День скарабея - Дмитрий Дубинин

Женщины выглядели потерянными. Ира с трудом верила во все происходящее, хотя бы потому, что впервые за все время своей семейной жизни потеряла возможность хоть как-то влиять на ситуацию; она чувствовала, что потеряла управление квартирой, и если бы могла, то сравнила бы свое ощущение с чувством рулевого, чей корабль вдруг перестал слушаться поворотов штурвала, а машины не реагируют на команды и несут судно совершенно неведомым курсом. Надя в свою очередь убедилась, что приехала погостить не в самый удачный момент, и потихоньку прикидывала возможность убраться восвояси. Квартира ее сестры казалась теперь не самым уютным местом на свете, да и более глупая женщина могла бы догадаться, что Ирине сейчас не до Надежды с ее проблемами на любовном фронте.

— Послушай, Пашка, ты сам хоть маленько веди себя по-человечески, — с досадой сказал Сергей, видя, что и Павел уже засунул в рот сигарету.

— Но ведь мы же курим, — с неменьшей досадой произнес Паша, не торопясь все же пока прикуривать. — Мы же не можем выходить в подъезд, ну, блин, прости подлецов… Скажи спасибо, что сейчас лето, можно окно открывать. Зимой вообще атас был бы.

— Спасибо, — ядовито произнес Сергей. — А когда Карина тушит бычки на полу, это что? Показатель ее крутости? Почему бы ей не прибрать за собой теперь?

— Карина? — немного озадаченно произнес Паша. — Ну да, Карина. Да, ладно, больше она не будет. А где это видано, чтобы гости убирались в хате, если уж на то пошло?

— Если уж на то пошло, — не меняя ядовитого тона, возразил Сергей, — то где это видано, чтобы гости … Особенно тех, которых никто не звал, гадили в комнате?

— Да не будет она больше, я тебе отвечаю! — крикнул Паша.

— Мог бы пепелку тогда найти, что, догадаться трудно было? — подала голос Карина.

Если ее действительно так зовут, подумал Сергей. Он начал уже закипать не на шутку, но тут открыл глаза раненый.

— Так, заглохли, все, — сказал он и с тяжелым всхлипом перевел дыхание. — Курить вы пока здесь не будете, поняли? Я дышать не могу. Попросите хозяина, в туалете чтоб разрешил, ясно? И вообще, пусть врача ищет, сколько можно ждать…

С этими словами главарь отключился.

Сергей оторопел.

— Что это значит? — не помня себя от злости, он схватил Павла за грудки.

— Убери ветки, — мрачно сказал тот, отдирая пальцы Сергея от своей рубашки. — Ну не проканало у нас с костоправом, видишь, какая несрастуха… Послушай, ну ты же теперь крутой, в городе всех знаешь. Наверняка у тебя есть врач, которому можно доверять. Потом, ему можно дать баксов столько, сколько потребуется.

— Ты меня за нового русского не держи, — проворчал Сергей. — Сам же видишь: как я жил в старой «двушке», так и живу здесь по-прежнему.

— Непруха в делах? — с сочувствием, может быть, даже неподдельным, спросил Паша.

— Вроде того.

— Ну вот тебе и самому подогрев будет. Чем быстрее Барина поднимем на ноги, тем быстрее мы слиняем, и тем быстрее с тобой расчет сделаем. Ага?

Сергей посмотрел на друга, лицо которого горело явным отчаянием и готовностью идти на крайние меры, затем перевел взгляд на Карину, в чьих глазах прыгали искры сумасшествия, тяжело вздохнул и перешел в зал. Женщины сидели перед показывающим какой-то сериал телевизором, но вряд ли они внимательно следили за разворачивающейся в фильме интригой. Напряжение в комнате казалось почти физически ощутимым.

— Ир. Дай какую-нибудь жестянку. Банку там из-под консервов, или еще что подобное. В туалет надо поставить.

— Зачем? — после секундной паузы спросила жена.

— Этим вахлакам курить где-то надо, — испытывая мучительную неловкость, сказал Лихоманов.

— Курить? У нас не курят, ты что, не знаешь? — Ирина словно бы не поверила своим ушам. — У нас же ребенок.

Сергей мог бы сказать, что пару недель назад самолично отобрал у «ребенка» початую пачку «Честерфилда», но не стал тогда раздувать скандал, щадя чувства жены и отлично понимая, что только усилит этим у сына чувство протеста.

Сейчас он тем более не собирался говорить об этом.

— Пусть курят, — сказал он. — Это же не навсегда.

— Возьми на кухне под мойкой, — тихо сказала жена.

