Манфред - Джордж Байрон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
СЦЕНА ВТОРАЯ
Другая комната. Манфред и Герман. ГерманВы, господин, велели мне явитьсяК вам на закате: солнце уж заходит.
МанфредДа? — Я взгляну.
(Подходит к окну).Великое светило!Бог первозданной, девственной природы!Кумир могучих первенцев земли,Не ведавших болезней, — исполинов,Родившихся от ангелов и дев,Сиявших красотой неизреченной!Царь меж светил, боготворимый миромОт первых дней творения, вливавшийВосторг в сердца халдейских пастуховИ слышавший их первые молитвы!Избранник неземного, что явилоВ тебе свой светлый образ на земле!Венец и средоточие вселенной,Дающее небесную отрадуВсему, что прозябает в дольнем мире!Владыка всех стихий и повелительВсех стран земных, повсюду положившийСвои неизгладимые печатиНа дух и облик смертных! Ты, что всходишь,Свершаешь путь и угасаешь в славе!Ты, видевшее некогда мой первыйВзор, полный изумленья и восторга!Прости навек, — прими мой взор последний,В последний раз тебя я созерцаю;Твои лучи уж больше никогдаНе озарят того, кому дар жизниБыл даром роковым. — Оно сокрылось;Мой час настал.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Горы. — В отдалении замок Манфреда. — Терраса перед башней. — Сумерки. Герман, Мануэль и другие слуги Манфреда. ГерманДивлюсь я графу: вот уж сколько летВсе ночи он без сна проводит в башне —И непременно в башне. Я бывал в ней,Но по тому, что есть в ней, не решишь,Чем занят он. Наверно, потайнаяЕсть комната, и сколько бы я отдал,Чтоб только заглянуть в нее!
МануэльНапрасно.Доволен будь и тем, что ты уж знаешь.
ГерманАх, Мануэль, ты старше нас и мог быПорассказать нам многое о замке.Когда ты поступил сюда?
МануэльДавно.Я до рожденья графа был слугоюЕго отца, с которым никакогоОн не имеет сходства.
ГерманЧто ж, не редкость!
МануэльЯ говорю не о чертах лица.Граф Сигизмунд был горд, но прост и весел,Любил пиры и битвы, а не книги,Любил людей — и ночи превращалНе в бдения угрюмые, а в праздник,Да ведь какой! Он не блуждал, как волк,По дебрям и ущельям, — не чуждалсяЗемных утех и радостей.
ГерманПроклятье!Вот были времена! И неужелиОни уж не вернутся в эти стены,Что смотрят так, как будто и не зналиСчастливых дней?
МануэльПусть прежде переменятВладельца эти стены. О, я виделНемало в них диковинного, Герман!
ГерманБудь добр и расскажи хоть что-нибудь.Мне помнится, что возле этой башниСлучилось что-то: ты мне намекал.
МануэльБыл, видишь ли, точь-в-точь такой же вечер,Как и теперь; на Эйгере[19] краснелаТочь-в-точь такая ж тучка; ветер дулПорывистый, и снежные вершиныУж заливала трепетным сияньемВсходившая луна; граф Манфред,Как и теперь, был в башне; что он делал,Бог весть, — но только с ним былаТа, что делила все его скитаньяИ бдения полночные: Астарта,Единственное в мире существо,Которое любил он, что, конечно,Родством их объяснялось…[20]Кто идет?
АббатГде граф?
ГерманВот в этой башне.
АббатПостучись —Мне нужно с ним поговорить.
ГерманНе смеюЯ нарушать его уединенье.
АббатНо мне его необходимо видеть,Я на себя возьму твою вину.
ГерманВедь ты его недавно видел.
АббатГерман!Ступай без рассуждений.
ГерманЯ не смею.
АббатТак я войду без всякого доклада.
МануэльСвятой отец, постойте! Я прошу вас.
АббатНо почему?
МануэльПожалуйте сюда, —Благоволите выслушать.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Внутренность башни. Манфред (один)Сверкают звезды, — снежные вершиныСияют в лунном свете. — Дивный вид!Люблю я ночь, — мне образ ночи ближе,Чем образ человека; в созерцаньеЕе спокойной, грустной красотыЯ постигаю речь иного мира.Мне помнится, — когда я молод былИ странствовал, — в такую ночь однаждыЯ был среди развалин Колизея,Среди останков царственного Рима.Деревья вдоль разрушенных аркад,На синеве полуночной темнея,Чуть колыхались по ветру, и звездыСияли сквозь руины; из-за ТибраБыл слышен лай собак, а из дворца —Протяжный стон совы и, замирая,Невнятно доносились с теплым ветромДалекие напевы часовых.В проломах стен, разрушенных веками,Стояли кипарисы — и казалось,Что их кайма была на горизонте,А между тем лишь на полет стрелыЯ был от них. — Где Цезарь жил когда-тоИ где теперь живут ночные птицы,Уже не лавр, а дикий плющ растетИ лес встает, корнями укрепляясьВ священном прахе царских очагов,Среди твердынь, сровнявшихся с землею.Кровавый цирк стоит еще доныне,Еще хранит в руинах величавыхБылую мощь, но Цезаря покоиИ Августа чертоги уж давноПоверглись в прах и стали грудой камня.И ты, луна, на них свой свет лила,Лишь ты одна смягчала нежным светомСедую древность, дикость запустенья,Скрывая всюду тяжкий след времен!Ты красоты былой не изменяла,Но осеняла новой красотойВсе, в чем она погибла, и руиныКазалися священными, и сердцеНемым благоговеньем наполнялосьПеред немым величьем древней славы,Пред тем державным прахом, что донынеВнушает нам невольный трепет. — Странно,Что вспомнилась мне эта ночь сегодня;Уже не раз я замечал, как дикоМятутся наши мысли в те часы,Когда сосредоточиться должны мы.
