Дэниел. Часть вторая - Тиффани Райз

 Он шагнул вперёд и, используя своё превосходство в размерах, запер Аню в изгибе трёхстворчатого зеркала. Боже, как же хотелось её развернуть, задрать юбку и оттрахать так, чтобы впредь не выпендривалась. Находясь в ней, он бы наблюдал за её лицом в зеркале, и не давал бы кончить, пока она не скажет что-нибудь хорошее про канадцев.

 В особенности о нём самом.

 Дэниел поднял руку к лицу Ани и кончиком пальца провёл по её нижней губе.

 - Пообедаешь со мной сегодня. - Это был не вопрос.

 Слегка покраснев, Аня резко втянула воздух и, похоже, позабыла как дышать.Хороший знак. Она его хочет, независимо от того, признаёт это или нет.

 - Non. Я должна работать. Кингсли хочет к аукциону новый костюм, а теперь ещё и вам гардероб шить придётся. Вы можете себе позволить время и деньги на обед, я - не могу.

 - Я плачу.

 Аня шагнула в сторону, отходя от него подальше. Когда она снова посмотрела на Дэниела, прежняя задиристость исчезла, но её место заняло кое-что другое - мрачная решимость.

 - Вот и платите сами за свой обед, а я не в меню.

 Покинув синьора Витале, Дэниел отправился к Кингсли. Надо было обсудить несколько вопросов. Во-первых, об Ане: ну очень неправильно, когда девушка продаёт свою девственность с аукциона самым закоренелым извращенцам Нью-Йорка, Коннектикута и Нью-Джерси ради того, чтобы заплатить за обучение своих братьев и сестёр. А закончив с этим разговором, они обсудят по какой такой причине Кингсли решил втянуть его в этот аукцион. Будучи помоложе , он бы наслаждался вниманием женщин, взвинчивающих ставки, чтобы заполучить его для сексуальных утех. Но он семь лет прожил в браке и смотрел, как рак убивает любовь его жизни у него на глазах. А затем встретил единственную женщину, достаточно красивую и достаточно дикую, чтобы своей обольстительностью вырвать его из сетей горя и заставить снова думать о любви. Когда Мэгги умерла, он умер, а когда к нему пришла Элеонор - родился снова.

 А затем и она его покинула.

 А после Мэгги и Элеонор любовь и секс уже не так забавляли. Вряд ли это то, что он мог бы купить или продать на аукционе. Однако Кингсли настаивал, так что Дэниел согласился. Ладно. Почему бы и нет? Пусть речь идёт о ночи извращённого секса, но большая часть денег в любом случае пойдёт на благое дело. Вчера в одной из гостевых спален Кингсли Дэниел трахался и доминировал над полной незнакомкой. Не умрёт, если повторит.

 На этот раз Дэниел не стал заморачиваться тем, чтобы подойти к парадной двери и ждать. Ближайшее окружение Кингсли имело обычай рассматривать трёхэтажный манхэттенский особняк как свой второй дом. Его друзья и клиенты-извращенцы постоянно приходили и уходили... как правило, приходили. В любое время дня и ночи можно было прийти к Кингсли и найти партнёра для любовных утех. Или для оргии, смотря на какой день недели выпадала ночь. Понедельники обычно бывали бурными, так как заглядывали выпустить пар клиенты белые воротнички. Дэниел решил воздержаться от вечеринки в гостиной и попросил таксиста высадить его у бокового входа, который вёл к чёрной лестнице в старом крыле для слуг. Большинство Преисподней даже не знало, что в особняке Кингсли есть боковой вход, но поскольку горстка клиентов была не только богата, но и знаменита, им требовался способ анонимно прошмыгнуть в дом и из дома.

 Поднявшись по чёрной лестнице, Дэниел нашёл Кингсли в коридоре, тот был занят весьма страстным поцелуем с темнокожей богиней, почти такой же высокой, как он сам. Кингсли поднял девушке ногу и, заведя себе за пояс, просунул руку между их телами. Девушка слегка ахнула от удовольствия, так как рука Кингсли исчезла под юбкой и сделала что-то, плохо видное Дэниелу, и всё же очень хорошо понятное по громким, тяжёлым вдохам.

 Кингсли явно заметил ждущего Дэниела. Каким-то образом ему удалось одновременно смерить гостя вопросительным взглядом и ещё глубже просунуть язык в рот богине. Должно быть, французская штучка.

 В конце концов отстранившись, богиня исчезла в спальне Кингсли.

 - Твой выбор времени безупречен, mon ami. - Кингсли расправил смятый галстук и вытер пальцы шёлковым платком.

 - Сожалею, что прервал, - сказал Дэниел без тени истинного раскаяния.

 - А я нет. Эта девица ненасытная, я же француз, а не машина.

 - Она великолепна.

 Кингсли кивнул.

 - Гаитянка. Последнее пополнение...

 - Да, твоей императорской коллекции. Всё ясно. Поэтому-то я и здесь.

