Генрих IV - Александр Дюма

Следующая — мадемуазель де Ребур, дочь президента Кале. Она очень пострадала от Маргариты. Правда, роман ее имел место во время пребывания Маргариты в По.

«Это, — говорит королева Наварры, — девица хитрая, которая меня совершенно не любила и каждый день готовила мне самые неприятные сюрпризы».

Но царствование де Ребур не было долгим. Король и двор покинули По, а бедная девушка заболела и настолько страдала, что вынуждена была остаться дома. Всеми заброшенная, она умерла в Шенонсо.

«Когда эта девушка заболела, — пишет Брантом, — ее посетила королева Маргарита. И когда она уже была готова отдать душу, успокоила ее, а потом сказала: «Бедная девушка много страдала, но и зла натворила немало!»

Это было надгробное слово.

Франсуаза де Монморанси — Фоссэз, более известная под именем красотка Фоссэз, последовала за ней.

Надобно посмотреть в мемуарах Маргариты на нарисованную ею картину этого очаровательного маленького двора в Нераке. От нее потекут слюнки у самого пресыщенного. Двор был составлен из всего самого прекрасного и галантного в Средиземноморье.

Маргарита Наваррская, Екатерина, сестра Генриха IV, были там королевами. Это было оригинальное смешение католиков и протестантов. Время перемирия в религиозной войне. Одни молились с королем Наварры, другие шли к мессе с Маргаритой, и так как храм был отделен от церкви очаровательным променадом, чем-то вроде рощицы, все соединялись в благоухающих аллеях мирт и лавров, под купами зеленых дубов, и, попадая сюда, забывали молитвы и мессы, Лютера и папу, возносили жертвы, как говорили тогда, единственному божеству — любви. Жертвы красотки Фоссэз были столь хороши и обильны, что она оказалась беременна. К счастью, Маргарита была страшно занята виконтом Тюренном, и ее мало заботило, где развлекался ее муж.

Однако дело становилось затруднительным. Фоссэз принадлежала к дамам королевы. А все дамы королевы спали в так называемой комнате девушек.

Но в конце концов любовники устроились благодаря снисходительности доброй Маргариты. Пусть она расскажет об этом сама:

«Ее прихватило утром, на рассвете, в комнате девушек. Она попросила послать за врачом. Его она попросила предупредить короля, моего мужа, что он и сделал. Мы спали в одной комнате на разных кроватях, к чему уже привыкли. Когда врач объявил Генриху эту новость, он страшно смутился, не зная, что делать, боясь, с одной стороны, ее скомпрометировать, но с другой — лишить ее помощи. Он ее очень любил. Наконец он решился признаться мне во всем и попросить меня, чтобы я ей помогла, прекрасно зная, что бы ни случилось, я всегда готова буду служить тому, что принесет ему удовольствие. Он приоткрыл занавес моей кровати и сказал: «Моя крошка, я скрыл от вас один пустячок, но нужно, чтобы я признался. Прошу вас меня извинить, но сделайте мне одолжение, пойдите помочь Фоссэз, ей очень плохо. Вы знаете, как я ее люблю. Прошу вас, сделайте мне одолжение».

И Маргарита поднялась и помогла бедной Фоссэз, которая родила маленькую девочку, мертвую, потому что мать слишком затягивалась, чтобы скрыть свое положение.

Сразу после родов больную перенесли в комнату девушек. Генрих надеялся, что таким образом никто ничего не заподозрит, и, совершенно естественно, в тот же день весь Нерак был в курсе событий.

Роман Генриха с Фоссэз длился пять лет, а потом они расстались по обоюдному согласию: Генрих — чтобы стать любовником графини де Гиш, а Фоссэз — супругой Франсуа де Врока, сеньора де Сен-Мар.

С этих пор прекрасная Фоссэз исчезает в ночи супружества, почти столь же густой, как смерть. Ибо с этого момента совершенно неизвестно, где она жила и где умерла.

Но перед тем, как перейти к графине де Гиш, более известной под именем Коризанды, скажем еще несколько слов о Маргарите.

Прекрасное взаимопонимание супругов, которое не поколебало даже публичное разглашение любовных тайн, вдруг омрачилось со стороны религиозной.

Двор находился в По, городе полностью протестантском, а поэтому оказалось, что две религии не могли иметь каждая свой храм, как это было в Нераке. Все, что могли позволить Маргарите, это служить мессу в замке, в маленькой капелле, в которой могли поместиться от силы шесть или семь человек. Немногочисленные католики города надеялись по меньшей мере хоть урывками заглядывать к мессе. Но как только королева проходила в капеллу, человек по имени Ле Пен, ревностный гугенот, интендант короля Наварры, приказывал поднимать мост. Однако в Троицын день 1579 года нескольким католикам удалось проскользнуть в капеллу и благодаря таинственному вмешательству небесного слова услышать мессу.