Входит аббат. АббатЯ вновь к тебе непрошеным являюсь,Но пусть мое смиренное стремленьеПомочь тебе — не прогневит тебя:Пусть все, что есть в нем темного, дурного,Падет лишь на меня, а все благое —Да осенит твою главу, — я страстноСказать хотел бы: сердце! Если б тронутьЯ мог его молитвой иль словами,Я спас бы дух, который лишь случайноБлуждает в тьме.
МанфредНапрасная надежда!Мой путь свершен, моя судьба решилась.Но уходи, — тебе здесь быть опасно.
АббатТы хочешь запугать меня?
МанфредО нет.Я говорю лишь, что близка опасность.Остерегись.
АббатЧего?
МанфредГляди сюда:Ты видишь?
АббатНет.
МанфредГляди, я повторяю,И пристально. Теперь скажи, — ты видишь?
АббатЯ вижу, что встает из-под земли,Как адский бог, какой-то мрачный призрак;Его лицо закрыто покрывалом,Он весь повит тяжелыми клубамиСвинцовой мглы, но он не страшен мне.
МанфредЯ знаю, что тебя он не коснется,Но взор его убьет тебя на месте, —Ты стар и дряхл, — уйди, прошу тебя!
АббатА я в ответ: доколе не сражусяС исчадьем тьмы, — не сделаю и шагу.Зачем он здесь?
МанфредДа, да, зачем он здесь?Кто звал его? Он гость, никем не званный.
АббатПогибший смертный! Страшно и подумать,Что ждет тебя! С какою целью ходятК тебе такие гости? ПочемуВы смотрите так зорко друг на друга?А, он покров свой сбросил: на челе —Следы змеистых молний, взор блистаетБессмертием геенны — адский призрак,Исчезни!
МанфредДух, зачем ты здесь?
ДухИдем!
АббатНеведомый! Скажи, ответствуй: кто ты?
ДухЕго Судьба. Идем — настало время.
МанфредО, я на все готов, но презираюТвой властный зов! Кем прислан ты сюда?
ДухУзнаешь в срок. Идем!
МанфредМне покорялисьИ более могучие, чем ты,Я вел борьбу с владыками твоими, —Сгинь, адский дух!
ДухНастало время, смертный,Смирись.
МанфредЯ знал и знаю, что настало.Но не тебе, рабу, отдам я душу.Прочь от меня! Умру, как жил, — один.
ДухЯ помощи потребую. — Восстаньте!
Появляются духи. АббатИсчезните, владыки тьмы! Рассейтесь!Бессильны вы пред силою небесной,Я закляну вас именем…
ДухСтарик!Не расточай без пользы слов, — мы знаем,Что властен ты, но здесь лишь мы владыки.Напрасен спор: он кары не избегнет.Вновь говорю: идем, настало время.
МанфредЯ презираю вас, — я с каждым вздохомТеряю жизнь, но презираю вас!Я не смирюсь, покуда сердце бьется,Не отступлю, хотя бы мне пришлосьБороться с целым адом; вам удастсяВзять не меня, а только труп.
ДухБезумец!Как жадно он цепляется за жизнь,Которая дала ему лишь муки!И это Маг, стремившийся проникнутьЗа грань земных пределов и мечтавшийБыть равным нам?
МанфредИсчадье тьмы, ты лжешь!Мой час настал, — я это знал и знаю,Но не хочу ни на одно мгновеньеПродлить его: тебе с толпою присныхПротивлюсь я, а не веленьям смерти.Я власть имел, но я обязан еюБыл не тебе: своей могучей воле,Своим трудам, своим ночам бессоннымИ знаниям тех дней, когда ЗемляЛюдей и духов в братстве созерцалаИ равными считала их. БессильныВы предо мной, — я презираю вас,Вы жалки мне!
ДухТы не избегнешь кары:Твои грехи…
МанфредНе ты судья грехам!Карает ли преступника преступник?Убийцу тать? Сгинь, адский дух! Я знаю,Что никогда ты мной не овладеешь,Я чувствую бессилие твое.Что сделал я, то сделал; ты не можешьУсилить мук, в моей груди сокрытых:Бессмертный дух сам суд себе творит[21]За добрые и злые помышленья.[22]Меня не искушал ты и не могНи искушать, ни обольщать, — я жертвойТвоей доныне не был — и не буду.Сгубив себя, я сам и покараюСебя за грех. Исчадья тьмы, рассейтесь!Я покоряюсь смерти, а не вам!
Духи исчезают. АббатУвы, ты страшен — губы посинели —Лицо покрыла мертвенная бледность —В гортани хрип. — Хоть мысленно покайся:Молись — не умирай без покаянья!
МанфредВсе кончено — глаза застлал туман —Земля плывет — колышется. Дай руку —Прости навек.
АббатКак холодна рука!О, вымолви хоть слово покаянья!
МанфредСтарик! Поверь, смерть вовсе не страшна!
(Умирает.) АббатОн отошел — куда? — страшусь подумать —Но от земли он отошел навеки.
Комментарии
