День скарабея - Дмитрий Дубинин

Затем в завод-привидение превратилось и второе крупное предприятие города — комбинат плащевых тканей. Его продукция была вовсе не хуже китайской, однако дороже в разы. Но вслед за исчезновением вантайских ветровок с прилавков магазинов почти сразу же с местного рынка исчезли и китайские ряды вместе с китайцами и их куртками — предприимчивые азиаты быстро поняли, что покупатель в Вантайске кончился.

А вот Сергей не мог безболезненно удрать следом за китайцами. Покупатель на запчасти к иномаркам не сказать, что бы уж совсем кончился, но измельчал заметно. География летних отпусков семьи Лихомановых за последние пять лет говорила сама за себя: Таиланд, Турция, Крым, Алтай, нынче сидим дома. И при этом в компании грабителей, которые хоть и сумели сорвать куш, но оказались так неосторожны, что подставили под пулю своего главаря и пристрелили милиционера.

…Борис внимательно выслушал Сергея и задумался.

— Вообще, я на твоем месте сдал бы их, — заявил врач. — Ты подумай, сколько проблем сразу бы решилось?

— Я боюсь за своих, — сказал Сергей. — Бандиты вооружены. А девчонка вообще плохо вменяемая, то и дело угрожает. Не дай бог что-то заподозрит — может и пальбу устроить. При этом их главный хоть как-то стабилизирует обстановку — мне еще и поэтому хотелось бы, чтоб он поправился.

— Да, если он до сих пор не умер, наверное, останется жив… С точки зрения медицины пулю извлечь нетрудно. А с точки зрения закона?

— По-моему, я уже все объяснил. Не та у меня ситуация, чтобы поступать по закону.

— А у меня? Ты понимаешь, что любой врач просто обязан доносить о любом подобном случае. А тут все как на ладони — в боку пуля, а на боку — синие купола, да?

— Борис! Единственный человек не только в городе, но и вообще, к которому я мог бы обратиться в подобной ситуации — это ты. И ты знаешь, почему.

Борис Ловейко знал. Не настолько чисты они оба были перед законом, чтобы всерьез рассуждать об обязанности доносить куда следует. Сергей и Борис познакомились давно, еще в те времена, когда Лихоманов открыл свой первый легальный бизнес — небольшой автосервис, прекратив граничащее с криминалом «скоробейство». Доктор Ловейко был потомственным, можно сказать, автомобилистом — его мать крутила баранку собственной машины до весьма почтенного возраста. И умудрилась однажды на темной улице сбить пьяного молодого человека, буквально вывалившегося на дорогу перед ее колесами. Вина пешехода была стопроцентной, но он являлся зятем крупной вантайской шишки, и власти долго рыли землю в поисках автомобилиста, которому наверняка пришлось бы туго. Если бы Сергей не сказал, когда его спросили, что «Жигули» мамы доктора Ловейко в злополучный день находились в его боксе на ремонте (бампер и фару действительно понадобилось менять, но эта часть ремонта в документах отражения не нашла). Борис тем временем держал на контроле состояние попавшего к нему в больницу пациента, которого пришлось оперировать, но в конечном итоге удалось вылечить. И, забирая машину матери из ремонта, врач заявил о своей готовности отдать долг владельцу автосервиса. Сергей, насколько ему помнилось, пробормотал тогда что-то насчет того света и угольков, искренне надеясь, что ему не придется просить об аналогичной помощи у Бориса, друзьями с которым они не были, во всяком случае, близкими — это точно.

— Вот ты рассуждаешь о том, что помочь другу — дело святое, так? В любой ситуации?

— Да почти в любой, Боря.

— Вот видишь — «почти». Это значит, что какой бы старый и добрый друг для тебя он ни был, все же есть какой-то предел для того, чтобы так злоупотреблять, верно? Подумай: а если бы ты оказался в подобной ситуации, Павел бы тебя выручил?

— Не знаю. — Сергей подумал несколько секунд. — Но если честно, то и знать не хочу.

— Нет-нет, — настойчиво заговорил врач, щелкая зажигалкой. — Мне все равно интересно. Вот видишь — ты не знаешь. А вдруг бы он, наплевав на старые отношения, прямым ходом рванул бы в милицию? Или в прокуратуру? Ведь это ты сейчас поступаешь как друг. А он поступает как… В общем, неправильно он поступает. Не по-дружески. С этим ты можешь согласиться?

— Могу.

— Ну, вот….

— Но если я так сделаю, я опущусь до его уровня.

Мужчины помолчали. Ловейко рассеянно стряхнул пепел в корзину для бумаг и заговорил:

— Дружба, Серег, на мой взгляд, бывает очень странной штукой. Особенно на твоем примере с Павлом. Знаешь, в древнем Египте был такой священный жук… Не могу вспомнить, как его название…

— У них там, по-моему, вообще не было несвященных животных.

