Покушение на Леди. Выкуп Кинга. Под утро - Эван Хантер

ГЛАВА IV

Ла Виа де Путас — так называлась улица в Изоле, прогнувшаяся с севера на юг на три квартала. С течением лет она не однажды меняла свое название, но профессию — никогда. Переименование совершалось только в угоду очередном волне иммигрантов, и «Улица Шлюх» переводилась на столько языков, сколько есть народов на земле. Профессия же, не менее денежная и доходная, чем предпринимательство, благополучно выстояла под ударами времени, судьбы и полицейских. В сущности, полиция была в известном смысле составной частью профессии. Чем промышляли на Улице, ни для кого не было секретом. Не замечать это было бы все равно, что не замечать слона. Вряд ли нашелся бы в городе даже приезжий, не говоря о местных жителях, который не слышал о Ла Виа де Путас и о заведенных там порядках, причем в большинстве случаев горожане получали эти сведения из первых рук непосредственно на месте действия.

Именно здесь древнейшая из профессий ударила по рукам с коллегой помоложе. И каждое нввоО рукопожатие сопровождалось передачей денежных знаков различного достоинства, дабы Улица могла продолжать свое бойкое дело без вмешательства закона. Однажды Отделу по борьбе с прос* титуцмей вздумалось-приостановить падение ни^-рь, и сразу же положение-восемьдесят седьмого участка осложнило Но и тогда полицейские быстра сообразили, что деньжата не обязательно делить на двоих — можно и на троих. Этого добра хватило бы на десятерых и, конечно, глупо было вставать в позу, когда речь шла о таких общечеловеческих вещах, хак секс. _

Кроме того — и тут уже сказались соображения высшего порядка, — не лучше ли, когда проститутки живут на одной улице длиной в три квартала, а не разбросаны по всему участку? Безусловно, лучше. Преступление сродни материалу для диссертацииг-коли знаешь, где искать, считай, что поддела сделано.

…. Полицейские из восемьдесят седьмого знали, где искать… и как не находить. То и дело они заходили перемолвиться словечком с мамами — предводительницами «веселых» заведений. Мама Лу, мама Тереза, мама Кармен, мама Ида, мама Инес — все это были порядочные дамы, и полицейские хорошо знали, что комиссионный сбор в их пользу не станет достоянием гласности. В знак благодарности они ничего не замечали. Случалось, после обеда, когда клонит в сон и улицы пусты, они заглядывали к девочкам в «будуары», пили с ними кофе, а то и пользовались своим служебным положением. Мадам не. обижались. В конце концов, если торгуешь фруктами с лотка, полицейскому всегда перепадает одно — два яблочка, не так ли? 

К вот детективы из восемьдесят седьмого редко слышали' 1яон монет, которые переходили от клиента к проститутке, потом к мадам и — наконец к постовому. У них была своя «ила, побогаче, так зачем же обижать ближнего? Кроме го!ч), они знали, что Отдел по борьбе с проституцией получает свою долю, и не хотели слишком уж крошить пирог, пока пекарня работает исправно. Помня о профессиональной этике, пни тоже ничего не замечали.

В среду 24 июля в 10.21 утра Карелла и Хейвз решительно ничего не замечали. Бар Дженни был маленькой распивочной нп углу Улицы Шлюх. Они говорили о Леди.

— Насколько я понимаю, — сказал Карелла, — нам, вероятно, придется постоять в очереди, чтобы повидаться с ней.

Хейвз ухмыльнулся.

Почему ты не хочешь отпустить меня одного, Стив? У тебя все-таки жена. Мне не хотелось бы тебя совращать.

— Я не вчера родился. — Карелла посмотрел на часы. — Сейчас еще нет половины одиннадцатого. Если нам повезет, мм опередим убийцу на девять с половиной часов.

— Если повезет, — сказал Хейвз.

— Ну, ладно, пошли.

Карелла помолчал, потом спросил:

— Ты когда-нибудь бывал в подобных заведениях?

— У нас в тридцатом участке было много фешенебельных домов, — ответил Хейвз.

— Эти дома не фешенебельные, сын мой. Они самого что ни на есть низкого пошиба, так что, если у тебя есть прищепка, советую зажать нос.

Они расплатились и вышли на улицу. Впереди они увидели патрульную машину, стоящую у тротуара. Рядом, окруженные детьми, двое полицейских разговаривали с мужчиной и женщиной.

— Что-то случилось, — сказал Карелла. Он ускорил шаг. Хейвз поспешил за ним.

— Да тише вы! — увещевал полицейский. — Не надо кричать!

— Не кричать? — гремела женщина. — Как я могу не кричать? Этот человек…

— Кончайте базар! — взорвался второй полицейский. — Хотите, чтобы сюда прикатил комиссар?

Карелла пробрался сквозь тесную толпу ребятишек. Он сразу узнал полицейских и подошел к тому, который был ближе:

— В чем дело, Том?

Женщина расплылась в улыбке.

— Стиви! — воскликнула она. — Dio gracias[6]. Скажи этим бестолочам…

— Привет, мама Лу, — поздоровался Карелла.

Мама Лу, очень полная женщина с черными волосами, собранными сзади в пучок, и белой, как алебастр, кожей, была одета в свободное шелковое кимоно. Ее необъятный бюст, начинавшийся, казалось, прямо от шеи, вздымался, словно морская пучина. Аристократическое лицо с изящными чертами хранило благочестивое выражение. Из всех содержательниц публичных домов в городе она пользовалась самой дурной славой.

— В чем дело? — спросил полицейского Карелла.

— Этот парень не хочет платить, — ответил тот.

Это был небольшой мужчина в легком костюме в полоску. Рядом с мамой Лу он казался еще меньше ростом. Под носом у него чернели небольшие усики щеточкой, темные волосы беспорядочно падали на лоб.

— То есть? — переспросил Карелла.

— Не хочет платить. Был наверху, а теперь собирается улизнуть.

— Я всегда говорю им: сначала получите denaro[7],— закудахтала мама. Лу. — Сначала denaro, потом — amor[8]. Нет. Эта бестолочь, эта новенькая, она вечно забывает. А теперь, видишь, что из этого получается. Скажи ему, Стиви. Скажи, пусть отдаст мои деньги.

— Ты стала небрежно вести дела, Лу.

— Да, да, знаю. Но скажи ему, пусть отдаст мои деньги. Стиви! Скажи этому Гитлеру!

Карелла взглянул на мужчину, который пока не вымолвил ни слова, и только теперь заметил сходство. Тот стоял возле мамы Лу, скрестив на груди руки и поджав губы под щеточкой усов. Глаза его метали молнии.

— Вы детектив? — неожиданно спросил он.

— Да, — ответил Карелла.

— И вы допускаете в городе подобные вещи?

— Что именно?

— Открытую проституцию.

— Я не вижу никакой проституции

— Вы что, сводник? Или инкассатор у здешних шлюх?

— Мистер… — начал Карелла, но Хейвз легонько тронул его за руку. Создавшаяся ситуация была чревата осложнениями, и Хейвз сразу понял это. Не замечать — одно дело. Открыто покрывать — совсем другое. Он чувствовал, что, независимо от взаимоотношений Кареллы с мамой Лу, сейчас не время лезть в бутылку. Один звонок в Главное управление — и не