассказал ему все полностью и закончил так:

— Если молодой Паркер не знает об этом, я не вижу, почему бы он должен это узнать, не так ли? Мое почтение, — он отхлебнул из своей кружки и спросил: — Как называется это пиво?

— "Старый барабанщик".

— Дурацкое название, но пиво неплохое. Пять или шесть кружек вполне хватит.

Он поставил кружку на стол.

— Эти аэрофотографии, они сделаны со спутника ЦРУ? Я засек коды на обороте.

— Возможно.

— И эти сандинисты. Я ничего об этом не знаю, но в книжках они классные парни.

Гудалл поймал на миг холодный взгляд Беннета, но тот отвел глаза. В камине прогорело полено и взвился рой искр.

— Может быть. Но рассуждать не наше дело.

— Точно. Хотя бы ради пятнадцати тысяч.

4

Человека, худого, как Иисус Христос на кресте, с той лишь разницей, что свою набедренную повязку он испачкал, протащили через двор. Люди, которые его волокли, были одеты в песочного цвета униформу, с черными тюрбанами на головах. Были это пакистанцы или афганцы — Мэт Добсон не мог сказать уверенно. Человек казался белым — хотя и не европейцем. Густая щетина не давала удостовериться в этом, а его лицо было так искажено в одном долгом несмолкающем крике, что было трудно сказать, был ли кажущийся восточным разрез глаз действительно таковым.

Люди в черных тюрбанах на самом деле некоторым образом распяли его. Они поставили его у столба с перекладиной, привязали за талию к вертикальному столбу и за кисти распростертых рук к перекладине и быстро ушли. Предоставленное самому себе, тело распятого тяжело опустилось, на невероятно худых руках проступили мышцы и сухожилия, когда они приняли на себя вес истощенного тела, но его голова по-прежнему поднималась в крике, который невозможно было унять.

Затем вперед выступил третий солдат с мощным пистолетом «браунинг», в котором Добсон узнал девятимиллиметровый FN BDA 9. Солдат вынул пустую обойму и передал оружие одному из своих товарищей. Потом он достал один-единственный патрон. Вместо обычной гладкой пули здесь было нечто вроде трех маленьких подвижных конусов, насаженных друг на друга. Солдат вставил патрон в обойму, взял пистолет, зарядил, оттянул назад и затем отпустил спусковой механизм. Он встал на линию, проведенную по земле, на белую отметку «50 м» и, приняв профессиональную стойку — пригнувшись, руки чуть согнуты в локтях, — выстрелил.

Несчастный на кресте продолжал дергаться и извиваться — он встал на ноги, когда пуля поразила его. В результате она попала в нижнюю правую часть грудной клетки, и он умирал еще минуту или две. Когда он затих, раздался низкий голос:

— Как видите, джентльмены, рана приблизительно десяти сантиметров в диаметре, выходного отверстия нет.

Голос был сладкозвучный и при этом отчетливый, с чистым выговором английских гласных, наводящим на мысль об Индии.

— Другими словами, пуля отдает всю энергию телу, добавляя гидростатический шок к другим поражающим факторам. Отсутствует и опасность сквозного ранения. Хотя смерть не всегда наступает немедленно, поражения головы и тела всегда смертельны, а поражения конечностей почти всегда приводят к смерти в результате быстрой и очень сильной потери крови — точно так же, как и смертельное ранение. Патрон подходит ко всему стандартному девятимиллиметровому ручному оружию и является гордостью нашей военной промышленности, хотя она и находится в младенческом состоянии. Кто-то из вас заметил, что он выглядит как патрон Societe des Munitions THV. Да, это так. И у нас нет лицензии на производство. Но мы производим и продаем их за одну пятую стоимости патронов Tres Haute Velocite французского производства. Должен ли я продолжать?

Человек на кресте умер, и взгляды устремились на него.

— О да, кстати — бедняга был осужден за извращенное изнасилование и заражен СПИДом.

«Сомневаюсь я, — подумал Мэт Добсон. — Вряд ли они допустили бы, чтобы ВИЧ-инфицированная кровь так растеклась вокруг. Он больше похож на горца-повстанца». Он повернулся к своему соседу, японцу, который выглядел жестче, чем большинство японских бизнесменов. Может быть, военный?

— Хорошо, — сказал Добсон. — Я видел некоторые убийственные фильмы в свое время, но... хорошо!

Японец выдержал свою традиционную загадочность.

Добсон окинул взглядом низкую комнату с грязноватыми желто-коричневыми акустическими панелями, с большим, медленно вращающимся вентилятором в центре потолка, и семь или восемь человек, сидевших в ней. Тихие разговоры постепенно становились громче, но никто не вставал. Или они, как и он сам, ждали одобрения от своих организаций?

Когда большой видеоэкран погас, к Добсону приблизился посыльный в коричневых штанах и рубашке навыпуск с эмблемой отеля.

— Сахиб в приемной велел передать вам это.

Мэт Добсон взглянул на визитную карточку. «Полковник Финчли-Кэмден, — прочел он. — Волкодав».

«Господи, — подумал Добсон, — должно быть, он в отчаянном положении».

— Сахиб будет в баре и надеется, что вы пообедаете с ним.

Добсон встал, застегнул среднюю пуговицу своего шелкового пиджака, темного синевато-серого цвета в синюю полоску, и вдруг подумал: «Нет, я не буду суетиться, пусть этот мерзавец подождет». И присоединился к небольшой группе, собравшейся вокруг представителя, темнокожего человека в форме, похожей на ту, которую носили британские штабные офицеры лет тридцать назад. У него был даже шикарный стек. Собравшиеся вокруг него обсуждали возможность скидки на партию порядка полумиллиона патронов.

Финчли-Кэмден был рад провести минут двадцать или около того, посиживая на веранде в плетеном кресле с высокой спинкой, со скотчем под рукой. С этой высоты можно было не замечать запахи и грязь города, простершегося внизу, а панорама была великолепна — золоченые купола и минареты мечетей и храмов. Жаль только, что в сезон дождей близкая цепь горных пиков, подножие «Крыши мира», обычно заслоняющая северный горизонт, была скрыта за впечатляющими и одновременно эфемерными скоплениями облаков. Однако помимо того, что у него было достаточно времени, чтобы насладиться этим видом, он нуждался в некотором отдыхе — и чтобы прийти в себя после пятнадцатичасового путешествия, и чтобы успокоить волнение перед предстоящей встречей.

Он никогда не встречался прежде с Мэтом Добсоном, хотя они занимались одним и тем же делом, будучи посредниками, и был слегка смущен его репутацией. Не в обычае Финчли-Кэмдена было смущаться перед кем бы то ни было, но тогда, выходит, Добсон был личностью необычной.

Связанный с некоторыми из самых могущественных людей в стране семейными узами и одолжениями, а более всего — знанием некоторых внутренних секретов Кабинета и Уайтхолла, Добсон, несомненно, странствовал по всему свету, куда хотел, покупая и продавая оружие из вторых рук. Он имел репутацию берущегося за любое дело, будь оно большим или маленьким. Тем не менее замешательство Финчли-Кэмдена объяснялось отчасти скромностью его дела. Но тогда, сказал он сам себе уже не в первый раз, он может и способен — спасибо швейцарскому счету МПА — хорошо заплатить.