 - Ты и без меня знаешь, моя коллекция сродни твоей библиотеке - бери напрокат, что душа пожелает, только возвращай вовремя. - Кингсли подвёл их к лестнице.

 От шутки Кингсли у Дэниела упало сердце. Разумеется, Кингсли не знал, насколько его слова близки к правде. Внезапно Дэниелу с кристальной ясностью вспомнился тот день в библиотеке после их первой с Элеонор ночи.

 «Итак, ты библиотекарь. Кто же в таком случае я? Взятая на неделю книгу?» - сверкнув на него глазами, спросила тогда Элеонор.

 Боже, эти глаза... Ему никогда не забыть глаз Элеонор, то чёрных, то в следующую минуту зелёных. Их цвет менялся также быстро, как её настроение. Нуждаясь в ней, в ней, а не в призраке Мэгги, он смёл книги в сторону, но она, Элеонор, настолько мощно им завладела, что он почти содрогнулся от этой силы.

 Взятая на неделю книга... Вряд ли мне нравилась мысль о том, что тебя надо вернуть.

 Элеонор тогда рассмеялась над его необдуманными словами. Её смех... этот смех будет звенеть в его ушах и на смертном одре - низкий и грудной, но в то же время невинный и жизнерадостный. Соблазнительный, чувственный: смех который хотелось сцеловать с её губ и проглотить без остатка.

 Он пошутил, просто пошутил: что угодно, лишь бы она рассмеялась. Немыслимо даже думать о том, чтобы попросить Элеонор остаться. Она чужая собственность. И не абы чья. В Преисподней есть доминанты. И есть Он. В Преисподней есть садисты. И есть Он. Есть люди, которых можно поиметь , и есть люди, которых нельзя.

 И есть Он.

 - Я здесь не затем, чтобы кого-то позаимствовать из твоей коллекции. Хочу поговорить об Ане.

 Они дошли до первой лестничной площадки, и Дэниел застыл в шоке, потрясённо поняв, что эхо на лестнице - это звук, которого он не слышал уже больше года.

 И не какой-нибудь там звук.

 Смех.

 Её смех.

 Замерев, Дэниел посмотрел в тёмные, наблюдательные глаза Кингсли.

 - Элеонор... Она здесь?

 Кингсли сначала не ответил. Очаровательный французский проказник снова исчез, и теперь на него предостерегающе смотрел стальным взглядом опасный хранитель Преисподней.

 - Non, mon ami, - наконец ответил он. – Они здесь.

 Глава 4

 ИГРА

 Дэниел не двигался, не мог сдвинуться. И не сдвинется, пока Кингсли стоит тут и смотрит. Но послушает. Вот мужской голос, низкий, суровый - голос, который он не слышал с той единственной идеальной недели в обществе Элеонор. А вот снова её смех. Смех, такой радостный и чувственный... плывёт вверх по лестнице и проходит насквозь, замораживая до мозга костей.

 Голоса удалились, и Кингсли подняв руку, молча пригласил следовать за собой. На следующей лестничной площадке они остановились и стали ждать. На этом посту их скрывали тени, и было хорошо видно то, что происходит в комнате.

 Элеонор... столь же прекрасная , как и в первый день встречи. Она теребила волосы, собранные в небрежный конский хвост, а Он, похоже, подсказывал ей что-то насчёт событий, развернувшихся на шахматной доске, которая лежит между ними на столе.

 Даже издалека была видна лучистая радость, которой сияют глаза Элеонор, пока она изображает сибаритскую, зевающую скуку. Священник щёлкнул пальцами перед её лицом, и она тотчас же села прямее. Неохотно оторвав от неё глаза, Дэниел уставился на Него - этот человек некогда считался другом, но теперь, после утраты Элеонор , стал соперником. Дэниел ненавидел себя за злобу, которую носит в сердце, но никакие доводы рассудка и самоувещевания не помогали проглотить ту горькую пилюлю, что застряла во рту с тех пор, как Элеонор сказала на его просьбу остаться «нет».

 - Он священник, - сказал Дэниел так тихо, что засомневался услышал ли Кингсли.

 - Oui.

 - Как она может быть счастлива с ним? - взгляд на её лицо и глаза не оставлял сомнений, что она женщина, которая по уши, без ума влюблена. - Он же не может на ней жениться. Не может дать детей, ведь тогда его отлучат от церкви.

 - Она любит его, а он - её. И если бы существовал способ их разлучить, я бы его уже обнаружил.

 В голосе Кингсли прозвучала какая-то горечь - горечь сродни той, которую испытывал сам Дэниел. Пара в комнате приковала взгляды обоих. Мужчина: высокий, весь в чёрном , красивый, изящный, лицо лет на десять младше реальных тридцати девяти, а глаза - веками старше. И она: чёрные волосы, чёрные и зелёные глаза, полные губы, созданные для куда более интимных дел, чем поцелуи с другими губами. На ней была девчачья белая пижама, на шее - белый ошейник.