Сергей отправился в кухню, понимая, что этот раунд их семья проиграла. Хотя, что значит «проиграла»? Ведь никакой схватки между гостями и хозяевами нет — есть просто идиотская ситуация, прямо по Троцкому — «ни мира, ни войны».

— В туалете будете курить, — сердито сообщил он налетчикам, зайдя в комнату. — И попытайтесь все-таки обойтись без хамства.

Затем вышел в коридор, не испытывая ни малейшего желания долее общаться с гостями. За ним из комнаты выскочил Павел.

— Я же не гад, Серега, — горячо заговорил он, — я вижу, что мы тебя и твоих напрягаем по полной. Но и ты пойми меня правильно: у меня не было другого выхода. Мы ведь на полную раскручиваемся — все-таки пришлось грохнуть мусора.

Лихоманов хотел что-то ответить, но передумал.

…В любом углу Земли известно, что если хочешь гарантированно попасть в тюрьму — убей стража порядка. Потому что его коллеги расшибутся в лепешку, но найдут и отомстят. А резонансом крепко достанется и тем, кто хоть как-то помогал преступникам.

Преступникам, вот такая штука. Сергей теперь знал, что старый друг Пашка отсидел четыре года за кражу со взломом, и что именно на зоне нелегкая свела его с рецидивистом по имени Андрей Половод, более известным под кличкой Барин… Его настоящее имя назвали в повторе криминальных новостей, также как и имя Паши по кличке Котел. Как в действительности зовут девчонку-налетчицу, репортеры не сказали, а Сергей подозревал, что главарь, произнося в полубреду слово «Карина», имел в виду вовсе не подельницу, а авто бандитов, вынужденно брошенное ими у здания банка… Надо отдать Половоду должное — будучи с пулей под ребром, Барин все же смог урезонить своих сообщников, когда те подзабыли, что находятся в гостях, да еще в незваных…

Врач для Барина на самом деле оказался мифом. Потому сейчас Сергей ехал на своем темно-зеленом «Крауне» вовсе не на работу, а к хорошо знакомому хирургу с надеждой выручить из дурацкой ситуации не старого друга Пашку с подельниками, но свою семью и себя самого.

Сергей уверенно вел машину по улицам Вантайска, к этому моменту почти освободившимся от транспорта. Час пик прошел, автобусов стало заметно меньше, а легковых не прибавилось. Легковых машин в городе вообще не становилось больше. К сожалению. Для Лихоманова это означало лишь одно — стагнацию. Болотный застой в делах.

Еще лет десять тому назад казалось, что все налаживается. Почти остановившаяся в начале девяностых городская промышленность вдруг обрела второе дыхание, квартиры начали расти в цене, забурлила торговля, на дорогах стало больше машин, в том числе и дорогих. Сергей тогда как раз прикидывал: продолжать ли ему тянуть бизнес здесь, или же перебираться в областной центр? Здесь и аренда была дешевле, и конкурентов не наблюдалось, а вот обменять двухкомнатную квартиру в Вантайске на аналогичную там не представлялось возможным без очень хорошей доплаты. Так что Сергей в конце концов решил продолжить торговлю в пределах насиженного места, не подозревая о том, что не второе дыхание обрел город, а лишь испытал короткую ремиссию.

Первым «сдулся» целлюлозно-бумажный комбинат, производящий в основном газетную бумагу. Она вполне подходила для старых ротационных машин отечественного производства, но ее напрочь отказывались принимать новые «Хайдельберги» и «Роланды». Расхожее выражение «градообразующее предприятие» ярко показало заключенный в нем смысл, когда остановились несколько десятков цехов. Спустя всего год большинство подъездных путей заросло травой, а приближаться к заброшенным корпусам теперь боялись даже охранники — в опустевших зданиях комбината угнездились бесхозные, дичающие собаки и бездомные бродяги с темным прошлым. В течение двух лет почти обезлюдела жилая окраина, застроенная еще в пятидесятые годы двухэтажными бараками. Кому сильно повезло, те успели продать квартиры в более новых «хрущевках» по приличной цене. Кому повезло не особенно, ездили теперь в другие районы города, а то и в областной центр на ловлю любой работы. Обитатели близлежащих частных домов жили натуральным хозяйством и самогоном, что вряд ли могло вернуть «рабочую слободку» в разряд социально благополучных кварталов. Некоторые таксисты соглашались ездить сюда лишь за двойную оплату и только в светлое время суток.

Затем в завод-привидение превратилось и второе крупное предприятие города — комбинат плащевых тканей. Его продукция была вовсе не хуже китайской, однако дороже в разы. Но вслед за исчезновением вантайских ветровок с прилавков магазинов почти сразу же с местного рынка исчезли и китайские ряды вместе с китайцами и их куртками — предприимчивые азиаты быстро поняли, что покупатель в Вантайске кончился.