Эльдарское пророчество - Кассем Гото

Активизировав свой варп-генератор, Эйнгил прыгнула из тени внутренней галереи прямо в центральный проход, который вёл к Четырёхгранному Алтарю ясновидца, где располагалось изначальное и истинное место доступа к Флюир-герну. Она появилась прямо позади хранителей святыни, без колебаний, бросилась вперёд и свернула шею ближайшему к ней хранителю прежде, чем он смог обернуться. Другой повернулся в удивлении, и Эйнгил увидела до того, как ударила по горлу, что его спокойные глаза расширились от страха. От удара его глаза закатились, и он тот час же потерял сознание, сложившись в бесформенную кучу, покрытую плащом. Эйнгил встала на колени, чтобы проверить, что он ещё жив, а после посмотрела на высокие двери напротив, чтобы убедиться, что они ещё не открываются. Затем она повернулась и побежала вдоль прохода, остановившись в трёх шагах от возвышения, на котором помещался алтарь, и упала на колени.

Бормоча стихи ритуального очищения, Эйнгил подняла голову и замерла в восхищении, любуясь совершенным мастерством, с которым был сделан алтарь. Говорилось, что совершенно гладкий блок призрачной кости был изготовлен несравненными эльдарскими кузнецами Джойн-зура во времена, когда Дети Иши ещё жили на планетах до Падения. Хотя с каждой стороны он был похож на правильную пирамиду, фактически он был сконструирован так, что центральная точка, от которой все вершины были расположены на равном расстоянии, вообще не находилась в материальном пространстве, а скорее была заключена в сфере имматериума, соединённой с бесконечным циклом. Символизм был ясен – Флюир-герн являлся воображаемой вершиной, неизменно равноудалённой от любой точки Каэлора, не зависимо от того, как искусственный мир мог вырасти или измениться. Оптический эффект заключался в том, что было практически невозможно увидеть алтарь полностью. Казалось, он бросал вызов тщательному осмотру, словно воздействия пристального взгляда было достаточно, чтобы заставить его форму течь и изменяться. 

Уникальная и неподражаемая конструкция также служила практическому назначению – так как частично алтарь существовал вне материального пространства святыни, он создавал также мост между физическим миром Каэлора и его бассейном душ. Маленькое углубление в виде слезы на передней поверхности являлось точкой доступа к этому мосту, и именно туда помещался камень души умершего эльдара для Перехода Дамашир. Это было местом назначения камня души Владычицы Айони. Судьба её бессмертной души лежит в пределах Флюир-герна, где в древней неприкосновенности она присоединиться к десяткам тысяч душ её предков.

Во время выражения почтения Эйнгил перебирала свои воспоминания о Владычице Скрытой Радости. Она ещё помнила, как видела её стоящей рядом с Айденом Тейрту на балконе Дворца Ясновидца, когда она обозревала сверху Площадь Ваула в конце Династических Войн. На площадке рядом с серебряной наковальней стоял Бедвир Ансгар рядом с Кервином Ривалином и маршалами Ансгара, которых удерживали за остриями копий победившие Стражи Тейрту. Впереди отца, уже довольно старого, чтобы стоять без опоры, находились его потомки Найс и маленькая Эла. Как только Айден поднял руку, чтобы подать сигнал начинать казнь, справедливая Владычица Айони умоляла, упав на колени на балконе на виду у всего Каэлора, пощадить детей. Она говорила о милосердии и достоинстве. Она говорила о великих целях и роковых судьбах. Она говорила о величии Дома Тейрту, которое будет измерено не смертью и разрушением, что он принёс на Каэлор, а жизнью и возрождением, которые он сохранит своей властью. Она пророчествовала.

В тот момент эльдары Каэлора приняли в свои души Владычицу Скрытой Радости, как символ надежды на будущее. Сам Айден остановился в сомнении, смущённый внезапными действиями своей супруги. Он был не способен отказать ей, и малютки были утащены с площади за волосы, оставив своего отца с верными ему воинами стоять перед палачами. Только когда в жуткой тишине дети покинули площадь, Бедвир умер, не произнеся ни единого слова раскаяния или страха. Вскоре после этого, Владычица совершила длинное путешествие к разрушенному домену Ансгар и положила спящего Найса на ступени Храма Пауков Варпа, предоставив осиротевшего наследника заботе Эйнгил. 

Скрипящий звук вернул экзарха обратно в настоящее. Позади неё двери святыни медленно открывались. Не торопясь Эйнгил склонилась вперёд и коснулась шлемом поверхности Четырёхгранного Алтаря, затем встала на ноги и резко поклонилась ещё раз. Поскольку позади неё двери полностью открылись, она потянулась вперёд и положила на алтарь маленькое руническое изображение в качестве пожертвования Флюир-герну, прошептав слова почтения и признательности Пауков Варпа Владычице Айони.

