Ключ к лучшей жизни - Ог Мандино

Я быстро понял, что откусил едва ли не больше, чем могу проглотить. В то время весь штат журнала составляли два человека: секретарша, работавшая неполный рабочий день, и художник-оформитель. Я снова принялся за долгую, изнурительную работу, месяц за месяцем собирая наш крошечный журнал буквально по кусочкам. Но дело того стоило. Через десять лет у нас было пятьдесят постоянных сотрудников, а ежемесячный платный тираж вырос с 2 000 до 155 000. Неплохой процентный прирост, вы не находите?

В первый год борьбы за выживание при подготовке очередного выпуска у нас не хватило одной статьи, и в нашем архиве не нашлось ничего, что устраивало бы меня. Сейчас, в ретроспективе, я вижу в этом еще один пример (их было много в моей жизни) того, как Бог передвинул шахматную фигуру и стал смотреть, как я отвечу на Его ход. В то время я был так занят чисто технической работой по составлению журнала, что у меня не было времени взяться за перо. Однако я хорошо понимал, что нам нужна статья, и нужна уже завтра, иначе мы не успеем подписать номер в печать. Я пошел домой и писал всю ночь. Героем моей статьи был великий игрок в гольф Бен Хоган, попавший в автомобильную катастрофу и так сильно пострадавший, что врачи сомневались, сможет ли он вообще когда-нибудь встать на ноги. Хоган не только снова начал ходить, но и снова выиграл общенациональные соревнования. Необыкновенный человек! Я поместил статью в журнале, а затем рок, совпадение, удача (или Бог?) снова изменили мою жизнь.

Один нью-йоркский издатель, у которого разболелись зубы, нанес визит своему дантисту. -Сидя в приемной, он взял с кофейного столика” свежий выпуск “Успеха без границ” с моей статьей про Хогана. Он прочитал ее, а вернувшись в свой офис на Южной Парк-авеню, написал мне письмо. Там, по сути дела, утверждалось, что я, несомненно, обладаю литературным талантом, и если у меня когда-нибудь возникнет желание написать книгу, то я могу связаться с этим издательством.

Через полтора года “Фредерик Фелл Паблишинг” выпустило маленькую книжку, озаглавленную “Величайший торговец в мире”. Теперь, двадцать один год спустя, эта книга стала абсолютным бестселлером: издано более десяти миллионов экземпляров на восемнадцати языках!

Через четыре года после публикации объем продажи книги в твердой обложке превысил 350 000, и издательство “Бентам Букс” решило рассмотреть вопрос о приобретении прав на издание в мягкой обложке. Сумма, запрошенная “Фредерик Фелл Паблишинг” за передачу прав, находилась за пределами моего разумения в 1973 году: 850 000 долларов. Однако прежде чем согласиться с этой ценой, руководство издательства выразило желание встретиться с автором и убедиться, что его можно рекламировать так же, как и саму книгу. Вскоре я, сам не свой от волнения, поднимался на борт самолета, летевшего в Нью-Йорк. У нас с Бетти родился второй сын, Мэттью, и будущее нашей семьи висело на волоске, когда я поднимался в лифте к огромному конференц-залу издательства “Бентам Букс” на Пятой авеню. Когда меня наконец пригласили в помещение, обшитое деревянными панелями, наполненное важными людьми, у меня дрожали колени, а голос ломался от напряжения. Совершать боевые вылеты было гораздо легче.

В течение полутора часов я отвечал на вопросы ответственных работников издательства, охватывавшие всевозможные темы — от моего образования, или отсутствия такового, до планов на будущее. Я держался стойко, и наконец Оскар Дайстил, в то время председатель совета директоров “Бентам Букс”, который остается моим другом и по сей день, встал со своего места во главе огромного стола, подошел ко мне, улыбнулся, протянул руку и сказал:

— Поздравляю вас, Ог: мы только что приобрели вашу книгу.

Никакого голосования, никаких дискуссий и рукоплесканий.

Дело было сделано.

Я не мог дождаться, пока закончатся все формальности и рукопожатия, чтобы вернуться в номер “Хилтона”, позвонить Бетти и сообщить ей радостное известие. Кажется, я чуть не бежал, когда вышел на Пятую авеню. Не успел я пройти и пятидесяти ярдов, как небеса разверзлись и хлынул ливень с молниями и жуткими раскатами грома, эхом отдававшимися от стен домов. У меня не было плаща для защиты от дождя, поэтому я взбежал по ступеням к первой приветливо открытой двери... и оказался в маленькой, уютной церкви. Я был совершенно один внутри, и единственным звуком был стук дождя по крыше, отдаленный грохот и автомобильные гудки.

