Двуликий изгнанник - Хельга Ройстон

– Я вчера закончила главу о сотворении мира. Кэтрин, хотите, я почитаю дальше для вас?

– Как пожелаете, мисс.

Каролина провела пальцем по строчке и медленно, с выражением, проговорила: «Рождение титанов». Кэтрин ещё сильнее удивилась.

На обед в столовую Каролина пришла, держа перед собой зонтик. Она уверенно положила на колени салфетку. Приборами пользовалась так, будто ей ничто не мешало ясно видеть ложку, вилку, ножи для рыбы и мяса. Эдвард сидел напротив, всё такой же задумчивый. Им с Каролиной нечего было делать вместе. В самом деле, не навязывать же девочке игру в солдатиков? Только из вежливости он подал ей руку, когда все выходили, и спросил:

– Чем бы ты хотела заняться?

– Можно сходить в сад?

Они пошли одни – даже мистер Кларк не присматривал. Джек, конюх, выгуливал на лужайке пони.

– Мы не пойдём к Ромулу, – сказал Эдвард, – он может тебя испугать.

Но маленький конь, едва заметив хозяина, заспешил к нему трусцой. Джек едва поспевал.

– Милорд, …как замечательно, что вы показываете угодья нашей гостье… мисс… мисс…

– Кларк. Каролина Кларк, – представилась она и познакомилась с Джеком.

Ромул приветливо заржал, вплотную подбежав к Эдварду.

– Ой! Он лошадь? – Каролина отскочила в сторону.

– Это пони. Не хочешь его погладить?

Осмелев, Каролина протянула ручку к гриве.

– Серенький, мягкий, тёплый. Такого хочется обнять.

Через считанные секунды она уже сидела на спине Ромула и ни капельки не боялась. Эдвард провёл пони под уздцы до конца тропинки и помог Каролине спешиться.

– А как ты узнала, что он серый?

– Это легко, Эдвард. Он живой. Был бы нарисованный на плоской бумаге, для меня бы всё смешалось. А цвета предметов я могу различать. Ты попробуй сам… Правда, серый?

Он закрыл глаза и коснулся пальцами гривы, но ничего особенного не ощутил – всего лишь конский волос, самый обычный – длинный и жёсткий, а серый он или чёрный – одними пальцами не определишь.

Джек, метнув в сторону Эдварда сочувственный взгляд, повёл пони пастись дальше на луг. Дети отправилась в сад, где за цветами на клумбе ухаживала Сэнди.

– Лорд Эдвард… ох. Сэр…, доброго дня вам и вашей спутнице!

– И вам, Сэнди. Срежьте, пожалуйста, несколько роз для Каролины.

Девочка перебирала цветы, осторожно, едва касаясь шипов.

– Вот эта красная. Эта оранжевая. Ой, беленькая, какая прелесть. Жёлтая. И розовая. Спасибо! А можно посмотреть, какие ещё есть?

И началась своеобразная игра: Каролина дотрагивалась до любого цветка на клумбе и называла цвет.

– Красные бархотки. Фиолетовые ирисы.

– Правильно! – удивился Эдвард.

– Плющ зелёный… по серой стене ограды. Розовые вьюнки.

Так они оказались в самом дальнем углу сада. Отсюда не было слышно ни скрежета ножниц Сэнди, ни тяжёлых шагов Джека, и особняк показывал только уголок своей крыши над массивом древесных крон.

– Каролина, а ты можешь сказать, какого цвета у меня пиджак?

– Да, – она дотронулась до манжета. – Чёрного!

– А мои волосы?

– Папенька запретил узнавать, как вы выглядишь. Жаль, но мы ведь совсем недавно знакомы.

Он опять насупился. Видимо, мистер Кларк не хотел для Каролины неприятных сюрпризов. Слуги часто обращались к Эдварду с напряжением в голосе. Вполне возможно, что Каролина смогла это почувствовать. Вдруг она всё узнает и испугается, а после уговорит отца уехать?

– Эдвард, мне холодно. Можно пойти в дом?

В тени они не заметили, что солнце надолго скрылось за тучей. Сад будто просил их покинуть свою цветущую землю и вернуться к горячему камину.

– Пойдём. Я покажу тебе свои игрушки. Можем еще и музыкой позаниматься.

Остаток дня прошёл необычно: Эдвард исполнил простенькую пьесу на скрипке, а Каролина удивила всех тем, что подошла к роялю, нашла первую октаву и сыграла несложный этюд.

– Где она этому научилась? – спросил Роберт Мордрейк.

– У нас дома, сэр. Я сам её учил – на слух и при помощи пальцев.

После устроили чтения у камина при свечах. Эдвард помог Каролине принести увесистые античные мифы и с интересом следил, как тоненький пальчик пробегает по точкам, и так рождаются слова, а с ними – герои, боги, волшебные животные.