Экзарх слышала быстрый топот ног и звуки доставаемого оружия, когда Стражи Тейрту заметили её и бросились через открытые двери, торопясь оказаться внутри святыни. Экзарх Пауков Варпа Эйнгил неторопливо повернулась лицом к самозванцам. Ряды Стражей взяли под охрану единственный выход, и она смогла разглядеть покрытую знаменем оболочку Айони, которую в дверном проёме окружал почётный караул. Перед ними, в сопровождении личных телохранителей, вдоль прохода к алтарю шествовал Айден Тейрту. Он остановился и посмотрел в глаза Эйнгил с бешеной ненавистью, написанной в его взгляде.  

В это время Эйнгил исчезла.

Глава вторая. Силти

МЕНТАЛЬНЫЙ КРИК отозвался эхом внутри Святыни Флюир-герна, отскакивая от статуй из призрачной кости и переплетаясь с замысловатыми сетями ша’эйль, которые сияли в темноте фантастическим светом. Этот крик выражал мучительно разочарование. В нём также присутствовала боль, но над всеми другими эмоциями доминировала всё нарастающая неистовая ярость. Он вызвал колебания и ударные волны, пульсирующие внутри храма, заставляя сверкающие пучки нитей дрожать и раскачиваться.

Высокая, могучая фигура Айдена Тейрту стояла перед Четырёхгранным Алтарём и изрыгала проклятия в священное пространство вокруг него. Скрестив руки, он яростно рычал, откинув назад голову, чтобы придать голосу полную мощь с помощью своего тела.     

Он бранился, и его голос был единственным, который слышался вблизи святыни. Все эльдары за воротами на Площади Ваула молчали, сосредоточенно прислушиваясь к выражению гнева великого патриарха. Его ярость проникала в них, как невидимая инфекция, и в толпе начало вспыхивать волнение, вызванное оскорблением. Эмоции усиливали их горе, и вскоре собравшиеся почувствовали себя обиженными и оскорблёнными, не имея ни малейшего представления чем это вызвано. Каэлорцы Сентриума только знали, что что-то нарушило ритуальную чистоту Церемонии Перехода. Они только знали, что последние минуты Владычицы Айони в материальном мире были осквернены, и они инстинктивно разделили гнев своего Жогана. 

Громкие тирады Айдена, наконец, смолкли. Он уронил руки по сторонам тела и снова опустил свой взгляд на кортеж, который всё ещё стоял в дверях святыни вокруг укрытого тела Айони. Его толстый сын Морфрэн глазел на него с улыбкой на влажных губах, которая светилась на его лице. В его глазах вспыхнула лёгкая истерия, словно гнев отца сильно взволновал его, доведя до аффекта. Его богатые зелёные одежды топорщились, а открытые участки кожи украшали декоративные импланты и пирсинг. Несмотря на ярость, Айден почувствовал слабую волну отвращения к своему отпрыску. Он не смог подавить это чувство: внешний вид телесной оболочки Морфрэна, который был настоящим оскорблением строгих идеалов воина Дома Тейрту, вызвал у него физическую боль.

Рядом с ним стояла хрупкая Ориана, глядя на Айдена с потрясением и страхом, читавшимися в изящных чертах её лица. Внезапно у её ног застонал и судорожно дёрнулся упавший хранитель святыни, который был ещё жив, но корчился от боли, но Ориана насилу заметила страждущего рядом с собой. Её большие глаза светились недоверием, и она повернула стройное тело немного в сторону от Жогана так, чтобы собой хоть немного собой прикрыть от него младенца на своих руках. Ярость была более ужасающей, чем боль.

Что касается других в свите, Айден даже не бросил на них взгляда. Он ощутил их шок, вызванный его реакцией на вид Паука Варпа в святыне, но там не было никого, заслуживающего его внимания. Никого, перед кем бы он был доложен объясняться. Только пристальный взгляд Орианы что-то требовал от его совести.

Айден успокоился ради неё. Он пригладил свои тяжёлые одежды и поправил тёмный золотисто-зелёный плащ. После он собрал длинные, серебристые волосы и уложил их поверх одного плеча, как это было принято в Круглом Дворе.

Он печально улыбнулся и наклонил голову, словно признавая право Орианы судить его. Несмотря на всё, что произошло за последние несколько лет, даже не смотря на победу в Династических Войнах, которая привела его великий дом к столь выдающемуся положению в самом Сентриуме, Айден по-прежнему чувствовал врождённое превосходство рода Ривалин. Не зависимо от того, чтобы он ни совершил, он всегда будет видеть глаза Орианы или её отца, критически наблюдающие за ним.