Удивительные истории о ведьмах - Ольга Есаулкова

Но тут черная тень рухнула Змею на голову. Сквозь туман боли Юля с трудом различила: нет, не медведь – мальчишка! Вцепился Змею в глаза, болтается на скользкой морде. Надолго ли хватит ему сил?

Юля поднялась, ее шатнуло – ноги не выдержали. Змей сбросил мальчишку, выкинул вперед хвост, обернул хрупкое тело, сжимая, сдавливая в смертоносных объятиях.

«Вставай! – велела себе Юля. – Встань и иди! Ты нужна, ты нужна, ТЫ нужна!»

С растревоженного кургана катились кости. Юля подхватила одну из них, с острым обломанным краем. Хотя бы попытаться…

Мальчик уже не кричал, только сипел, синея на глазах.

Кость проткнула мягкую шкуру Змея, кольца распустились, мальчик свалился на землю и зашелся в приступе удушающего кашля. Змей обернулся, бросился на Юлю, а она вновь занесла кость.

Подбородок у Змея оказался мягче шелка. Кость вспорола его, и на Юлины руки хлынула голубая кровь. Она хлестала и хлестала, пока алые глаза Змея не застыли, а тяжелые чешуйчатые кольца не легли вокруг Юли неподвижной цепью.

Змеиная кровь смешивалась с человечьей и стекала по Юлиному животу. Кто-то – конечно, мальчик – подхватил на руки ее слабеющее тело.

– Потерпи, Юленька, – попросил мальчик.

…а ведь он всегда звал ее именно так.

Вода журчала у самого уха, успокаивая и холодя щеку. Юля приоткрыла глаза – все то же подземелье, все тот же ручей. Только боли нет.

Кто-то держал ее за руку. Она повернула голову, узнала.

Он повзрослел, возмужал, но глаза – светло-бирюзовые, с желтым пятнышком – остались теми же. Он улыбнулся совсем как пятнадцать лет назад, мягко и успокаивающе, и Юля наконец разглядела их с Лешим сходство.

– Как?.. – только и вырвалось у нее, но ответы пришли сами, без слов.

Ручей залечил ее раны – живая вода свое дело знала. А медведь стал тем, кем был. Как монетка, сверкавшая на дне, а наверху тусклая от патины, ее друг из Лешего обратился в себя прежнего. В того, каким он умер здесь, прежде чем стать лесным духом.

– Так это не ты, – протянула Юля, сжимая его руку в ответ, – а тебя…

– Это место, – мальчик обвел взглядом берег и ручей, – не просто топь. Когда Леший на покой уходит, заманивает сюда путника и ждет, пока тот со Змеем сразится. Коли заборет Змея, значит, силен приемник и не опасно ему лес доверить. Тогда-то Леший сам следом прыгает, раны наследника живой водой исцеляет и о последнем желании спрашивает. Вот и меня спросил, а я загадал…

– Чтобы я тебя не забыла, – ахнула Юля.

– Нет, – покачал головой мальчик. – Чтобы я тебя не забыл. Мы ведь ваших лиц не помним, все – как одно, туман болотный. Тот, предыдущий Леший, меня остерег, что коли я твое лицо запомню, то остальные – забудут. А коли передумаю – сам должен отказаться и проклятие снять. Ты прости меня, Юленька. Жутко мне было одному остаться, и я за собой тебя потащил… Много раз признаться хотел, да не находил духу. А сегодня, как услышал, что ты ради какой-то человечишки готова с жизнью распрощаться, понял – пора. Да ты не думай, я ж точно знал, что тебя по первому писку вытащу.

– Ну да, вытащил… – горько усмехнулась Юля.

– Это потому, что я перекинулся со злости, а обратно никак, только если в болото. Ты как ляпнула, что во мне ни души, ни сердца… Испугался я, что так оно и есть.

Юля и впрямь ему поверила – не стал бы он рисковать, если б уверен не был.