— Погоди. Этот жук катал шарики, а египтяне усмотрели в его действиях символ движения солнца. То есть, шарик, слепленный из навоза, являл собой солнце. Понимаешь?

— Это с какой стороны смотреть, да? Для кого-то это солнце, для кого-то — катышек дерьма. Так, что ли?

— Да. Но еще есть третья сторона, третий субъект — сам жук. Для него абсолютно безразлично, что думают древние, и чем является его шарик для современных людей в действительности. Для жука катать шарики из всякой дряни — дело естественное, более того, необходимое; так как он то ли питается этой дрянью, то ли делает из нее гнезда — неважно. Важно то, что он не может обойтись без этого.

— Так. Жук — это, выходит, Павел?

— Нет. Сергей, ты ничего не понял. Твой Паша — это в данном случае древний египтянин. А вот ты и есть тот самый жук. А для всех окружающих, кто может смотреть на вещи объективно, цена вашей дружбе — сам понимаешь что.

— За такие сравнения, Боря, можно ведь и по вывеске схлопотать, — задумчиво произнес Сергей.

— Ну что ж, извини за откровенность… — Борис погасил сигарету. — Ты же на машине, если я все правильно понимаю?

— Разумеется.

— Тогда спускайся и жди меня. Через пятнадцать минут я буду готов.

— Борис!.. Спасибо, — с чувством произнес Лихоманов.

— Потом благодарить будешь, — ответил хирург. — Впрочем, я в этом не уверен.

Парадный вход в здание, где все шесть этажей занимали офисы, был наглухо закрыт, и указательная стрелка направляла потенциальных посетителей во двор. Из сквозных ворот здания тянуло каким-то неестественным, неправильным холодом, со сводчатого потолка арки готов был отвалиться громадный пласт штукатурки, и я решил от греха подальше обойти дом вокруг, пусть бы это даже и удлинило мне путь.

Двери под разнокалиберными вывесками были незапертыми, и я воспользовался возможностью попасть внутрь. Нужный мне офис располагался на втором этаже, я для начала обошел конторы на первом — мало ли что.

Здесь когда-то была компьютерная фирма (пустые стеллажи и раскуроченный кассовый аппарат), магазин отделочных материалов (выцветшие образцы продукции на видном месте), мини-типография (печатная машина типа «Ромайор» в центре комнаты и разбросанные по полу оттиски). Здесь в числе прочего печатали листовки с призывами голосовать за какого-то мужчину с интеллигентно тонкими чертами слегка асимметричного лица. Судя по всему, речь шла о местных и сравнительно недавних выборах, но определить, до выборов или после оных из города случился исход, я не сумел. Одну из листовок я подобрал и положил в карман.

На первом этаже была еще одна комната — здесь торговали детской канцелярией, как-то: цветной бумагой, тетрадками, пластилином. В офисе, похоже, как и во многих других виденных мной сегодня помещениях, что-то громили… Но вероятнее, все же, не что-то, а кого-то. На одном из столов остались засохшие следы порядочного количества крови, на полу тоже хватало подозрительных пятен. Близ них я обнаружил ключи, похожие на автомобильные, с брелком в виде дракончика, а поскольку во дворе заметил несколько припаркованных машин, то решил подобрать и эту связку.

Поднявшись в интересующий меня офис, я опять разочаровался: ничего интересного или могущего дать хоть какую-то информацию о местонахождении директора, здесь не нашлось. Несмотря на то, что офис был не заперт, и на стеллажах внутри помещения хватало разных металлических деталей, здесь обошлось без вандализма и без разграбления. А если я хоть что-то понимаю в запчастях, то уж на тысячу долларов железок тут по-всякому можно было набрать.

К этой комнате с образцами товара и примыкал кабинет директора. Одно время, насколько мне известно, он платил управляющему, но сейчас был вынужден рулить самостоятельно.

Походило на то, что кабинет, как и почти все виденные мной сегодня помещения, пустовал уже приличный срок. Я решил, что имею право пошарить в вещах, и приступил к обыску.

— … Как назывался офис вашего знакомого?

— «Оверхилл». Кажется, ООО. На вывеске еще и по-английски было написано «Overhill ltd.»

— Знаю такую фирму. Продолжайте.

В одном из ящиков стола я нашел связку разнокалиберных ключей, вероятно, квартирных. Я взял их с собой, но больше ничего интересного и здесь обнаружить не сумел… Верхняя камера сейфа была заперта на ключ, нижняя — открыта настежь и опустошена. На столе находился телефонный аппарат с цифровым автоответчиком, и у него оказалась исправна батарея. Линия молчала, но прослушать запись разговоров получилось. К сожалению, дисплей показывал только часы и минуты, и я опять не сумел определить дату местного апокалипсиса.