Гугеноты, бывшие у власти, были не менее ревностны, чем католики. Они застали врасплох нарушителей порядка, сообщили Ле Пену и в присутствии самой королевы ворвались в капеллу, арестовали католиков и потащили их, издеваясь, в городскую тюрьму. Маргарита бросилась к своему мужу за справедливостью.

Вмешался Ле Пен и позволил себе свысока разговаривать с королевой, что королева назвала наглостью, а король ограничился словом «нескромность». Королева, чувствуя свою силу, настаивала на освобождении католиков. Ле Пен ее оскорбил, и она потребовала, чтобы его выгнали. Генрих после долгого сопротивления был вынужден удовлетворить ее по обоим пунктам, но из-за этой ее требовательности почувствовал к ней глубокую враждебность (д'Обинье опишет это позже в пьесе «Сатирический развод»). От равнодушия, в котором они пребывали, они перешли к резкому противостоянию.

Королева отправилась в Нерак, и, так как с 1577 года война была возобновлена, она добилась для Нерака нейтралитета как от католиков, так и от протестантов, а вокруг города на три лье прекращались все военные действия. Правда, при условии, что наваррский король там не объявится. К несчастью, очередная любовная интрига привела короля в Нерак. Об этом узнал Бирон, атаковал королевскую свиту, последовал пушечный выстрел, и ядро ударило в стену чуть ниже парапета, с которого Маргарита наблюдала стычку. Маргарита так и не простила Бирону подобной неаккуратности.

Эта седьмая гражданская война утомляла Генриха III невыразимо. Он из всех ленивых королей Франции — а число их огромно — более всего нуждался в отдыхе. Он был тем королем, правление которого, возможно, в отмщение за его странные склонности было очень неспокойно.

В конце концов он отдал себе отчет, что порядка не будет до тех пор, пока Генрих Наваррский и герцог Алансонский снова не станут пленниками, а возможно, кто знает, наконец-то и мертвецами.

И вот он придумал, как завлечь их в Париж. Решил пригласить Маргариту. Наскоро заключили перемирие (этим секретом прекрасно владела королева-мать), и Генрих III письменно пригласил сестру ко двору.

Герцог Алансонский появился в Лувре, но сколько ни упрашивали короля Наварры, не могли уговорить его покинуть свое королевство. Если арестовать или убить герцога Алансонского составляло только половину плана, остальное представляло гораздо больше трудностей.

Генрих III в ярости кусал себе ногти, видя, что лисица никак не хочет попадаться в ловушку.

Но ему не хватало лишь одного случая и лишь одной жертвы. И то и другое вскоре ему представилось.

Жуайёз, нежно любимый фаворит Генриха III, находился с миссией в Риме. Генрих III направил к нему курьера с письмом, содержавшим кое-какие политические и интимные секреты, которые открывает нам «Остров гермафродитов» и некоторые другие памфлеты того времени.

Курьер был убит, депеша пропала. Генрих III заподозрил свою сестру и воспылал гневом. Он атаковал ее в присутствии всего двора, громко обвиняя в беспорядочной жизни, перечислил всех ее любовников, пересказал самые секретные анекдоты (можно было поверить, что он прятался в ее алькове) и кончил приказом убраться из Парижа и очистить двор от ее заразного присутствия.

На следующий день или из-за того, что наваррская королева спешила оставить двор, где ей было нанесено подобное оскорбление, или просто она исполняла приказ, отданный братом, она покинула Париж без свиты, без экипажа и даже без прислуги, в сопровождении всего только двух женщин: мадам де Дюри и мадемуазель де Бетюн.

Но, похоже, король посчитал, что недостаточно ее унизил. Между Сен-Клером и Палезо капитан гвардейцев по имени Солерн в сопровождении отряда стражников приказал остановить носилки королевы, заставил ее снять маску, отвесил по пощечине мадам Дюра и мадемуазель де Бетюн и пленными отправил их в аббатство Ферьер близ Монтаржи. Там они подверглись допросу, крайне оскорбительному для чести королевы.

Мезере и Варила добавляют даже, что при этом допросе присутствовал сам король. Но, опомнившись и усмирив свой гнев, Генрих III оценил всю несоразмерность своих поступков и первым написал Генриху Беарнскому, чтобы тот не обращал внимания на слухи и доверился только ему. Беарнец охотился в окрестностях Сент-Фуа, когда увидел посланника Генриха III, который передал ему письмо.