– Но если ты Змея убил, то это тогда кто? – указала она на неподвижное чешуйчатое тело.

– А ты сама посмотри. – Мальчик кивнул туда, где дрожал голубой огонек.

Юля сощурилась, вгляделась внимательно: свечение окутывало некий овальный предмет. Это же…

– Яйцо, – догадалась Юля.

– Вылупится новый Змей, отсчет заново пойдёт. Понимаешь, что это значит?

Юля покачала головой.

– Ты можешь мне парой стать – женщины еще никогда отсюда живыми не выбирались, ты первая. Будем с тобой вместе лесом заправлять, следить за порядком. Дело-то почетное, хоть и непростое. Только решить сейчас надо, покуда скорлупа змеиная еще целехонька…

Юля молчала. Все это время он был здесь, он знал, он помнил. И чего-то, наверное, ждал. Ждал, что и она вспомнит его.

– Нет, – она взяла его за руку, – если соглашусь, кто живую воду Сонечке принесет?

– Но ведь ты сказала… Лучше умереть, чем одной…

– Так ведь я теперь и не одна, – улыбнулась Юля.

Мальчик крепко сжал ее ладонь, напряженно вглядываясь в голубоватый мрак. О чем он думал? Жалел ли, что признался? Как жил все эти годы с ней рядом?

Она все спросит, все выяснит. Позже. Обязательно.

…а ведь когда-то никто, кроме него, не был нужен.

Сонечка плакала. Пузатая сумка занимала всю табуретку, сверху восседал плюшевый слон. Юля делано улыбалась, большими пальцами ловя крупные прозрачные слезы на Сонечкиных щеках.

– Я буду приходить, по четвергам и субботам, как договорились! – в который раз пообещала она.

– Обязательно.

– И ты должна побывать у нас в гостях! Мама с папой очень обрадуются!

Юля механически кивала. Родители Сонечки, наверное, очень удивятся, когда к ним домой заявится незнакомая тетка, которую они в первый раз видят. Да и Сонечка, вероятно, забудет о санитарке, с которой провела две недели своей жизни. Таких коротких и таких важных.

– Звони мне. – Сонечка обняла Юлю, повисла на шее приятной тяжестью. – И я тебе буду звонить. И Дрёмушку не забывай кормить, ладно? Пусть другим тоже снятся хорошие сны!

Мир вдруг поплыл странными радужными кругами. Юля вроде бы моргала, но никак не могла смахнуть наваждение: палата переливалась, неожиданно громко и звучно запели птицы, лавандовый дух окутал, словно на цветущем лугу. И так ей стало хорошо, так уютно, как в детстве, за тощей спиной Лешего, самого лучшего друга в мире…

– Спасибо! – прошептала Сонечка, разжав руки.

Юля кивнула, просто потому, что попробуй она ответить, и слезы брызнули бы. А Сонечка подхватила сумку, вышла из палаты, оставив Юлю одну.

– Ты спасла ее, – заметил тихий старушечий голос с подоконника.

Юля оглянулась. Дрёма сидела, свесив ножки в войлочных ботиночках, и ловко перебирала спицами.

– Да-да, всё знаю, – закивала старушка. – Ей в кошмарах снилось, как она умирает. А сегодня чистенькая проснулась.

– Я что-то почувствовала, – пробормотала Юля, сама не понимая, отчего дрожит и еле на ногах стоит. Опору бы, опору. – Только что…

– Да-да, – повторила Дрёма. – Хоть и колдунья, да малехонька еще, чтоб самой смерть отпугнуть. А ты не подвела, вытащила, отвадила от нее черную гадину.

– Так она… – Юля прижала ладонь к груди, будто там еще тлело Сонечкино колдовство.

– Тебе ли дивиться? – хмыкнула Дрёма. – Подрастет, окрепнет, глядишь, и отплатит тебе добром.

Юля растерянно смотрела на незаметно упавшего с сумки слона. Дрёма права – ей ли не