Я уверен, это случилось лишь вчера. Я по-прежнему ярко помню несколько .драгоценных . мгновений. Помню, как я медленно вошел в церковь, опустился на колени и заплакал. Потом я крепко сжал руки, поднял голову и воскликнул:

— Мама, где бы ты ни была сейчас, я хочу, чтобы ты знала... мы все-таки сделали это!

VI

Ну вот, теперь вы знаете обо мне гораздо больше, чем я — о вас.

С другой стороны, возможно, я знаю о вас больше, чем вы думаете.

Один из аспектов той страшной цены, которую мы платим за так называемый современный образ жизни последней четверти двадцатого века, заключается в том, что мы становимся все более похожими друг на друга. Мы смотрим одинаковые телевизионные шоу и мыльные оперы, читаем одни и те же журналы, носим одинаковую одежду и покупаем одинаковые полуфабрикаты в продуктовых магазинах. Мы живем и умираем по часам, обгоняем друг друга на похожих автомобилях, предпочитаем вечер в кегельбане вечеру за рабочим столом, не уделяем достаточно времени и внимания близким людям, беспомощно смотрим, как наши моря и океаны медленно гибнут от загрязнения, и стараемся не думать о водородной бомбе, падающей на наш город или поселок.

Все мы со временем начинаем шагать в ногу под бой одного барабанщика, спешим вперед или назад с такой же скоростью, как и остальные, улыбаемся почти по команде — существа поточного производства, обладающие не большей индивидуальностью, чем любой из пакетиков с хрустящей картошкой, вырабатываемых продуктовой фабрикой в Набиско.

Что делает с нами это всеобщее сходство на пороге эпохи всеобщей автоматизации и компьютеризации? Не становимся ли мы все более похожими на те машины, которые мы создаем? Как насчет такой грустной статистики: более трехсот тысяч человек в нашей прекрасной стране ежегодно пытаются покончить с жизнью!

Вот еще пара примеров: каждый месяц в стране выдается более пяти миллионов рецептов на покупку валиума, и ежесуточно регистрируется более четырех тысяч случаев душевного расстройства!

Мы опустошаем свою душу и губим свое здоровье все более истерическим и отчаянным образом. Число наркоманов, пристрастившихся к героину, кокаину, “крэку” и другим наркотикам, растет слишком быстро, чтобы вести точную статистику, и это уже приобрело характер эпидемии. В то же время сейчас мы поглощаем больше алкоголя на душу населения, чем в любой другой период нашей истории.

Можно жить лучше.

В начале семидесятых годов, после того как я без оглядки начал строить вторую карьеру оратора, благодаря широкому успеху моих первых трех книг, мне был преподан урок, оказавший мощное воздействие на мое дальнейшее творчество.

Я только что сошел со сцены после бурной овации, устроенной типичными жизнерадостными и энергичными представителями “Амуэй”, и теперь стоял в фойе театра, подписывая свои книги. Через некоторое время, когда очередь заметно уменьшилась, к столу робко приблизилась молодая женщина и осторожно положила передо мной одну из моих книг.

Пока я ставил автограф, она наклонилась и тихо заговорила, словно хотела, чтобы никто не услышал ее:

— Мистер Мандино, мне очень понравилась ваша сегодняшняя речь, но... но...

Я вымученно улыбнулся.

— Но что?

— Вы много говорили об успехе и привели несколько сильных доводов, но у вас все выходит слишком просто, — собравшись с духом, ответила она. — Возможно, это потому, что вам никогда не приходилось страдать из-за неудач и жизненных невзгод. Поэтому вы не вполне понимаете, как трудно бывает пробивать себе путь из самых низов.

После выступления я сильно устал, но все равно не сомкнул глаз той ночью и даже не разделся. Я мерил шагами комнату в отеле и бранил себя за глупость. Мои слушатели и читатели не имели абсолютно никакого представления о моем прошлом, потому что я слишком стыдился выставлять напоказ неприглядные подробности своей “иной жизни”, будь то рекламные материалы или аннотации для книжных обложек. Лишь немногие близкие друзья знали, что я выбрался из сточной канавы и научился лучше жить лишь после нескольких лет ужаса, слез и страданий. Бог снова передвинул шахматную фигуру на доске моей жизни. Эта робкая леди из “Амуэй”, без сомнения, действовавшая из лучших побуждений, сообщила мне нечто очень важное. И я усвоил этот урок!

В течение недели я переписал свою речь, -а когда отправился в поездку по стране в рамках рекламной” кампании нового издания “Величайшего торговца в мире” для “Бентам Букс”, то без колебаний говорил на радио и телевидении о своей бесславной молодости. Я приводил себя в качестве живого примера. Я хотел, чтобы слушатель, зритель или читатель задумался над историей Ога Мандино и сказал себе: “Если он смог так повернуть свою жизнь, пользуясь тем немногим, что у него оставалось, то, клянусь Богом, я тоже могу это сделать”.