«Был в Древнем Риме прозорливый бог Янус, двуликий. По обе стороны головы взирали его лица. Молодой лик смотрел в будущее, а старый – прошлое видел. До того, как в Риме узнали о Юпитере-громовержце, Янус был хранителем утренней зари, дверей и переходов…»

Каролина не видела, как нахмурился лорд Роберт, отец нервно завертел трость, а Эдвард потянулся вперёд, так что чуть не соскользнул с кресла, и спросил:

– Он был хороший, бог?

– Я не знаю, надо почитать дальше.

Но старший из лордов остановил её:

– Благодарю, мисс, но уже становится поздно. Эдвард скоро отойдёт ко сну.

5

Ходить по ночам было строжайшим запретом, но любопытство Эдварда оказалось столь велико, что он решил ослушаться. Вдруг Каролине сделается страшно одной в незнакомом месте? Идти до её комнаты не так далеко – всего лишь по коридору на втором этаже, а потом за угол. Но…

Дверь в отцовский кабинет была приоткрыта, и оттуда проливался предатель—свет. Нельзя было попадаться на глаза. Решив пойти в обход, Эдвард спустился на этаж вниз, пробежал по тёмному коридору для слуг и оказался в портретной галерее. Ночью здесь было жутковато.

В темноте картины и рыцарские доспехи выглядели весьма непривычно: иссиня серые, с искажёнными лицами и страшными пастями под забралами. Голова прабабушки Элеоноры показалась слишком бледной, маленькой и едва держащейся на узкой шее. Только когда облака перестали закрывать луну, Эдвард разглядел, что это не голова вовсе, а перо в высокой причёске. Но графиня так строго глядела из под пышной шапки чёрных волос, что хотелось отойти подальше. А там, у ног деда, лорда Френсиса, свернулся гигантский спрут. Он таращился с холста красными глазищами. Эдвард присмотрелся: всего лишь собаки, пара волкодавов, высунули языки и раскинули лапы. Несмотря на притаившихся чудищ, пройти по галерее было безопаснее всего. Маленький хозяин поместья знал, что никто его не тронет: все давно спали.

Наконец, вот она – узкая потайная лестница наверх. Обычно здесь ходили только слуги.

На втором этаже, у высокого окна, на подоконник опёрлась худенькая фигурка. Эдвард приблизился очень тихо.

– Каролина, я пришёл к тебе ненадолго, – сказал он шёпотом, – давай сохраним наш секрет.

Она легонько вздрогнула, но кричать не стала. Лишь по привычке, обернувшись, протянула вперёд руки. Кончики пальцев нащупали жестковатые брови, прямой нос, неглубоко посаженные глаза, чуть выступающие скулы, узкий подбородок. А ростом ночной странник был немного выше неё.

– Кто ты?

– Это я – Эдвард.

– Прости, я тебя коснулась…

– Ничего страшного.

– Мне непривычно засыпать здесь, хотела было найти комнату папеньки, да заблудилась. Свою дверь нашла, а дальше уже запуталась. Я первый раз в таком большом, красивом и богатом доме.

Эдвард молчал. Откуда девочка могла узнать, насколько красив особняк? Разве что по словам мистера Кларка.

– Расскажи мне, что видно ночью из окна.

– Там темно. Деревья отсюда кажутся чудовищами из сказок. Особенно вон то слева, что сейчас качает веткой. Вот—вот повернётся к нам и схватит. Уилл давно погасил фонари, и при луне всё кажется синеватым.

– Такие, как моё платье? А сама луна какая сегодня?

– Круглая, …как марципановый шарик.

– Мне уже захотелось сладкого! Как интересно… в Ирландии у луны была злая трёхголовая богиня. Я про неё читала.

– А на каком языке написаны твои книги?

– Его придумал один умный французский господин – месье Брайль. Папенька привёз несколько таких книг, когда я была младше, и научил меня читать. Мне так намного проще – распознавать точки, а не плоские обычные буквы на странице. А господин Брайль всё ещё работает над своим чудесным алфавитом для таких, как я. Сейчас нам стало сложно доставать «точечные» книги, потому что месье всё время что-то изменяет, выдумывает новые сочетания для буковок.

– Я обязательно спрошу, нет ли у нас такой книги с легендами, только с «обычными буквами». Мне очень хочется узнать больше… про того бога.

– Пойдём в мою комнату. Я всё равно ещё долго не засну, могу и почитать для тебя.

Колокол собора вдалеке пробил одиннадцать, когда Каролина, сидя на кровати, прочитала две странички, казавшиеся всё равно длинными. Бог Янус отнюдь не был злым и жестоким. В начале года, на праздник в его честь, люди собирались вместе и обещали не ссориться.

– Я бы тоже очень хотел, чтобы меня так любили, – сказал Эдвард. – Ведь я очень страшный.

– Зачем ты так говоришь?

– Тебе запретили «рассматривать» меня, и не зря. Обещаешь, что это останется нашим секретом, если я расскажу, как выгляжу?