День скарабея - Дмитрий Дубинин

Послышались два женских голоса — Надежда и девушка беседовали на повышенных тонах.

— Эта ваша Карина — так ведь ее зовут? — тоже во всех ваших делах участвует?

— К сожалению, да, — ответил Паша несколько загадочно.

Женщины в комнате Егора, похоже, были уже близки к выяснению отношений. Мужчины почти одновременно перешли туда.

— Да что ты в этом понимаешь? — девица зло сверкала глазами. — По-твоему, если наколки, так он не человек уже, что ли? И что с того даже, если сидел? Сейчас многие сидят, причем большинство ни за что.

— Я кое-что знаю, поверь! — заявила Надежда. — Я, знаешь ли, в прокуратуре одно время работала…

— Так ты что, ментовка, выходит?! — Девица картинно закатила глаза.

— Прекращай, — обратился к ней Паша. — Нам не выбирать, ясно?

— Все равно, мы попали! — заявила девица. — Ты что ж, Котел, не знал, к кому шхеришься? Зачем пургу мел — «свой человек, свой человек»?

— Где врач? — опять задала вопрос жена Сергея. — Если врач не придет через минуту, я сама сообщу в милицию…

Ира ушла из комнаты. В повисшей тишине послышался характерный звук снимаемой телефонной трубки.

— Не работает, — сказала женщина. — Сережа, сдается мне, что твои так называемые друзья обрезали телефонные провода в подъезде… В общем, все. С меня хватит. Я пошла в райотдел…

Не успела Ира нагнуться за туфлями, как Карина кошкой взметнулась от кровати и, буквально влетев в прихожую, схватила Иру за плечи и резко толкнула в сторону от двери. Женщина с трудом удержалась на ногах. Сергей моментально пришел в ярость.

— Ты что же делаешь, дрянь?! — загремел он.

И решительно направился к Карине, чтобы хорошенько влепить по щеке зарвавшейся девице, но резко остановился, потому что та неожиданно выхватила из-под куртки небольшой пистолет.

— Никто никуда не пойдет! — уже знакомым истерическим тоном выкрикнула Карина.

— Лучше не надо, — поддакнул Павел. — Давайте попробуем без проблем продержаться несколько дней… К тебе это тоже относится! — прикрикнул он сообщнице. — Не напрягай людей!

Все замолчали.

— Врача, наверное, не будет, — утвердительно произнесла Ира. — Меня вот что интересует: когда ваш приятель умрет, тогда вы наконец избавите нас от вашего присутствия?

— Врач будет, — возразил Паша. — И наш друг не умрет — его надо обязательно поставить на ноги… Но придется ждать, когда он сможет самостоятельно передвигаться.

— И не только передвигаться, — угрюмо сказала Карина. — Кроме него, никто не сможет отмыть наш хабар… Если с Барином что случится, баксы можно будет выбросить…

— Я бы выбросил твой длинный язык, — зло сказал Павел. Карина бросила на Кутапина тоже не слишком добрый взгляд.

— То есть, что же это получается? Вы, значит, намерены надолго здесь обосноваться? — деревянным голосом спросила Ира.

— Надолго, — подтвердил ее опасения Павел. И тоже без эмоций, лишь просто покачав красивой белокурой головой.

В дверь купе затарабанили чем-то металлическим. Несмотря на ранний час, я уже собирал вещи, готовясь к выходу. Попутчики крепко спали, причем двое храпели. На часах было около половины пятого утра, я чувствовал соответствующую этому времени разбитость, но надеялся, что днем удастся немного вздремнуть. Покинув купе с ворохом белья в руках, я отправился по коридору в сторону служебного помещения. Освещение вагона еще не выключили, хотя рассвет уже вступал в свои права. Молодая проводница, затянутая в облегающее ладную фигурку трико, выглядела очень сексуально, несмотря на припухшие спросонья глаза.

— Минут через двадцать подъедем, — хрипло сказала она. — Никто, кроме вас, тут не выходит.

— Уж извините, что пришлось из-за меня вставать ни свет ни заря, — я изобразил сочувственную улыбку.

Проводница с легкой нервозностью пожала плечиками. Под кофточкой у нее явно ничего не было — острые соски едва не протыкали тонкий трикотаж насквозь.

— Здесь уже давно никто не выходит, — сказала она. — И никто не садится. Вроде бы и не совсем уж деревня. Но как-то запущено все выглядит… Командировка?

Девушку вряд ли интересовала цель моей поездки. Она явно говорила со мной лишь затем, чтобы не уснуть.

— По делам, — сказал я.

— …Это соответствовало действительности? — спросили вы. — В общем, да. Я ведь действительно приехал, чтобы договориться насчет того, чтобы возобновить поставки запчастей. Местные раньше много у нас покупали, но полгода назад директор их фирмы что-то перестал обращаться, хотя бизнес у него, насколько мне известно, продолжался. А поскольку и я, и наш генеральный хорошо знали его лично, то было решено, что я приеду и договорюсь о том, чтобы продолжать наши дела.

— Понятно. — Продолжайте.

Город действительно выглядел «запущено». Поезд небыстро двигался по рельсам в окружении неопрятно выглядевших сооружений железнодорожной инфраструктуры — не то бараков, не то цехов. И ни одного человека — даже каких-нибудь обходчиков не было видно в этот час близ путей.

Неожиданно резко неопрятные постройки уступили место привокзальным сооружениям, а спустя полминуты — и самому вокзалу. Поезд почти остановился, проводница открыла лязгнувшую дверь и высунулась наружу.

— Как-то там… Неуютно, — проговорила она почти жалобно.

И даже передернулась всем телом.

— Что ж, спасибо, — сказал я. — Удачи.

— И вам того же, — последовал ответ.

Я спустился на замусоренный перрон и огляделся. Трудно поверить, но ни одного человека не было в пределах видимости. Действительно, «все запущено»… Дул прохладный ветер, гоняя мусор по асфальту платформы, низкое серое небо, казалось, касается шпиля вокзала. Такое впечатление, что и сам вокзал пуст… Рядом со мной стоял трактор — небольшое самоходное шасси для перевозки тележек с мелким грузом. У меня возникло ощущение, что этот трактор стоит тут не один год; у машины изрядно заржавел капот и спустили оба баллона на задних колесах. В этот миг мне очень захотелось запрыгнуть обратно в вагон… Но проводница уже захлопнула дверь. И все двери в других вагонах были закрыты. Да и поезд уже тронулся — тепловоз потащил состав, на мой взгляд, значительно раньше, чем истекли пять минут, отведенные для стоянки. И что именно тепловоз тянул поезд — это мне потом показалось важным.

— … Почему тепловоз — так важно? — перебили вы.

— Над путями я видел контактные провода. Но состав тащил дизельный локомотив, которому не нужно электричество. Я ехал во втором вагоне, потому не мог не обратить на это внимание.

— И что из этого следует?

— Может быть, и ничего. Но что было потом, как-то подтвердило мою догадку.

Конечно, этот город деревней нельзя назвать. И даже на самых задрипанных полустанках в начале шестого утра на перроне всегда можно увидеть хотя бы двух-трех пассажиров, бомжа, дворника, какого-нибудь железнодорожного рабочего. Но здесь оказалось пусто даже в здании вокзала.

То есть, абсолютно пусто. И, похоже, уже довольно давно.

Не веря своим глазам, я осмотрел вестибюль. Светильники не горели — ни забрызганная известкой люстра под сводчатым потолком, ни настенные рожки. Сквозь довольно грязные окна, часть из которых была с разбитыми стеклами, снаружи пробивался неуверенный утренний свет. Он освещал запыленный пол, смятые газеты на жестких секционных креслах, наглухо закрытые амбразуры касс и пустующие киоски. Электронное табло не работало, рекламные и указательные лайтбоксы тоже были выключенными.

Мне стало, мягко говоря, не по себе. Ну ведь дежурные-то должны быть здесь! Хотя бы один страж порядка ведь обязан торчать в обозримых пределах! Что все это значит?

Мои шаги гулко отдавались под сводом вокзального вестибюля. Я прошел по направлению выхода в город, и только тут обратил внимание на придвинутые к стене малярные леса, сколоченные из грубо обработанных досок, а рядом с ними — пару испачканных цинковых ведер.

Вот и ответ! Я даже хохотнул в голос. Старый вокзал закрыли на ремонт, а пассажиры, наверное, обслуживаются в каком-нибудь из сооружений в окрестностях перрона. И ничего удивительного — несколько лет тому назад, когда в Казани сгорел основной вокзал, на какое-то время там задействовали другое здание. Вот только какого лешего поезд остановился у бездействующей платформы?

Я вышел на привокзальную площадь и уставился на пустые, частично разгромленные киоски, и на пустые, просевшие на спущенных шинах, автобусы. У многих из них были выбиты стекла.

И опять-таки ни одной живой души в пределах видимости.

Вот тут-то мне и стало страшно. Что тут произошло? Эпидемия? Какая-то катастрофа? Может, тут что-то шарахнуло, вроде как в Чернобыле, и всех людей эвакуировали? А я, получается, замотавшись работой, семьей и прочей рутиной, даже ни о чем таком не знал? Нет, это чушь. Тогда, может быть, меня высадили на другой станции? — мелькнула мысль. Но нет, ведь и вокзал я этот помню, и площадь та же, и дома вокруг знакомые… Дома вокруг… И что — они тоже пустые?